Женщина в черном
– Киппс. Артур Киппс.
– Сэмюель Дейли.
Мы кивнули друг другу.
– А когда живешь в одиночестве, да еще в таком месте, это происходит намного быстрее.
– Послушайте, – с улыбкой сказал я, – вы же не собираетесь рассказать мне сейчас одну из тех странных историй о старых, заброшенных домах?
Он смерил меня пристальным взглядом.
– Нет, – сказал он наконец, – не собираюсь.
Неожиданно я вздрогнул, вероятно, меня смутили его прямолинейность и пронизывающий взгляд.
– Что ж, – наконец проговорил я, – могу лишь посочувствовать человеку, дожившему до восьмидесяти семи лет, который не смеет надеяться, что на его похороны придут хотя бы несколько милых и близких его сердцу людей.
С этими словами я протер ладонью стекло, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте за окном. Вероятно, мы остановились посреди равнины, и воющий ветер со всей силой обрушивался на поезд.
– Вы не знаете, сколько нам еще ехать? – спросил я, стараясь, чтобы мой голос не выдал охватившую меня тревогу. У меня возникло неприятное ощущение, будто мы оказались отрезанными от мира, вдали от жилых домов, запертые в холодном склепе железнодорожного вагона с исцарапанным зеркалом и заляпанной обшивкой из темного дерева. Мистер Дейли посмотрел на часы.
– Еще двадцать миль, наш поезд остановился около туннеля Гейпмос, чтобы пропустить встречный поезд. Туннель проходит через холм, и это последняя возвышенность в здешних краях. Вы направляетесь в равнинную местность, мистер Киппс.
– И здесь дают очень странные названия. Сегодня утром я слышал о насыпной дороге, которая называется Девять жизней, и об особняке Ил-Марш [5], а сейчас узнал о туннеле Гейпмос [6].
– Это удаленная часть страны. К нам редко забредают гости.
– Вероятно, здесь особенно не на что смотреть?
– Важно, что вы подразумеваете под фразой «не на что». Некоторые церквушки и даже целые деревни у нас поглотило приливом. – Он усмехнулся. – И вам точно не удастся на них посмотреть. Но есть и развалины аббатства с красивым кладбищем – вы сможете добраться дотуда, когда начнется отлив. Уверен, этого будет вполне достаточно, чтобы поразить ваше воображение.
– После вашего рассказа мне захотелось вернуться к лондонскому туману!
В этот момент раздался пронзительный свисток паровоза.
– А вот и встречный поезд.
Поезд, который шел из Кризин-Гиффорда в Хомерби вынырнул из туннеля Гейпмос и прогрохотал мимо нас – непрерывная линия светящихся желтых окон купе исчезла в темноте. Почти сразу после этого мы тронулись.
– Но вы убедитесь, что Кризин – довольно гостеприимное место. Это простой, милый городок. Мы живем, подставив спины ветру, и просто делаем свое дело. Если вы не возражаете, я мог бы подвезти вас до «Гиффорд армс» – меня ждет автомобиль, и нам по пути.
Мне показалось, он хочет приободрить меня, а его насмешливость и склонность к преувеличениям вызваны желанием слегка компенсировать мрачность и диковатость окружавших нас мест. Я поблагодарил мистера Дейли и принял его предложение. После этого мы вновь вернулись к чтению, за которым и провели последние мили нашего утомительного путешествия.
Похороны миссис Драблоу
Мое первое впечатление от маленького торгового города под названием Кризин-Гиффорд, который в действительности показался мне чуть больше какой-нибудь крупной деревни, было довольно приятным. Когда мы прибыли ночью на вокзал, машина Сэмюеля Дейли – блестящая, на редкость удобная и вместительная – в мгновение ока преодолела милю, отделявшую крошечную станцию от городской площади, и мы остановились около отеля «Гиффорд армс».
Пока я выходил из салона, мистер Дейли протянул мне свою визитную карточку.
– Если вам что-нибудь понадобится…
Я поблагодарил его, но при этом подчеркнул, что мне вряд ли придется обращаться к нему, поскольку всю помощь, касавшуюся дел покойной миссис Драблоу, я намеревался получить у местного агента и не собирался задерживаться в этом месте более чем на два дня. Мистер Дейли смерил меня долгим, пристальным взглядом, но ничего не сказал. Чтобы не показаться невежливым, я осторожно засунул карточку в карман жилета. Лишь после этого он отдал распоряжение своему шоферу и уехал.
«Вы убедитесь, что Кризин – довольно гостеприимное место», – сказал он мне ранее и оказался прав. Как только моему взору открылись полыхающий камин и широкое кресло подле него в общем зале гостиницы, а потом еще один, ожидавший меня в уютно обставленной спальне на верхнем этаже, я тут же воспрянул духом и почувствовал себя скорее отдыхающим, нежели человеком, который прибыл сюда, чтобы присутствовать на похоронах и заниматься таким тоскливым делом, как улаживание формальностей после смерти клиента. Ветер либо стих, либо я просто не слышал его, обретя надежное укрытие в стенах дома, стоявшего на рыночной площади. От неприятного чувства, возникшего у меня после беседы с мистером Дейли, которая приняла слишком уж странный оборот, не осталось и следа.
Хозяин гостиницы предложил мне стакан горячего вина с пряностями, и я выпил, сидя у камина и слушая журчание голосов по другую сторону от тяжелой двери, за которой находился бар. А когда я побеседовал с женой хозяина, у меня потекли слюнки в предвкушении ужина, который она мне предложила: мясного бульона, говяжьего филе, пирога с яблоками, изюмом и кремом и стилтонского сыра. В ожидании обеда я написал короткое письмо Стелле, чтобы отправить его на следующее утро. С удовольствием поглощая еду, я размышлял, какой домик мы сможем купить после свадьбы, если мистер Бентли и впредь будет возлагать на меня обязанности, связанные с делами фирмы, и я смогу попросить у него прибавки.
Наконец, опустошив за ужином полбутылки кларета, я уже приготовился отойти ко сну в уютной атмосфере спокойствия и благополучия.
– Сэр, как я понимаю, вы приехали на аукцион? – Хозяин появился в дверях, чтобы пожелать мне спокойной ночи.
– Аукцион?
Он удивился.
– Да… я подумал, что вы за этим сюда и приехали… будет большой аукцион, продают несколько ферм к югу от города. Торги назначены на завтра.
– А где проводится аукцион?
– Здесь, мистер Киппс, в баре, в одиннадцать утра. Обычно мы устраивали аукцион прямо в гостинице, но такого крупного не было уже много лет. После аукциона намечается ленч. Как правило, в разгар торгового дня у нас обедает до сорока человек, но завтра народу будет больше.
– Сожалею, но мне придется пропустить аукцион… хотя, надеюсь, мне удастся прогуляться по рынку.
– Вы только не сочтите меня излишне любопытным, сэр… я действительно думал, что вы приехали на аукцион.
– Все хорошо… вы сделали вполне закономерное предположение. Но боюсь, завтра утром, в одиннадцать часов, мне придется заниматься более грустным делом. Я приехал, чтобы присутствовать на похоронах миссис Драблоу из поместья Ил-Марш. Возможно, вы знали ее?
Его лицо исказилось… но я не понял, какие чувства он испытывал. Что это было – тревога или подозрение, я не мог сказать, но заметил: имя покойной пробудило в нем сильные чувства, которые он всеми силами старался скрыть.
– Да, я знал ее, – произнес он бесстрастно.
– Я представляю юридическую фирму, услугами которой она пользовалась. Мне не довелось встречаться с ней лично. Как я понимаю, она вела затворнический образ жизни?
– Учитывая место ее проживания, в этом нет ничего удивительного. – Он резко повернулся и направился в сторону бара. – Желаю вам спокойной ночи, сэр.
С этими словами он оставил меня одного.
Движимый любопытством и немного возмущенный резкими манерами хозяина, я собрался было окликнуть его, ибо мне хотелось выяснить, что именно он имел в виду. Но я слишком устал и потому отказался от своего намерения, решив, что его замечание было продиктовано местными легендами и глупыми сплетнями, которые раздуваются до небывалых размеров в маленьких, замкнутых общинах, где люди во всем стремятся отыскать тайну и драму. Признаюсь, в те дни я еще разделял свойственное многим лондонцам пренебрежение по отношению к людям, жившим в отдаленных частях нашего острова и казавшимся нам, космополитам, созданиями суеверными, доверчивыми, примитивными, прямолинейными и глуповатыми. Без сомнения, в подобном месте, с его зловещими болотами, неожиданно возникающими туманами, ледяным завывающим ветром и одинокими домами, бедная старушка могла вызвать подозрения. Со временем ее бы непременно окрестили ведьмой, поскольку легенды и сказания все еще передавались здесь из уст в уста, а люди в глубине души продолжали верить в этот диковинный фольклор.