Грейте ладони звездами (СИ)
Сама новость о приезде Гюнтера Шрайбера не то чтобы удивляет меня, но взволновывает определенно. Я чувствую странное предвкушение от встречи с отцом Доминика — мне действительно хочется увидеть того, кто однажды покорил сердце Хелены, а потом и вовсе наградил ее таким восхитительным сыном. И хотя я помню все нелестные отзывы подруги о нем, все-таки мечтаю составить об этом мужчине собственное представление...
Мы с Моникой два часа наводим лоск в голубой спальне (из голубого в ней только голубые занавески и коврики на полу), но голубые же пятна, подобно солнечным зайчикам, все-таки мелькают перед моими глазами последующие пару часов после уборки. А уже вечером, когда я в телефонную трубку сообщаю подруге о скором визите ее бывшего муженька, то почти вижу, как она плюется в нее презрительным «пффф» и столь же презрительно поджимает губы.
Ник уже сообщил мне об этом, - отрывисто сообщает она мне. - Только мне нет до этого никакого дела... Мы не виделись последние лет восемь и, надеюсь, не увидимся и впредь. Терпеть не могу, как он потирает руку о руку, словно колбаски из теста катает...
Меня веселят эти ее слова, а Хелена стремительно добавляет:
Надеюсь, тебе не придется с ним свидеться, Джессика, поверь, от гадюк лучше держаться подальше...
Ленни! - не удерживаюсь от удивленного возгласа. - Он ведь был твоим мужем.
Ну и что, - сопит она в трубку, - раньше мне нравились синтетические витамины, так что же мне теперь всю жизнь ими травиться...
С этой железной логикой не поспорить, и я заканчиваю разговор с мыслями о том, как непредстказуемо любовь обращается в ненависть и... как все-таки я жажду увидеть такую противоречивую для меня личность, как Гюнтер Шрайбер. Ведь не может же в самом деле отец Доминика быть настолько ужасен, насколько преподносит мне это Хелена...
Итак, что я там вчера говорила о Гюнтере Шрайбере, мол, он не может быть настолько уж плох, как о нем говорят? Правда, неужели я могла быть настолько наивна?! Даже стыдно за самое себя.
Так вот, на работу в это утро я иду в самом приподнятом настроении – ну да, жду незабываемой встречи! Думаю, вы уже и сами догадались об этом. Я как раз собираюсь войти в небольшой чуланчик, заменяющий нам с девочками гардеробную, чуланчик, в котором, соответственно, хранятся орудия нашего нелегкого труда: швабры, тряпки, пылесосы и разные чистящие средства, когда оттуда высовывается перепуганное личико Моники с черными разводами от туши, превратившими ее обычно прелестное личико в жуткую плаксивую маску, и опасливо оглядывается. Заметив меня, девушка облегченно выдыхает и почти кидается мне на шею...
Что с тобой приключилось? - любопытствую я, пораженная ее видом. Та быстро затягивает меня вовнутрь и захлопывает дверь...
Этот гость, для которого я вчера – дура! - спальню вылизывала – полный козел! - припечатывает она с ходу. И столько праведного огня в ее больших серых глазищах, что я не могу своей юной помощницей не залюбоваться! Она-то и без того очень симпатичная девчушка с довольно миленьким и приятным личицом, но сейчас она просто Жана Д'Арк местного разлива...
Вот так просто – раз! - и козел? - я пытаюсь сдержать рвущуюся наружу улыбку. Но Моника на мою «шпильку» не реагирует, только сцепляет руки в замок и говорит:
Я, значит, иду утром, как прилежная девушка, порядок в спальне у гостя навести, думала, они с хозяином на кухне французские тосты уминают, - тут она для полноты эффекта натужно всхлипывает, - а этот... этот... гость, - ей явно хочется применить словечко покрепче, но она сдерживается, - оказывается в дУше был... Я только за край одеяла взялась, чтобы встряхнуть его хорошенько, а этот... этот гость возьми и схвати меня сзади за... за грудь в общем...
Я округляю глаза - не могу поверить в услышанное.
Я начала вырываться, а он мне, знаешь, что говорит: ты, говорит, такая сладкая девочка, что я, пожалуй, готов осчастливить тебя своим вниманием! Беее... - И Моника так точно изображает рвотный позыв, что я абсолютно неуместно прыскаю со смеху..
Так тебе удалось от него избавиться? - уточняю я на всякий случай.
Боюсь, я нанесла мощный удар в область его мужского достоинства! - хихикает она вместе со мной.
Так чего же тогда слезы льешь? - удивляюсь я.
Так обидно же, Джессика! - восклицает она с достоинством. - Был бы он еще хотя бы вполовину так хорош, как его сын... Доминик то есть, - смущается девчушка, - так нет же, этой старой мумии уже лет под шестьдесят, наверное, не меньше. - Потом мечтательно накручивает свой светлый локон на указательный пальчик и добавляет: - От Доминика я бы, пожалуй, и вырываться не стала... Жаль только, он рукам воли не дает.
При упоминании имени Доминика я испытываю странное колющее чувство в области сердца, даже горе девушки перестает казаться таким уж значимым - подумаешь, похотливый старик потискал ее за грудь. Вот уж проблема... Собственная реакция ужасает меня, и я кидаюсь обнимать горемыку.
По-любому, я его больше видеть не желаю, - припечатывает та капризно, - руки он, может, распускать больше и не станет, но мало ли чего может хозяину про меня наговорить... Мне место терять не хочется.
Таким образом, когда месье Рошель просит одну из нас подать кофе в оранжерею - сделать это предстоит именно мне...
Месье Шрайбер знать толк в хороший кофе! - страшно коверкает немецкий повар-француз. - Ты отнести ему сразу целый кофейник...
Кофейник так кофейник, думаю я, подхватывая поднос с кофейными принадлежностями. Я наконец-то увижу отца Доминика и мне все равно, будет ли при этом у меня в руках кофейник или грязная половая тряпка... Я ведь не замуж за него собираюсь.
На подносе две кофейные чашки, размышляю я по дороге, значит либо Ник, либо Михаэль находится сейчас с ним - по крайней мере, моей добродетели ничто не угрожает, веселюсь я, толкая стеклянную дверь оранжереи...
Гюнтер Шрайбер сидит в плетеном кресле и читает газету - это первое, что я вижу, направляясь к кофейному столику, и пока он занят этим крайне важным для него делом, я позволяю себе хорошенько его рассмотреть... Ну, не мумия, конечно, думается мне сразу, но мужчине явно хорошенько за пятьдесят, а для двадцатилетней девчушки это практически глубокая старость, лицо несколько одутловатое, явно свидетельствующее об излишествах, в которых тот себе не привык отказывать, но волосы по-прежнему густые, хотя и посеребренные сединой... Есть что-то пренебрежительное во всей его царственной позе праздного гуляки, которую он сейчас на себя напустил, и я понимаю, что Гюнтер Шрайбер мне не нравится... То ли Хелена виновата в этом моем предубеждении, то ли я сама дошла до подобного отношения простым беглым взглядом – сама не берусь судить. Только вот я ставлю поднос на стеклянный столик и собираюсь было молча ретироваться, как мужчина вдруг вскидывает на меня свои почти прозрачные, голубые глаза и произносит... с ленцой так произносит:
О, новая девочка! Чудесно.
За девочку, конечно, спасибо, отзываюсь я мысленно, но вот всего остального лучше бы не надо...
Месье Рошель просил передать вам кофе, - произношу я невозмутимым тоном, и меня награждают заинтересованным взглядом. - Могу еще быть чем-то вам полезна?
Ох не нравится мне эта его улыбочка! Ощущаю себя черной рабыней на невольничьем рынке, которую оценивает будущий хозяин... Мерзкое чувство.
Налей мне чашечку кофе, дорогая, - произносит тот с той же ленивой интонацией. - Боюсь, я в этом не очень силен...
Послушно выполняю его просьбу и едва успеваю поставить горячий кофейник назад на поднос, как ощущаю руку старого развратника, вспорхнувшую на заднюю часть моего колена и слегка скользящую вверх...
- Добавь сливок, пожалуйста!
Замираю ровно на секунду, а потом послушно вливаю в горячий кофе сливки, попутно размышляя о том, вылить ли мне этот напиток в область его паха или огреть этим самым кувшинчиком из-под сливок по его бессовестной макушке... Мужская рука между тем проскальзывает чуть выше по ноге мне под юбку, и я поднимаю чашку с кофе, намереваясь уже пресечь подобные вольности в самом их корне ( кошусь на серые брюки распутника с мстительным блеском в глазах), и тут дверь в оранжерею снова распахивается, и на пороге появляется Доминик...