Грейте ладони звездами (СИ)
Сейчас здесь не очень уютно, - говорит Доминик, оглядывая прихожую, в которой мы сейчас стоим, а потом вдруг всматривается в мое лицо при ярком свете электрической лампочки и заботливо интересуется: - Ты плакала, Джессика? Что произошло?
Я пытаюсь ему улыбнуться, но мышцы лица упрямо не желают слушаться.
Я была на могиле Юргена, - отвечаю я просто, не имея желания изобретать отговорки. - Там очень холодно...
Доминик молчит, продолжая смотреть на меня своими необыкновенными глазами.
Я знаю, меня здесь не было, когда все это случилось, - произносит он наконец, - а после мы были не настолько близки, чтобы я мог спрашивать... Но я до сих пор так толком и не знаю, что случилось в тот день на дороге...
В тот вечер, - поправляю его автоматически. - Это было вечером... в ноябре шестнадцатого... дорога тогда заледенела намного сильнее, чем сегодня, и ветер был просто обжигающий...
Послушай, если ты не хочешь об этом говорить...
Я хочу об этом говорить! - выкрикиваю я почти неистово. - Я хочу рассказать тебе, - добавляю уже спокойнее. - Прости...
Ник выглядит несчастным, наверное, не рад, что поднял эту тему, но мне необходимо хоть с кем-то поговорить о случившемся, выплеснуть это из себя, как накопившийся в воспаленной ране гной, и этот мальчик не виноват, что я готова использовать его незнание и искреннюю обеспокоенность, как скальпель.
Иди сюда, - он тянет меня на старый продавленный диван, который стоит у стены в гостиной. Мы садимся, и Доминик накрывает мои ледяные пальцы своими теплыми ладонями... - А теперь расскажи, как вы оказались на дороге в такой жуткий гололед...
И я рассказываю, как нас постоянно заносило на дороге и как Юрген смеялся, уверяя меня, что переобул наш старенький «форд» в отличную зимнюю резину, которой этот гололед абсолютно не страшен, да и водителем он был хорошим, так что я даже расслабилась и стала отзываться на шутки мужа, предвкушая отличный вечер.
А потом на светофоре - мы едва успели отъехать - в нас на всей скорости въехала огромная фура, прямо со стороны Юргена...
Как это произошло? Шофер не справился с управлением?
Это было быстро, - шепчу я только, ощущая жизнь в отмороженных пальцах, которые Доминик отогревает своими ладонями, словно замерзших мотыльков. - Быстро и стремительно, - я слегка ему улыбаюсь. - Мгновение – и вот их больше нет...
Я говорю «их», ощущая горький привкус горечи, обжигающей горло, как кислотой.
Разве с вами в машине был еще кто-то? - следует резонный вопрос.
Ну да, он, похоже, не знает про Карла...
Только я, Юрген и Карл, - отвечаю я тихо, впитывая его удивленный взгляд.
Карл?
Карл был вот здесь, - прижимаю руку к своему животу. - Он умер, так и не родившись...
Ник этого не знает: потрясение и боль написаны на его лице большими размашистыми мазками. Теперь уже я осторожно поглаживаю тыльную сторону его ладони, наслаждаясь бархатистой нежностью тонких запястий...
Я не знал этого, - отзывается он глухим голосом, смотря на мои пальцы на своих руках. - Мне очень жаль, Джессика... Я, действительно, не знал. Как ты все это пережила? - вопрошает он после недолгого молчания. - Как ты можешь продолжать улыбаться?
А я и не улыбалась, - признаюсь я честно. - Долгое время думала, что вообще забыла, как это делается... Но с некоторых пор ( с тех самых, как вернулся ты, хочется добавить мне) я поняла, что снова могу это делать.
То ли Доминик умеет читать мои мысли, то ли это просто мои беспочвенные фантазии, только он вдруг касается моей щеки и слегка проводит по ней подушечкой большого пальца - эта скромная ласка отзывается тихой вибрацией во всем моем теле. Становится жарко, несмотря на ледяной воздух в комнате. Мне кажется вдруг, что я могла бы сидеть так вечно: пустая, холодная комната, голые стены, а в центре – Доминик, держащий меня за руку, и ничего больше не нужно для полного... счастья? О, боже, это невозможно.
Едва эта мысль успевает свить маленькое гнездышко в глубине моей души, как Доминик вдруг отстраняется и деловито интересуется:
Так как тебе квартира? Нравится?
Да, думаю, да, - отзываюсь я утвердительно, хотя толком ничего и не видела. Да, мне нравится если и не сама квартира, то ее хозяин, определенно, мысленно добавляю я. Потом спешно прохожусь по пустующим комнатам и снова произношу «да». А Доминик добавляет, что я могу, конечно же, оформить здесь все по моему собственному вкусу, в этом плане у меня полный карт-бланш.
Прощаемся мы у машины, окутывая друг друга морозными всполохами пара при каждом сказанном слове... Мне не хочется прощаться – он не спешит уходить. Почти как в тот вечер у автосервиса... Мы просто медленно леденеем, не смея поделиться своим теплом друг с другом, пока наконец не решаемся расстаться.
Тем же вечером я сообщаю детям о нашем переезде, и всю последующую неделю мы активно пакуем коробки, сортируя массу накопившихся за все прожитые здесь годы вещей.
Хелена, узнав о предложении сына, пораженно ахает: она и не знала, что Гюнтер подарил Доминику квартиру и то, что эта квартира находится почти у нее под боком, она не знала тоже.. Называет сына молчуном и зазнайкой.
Впрочем сейчас он стал чуточку мягче, ты не находишь? - любопытствует она тут же с надеждой в своих искуссно подведенных глазах.
Мне хватает ума не выказывать свое смущение слишком явно, маскируя оное укладыванием в одну из коробок плеяды своих любимых книг.
Да, мне тоже так показалось, - бубню я невнятно. - Возможно, ему просто нужно было время, чтобы освоиться на новом месте...
Может, и так, - соглашается Хелена, - только сердце мое так и не лежит к этой Ванессе Вайс. Что он в ней вообще нашел?
Любовь не выбирает, Ленни. Откуда нам знать, что является лучшим для него...
Подруга делает круг по комнате, задумчиво рассматривая корешки моих книг, а потом вновь произносит:
Я, конечно, не самая лучшая мама на свете и прекрасно это осознанию, но мальчиков своих я люблю – ты занаешь это! - и я бы желала для сына кого-нибудь более... умного что ли, душевного... я не знаю, Джессика, кого-то похожего на тебя, например, того, кто смог бы по-настоящему сделать его счастливым!
Да уж, неожиданный поворот разговора! Я поглубже вдыхаю, укрощая пустившееся вскачь сердце.
Почему ты решила, что Ванесса не сделает его счастливым?
Я знаю своего сына, Джессика, - твердо заявляет Хелена, ударяя кулаком по обложке «Грозового перевала», - я знаю, когда ему хорошо, а когда нет... - Тут она поворачивается ко мне и с неуверенно-извиняющейся улыбкой добавляет: - Тем летом, когда мы познакомились, помнишь? Тем летом мне показалось, что Ник увлекся тобой...
Что? - вскрикиваю я в полнейшей панике и с таким испугом в глазах, что Хелена спешит меня успокоить:
Не стоит так пугаться, подруга, я лишь сказала, что мне так показалось, вот и все. В любом случае тогда он был другим... каким-то окрыленным... Возможно дело было в той куколке, помнишь, которую он привел на пикник в парке... Как ее звали? Мелисса... Тесса... Не помню. Мне, впрочем, все равно, просто мне по-прежнему не нравится Ванесса и я переживаю за сына.
Может, в этот самый момент мне и стоило бы сказать Хелене нечто подобное: «Да, подруга, тебе тогда не показалось: твой сын был чуточку увлечен мной, а теперь я чуточку увлечена им... Он славный мальчик, в которого я могла бы влюбиться!»
Но язык отказывается работать...
Сердце отказывается стучать ровно и гладко...
Мой мозг отказывается следовать дорогами логики и порядка...
И я в трусливом молчании продолжаю укладывать книгу за книгой в пустующие коробки.
… Когда наше жилище становится похоже на извилистый лабиринт из картонных коробок и вещевых мешков, маневрировать по которому становится делом почти что небезопасным, мы наконец-то организовываем наш переезд.