А. Азимов, Г. Уэллс

Безопасность – вот что главное. Бейли понадобится свидетель, которого нельзя будет быстро убрать с пути. В этом хоть какая-то гарантия его личной безопасности.
На это комиссар согласился сразу. Бейли вспомнил, как тот всхлипнул – а может, ему это почудилось? – и подумал: «Боже, старик сыт по горло всем этим!»
Он вздрогнул от раздавшегося за его спиной бодрого, с хрипотцой голоса.
– Какого черта тебе надо? – возмутился Бейли.
На лице Р. Сэмми сияла глупая застывшая улыбка.
– Джек велел сказать вам, что Дэниел готов, Лайдж.
– Хорошо. А теперь убирайся.
Он нахмурился вслед удаляющемуся роботу. Фамильярность этого неуклюжего сооружения из металла буквально выводила его из себя. Он было пожаловался комиссару, но тот лишь пожал плечами: «Ничего не поделаешь, Лайдж. Народ требует, чтобы городские роботы имели сильный контур дружбы. К тому же вы ему нравитесь, вот он и называет вас самым дружеским именем, какое только знает».
Контур дружбы! Ни один робот, какой бы модели он ни был, не представляет опасности для человека. Первый закон робототехники гласит: «Робот не может причинить вред человеку или свои бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред».
Первый закон закладывается в самые недра позитронного мозга, и, что бы с ним ни произошло, робот не в состоянии нарушить этот закон. Строго говоря, введение дополнительных «контуров дружбы» – нелепая затея.
И все же комиссар прав. Вопреки всякой логике земляне не доверяют роботам, вот и приходится конструкторам придумывать разные «контуры дружбы», так же как и снабжать лица роботов глупой улыбкой. Речь идет о земных роботах, разумеется.
Кстати, Р. Дэниел совсем не улыбается.
Вздохнув, Бейли встал со своего места.
Следующая остановка – Космотаун… Кто знает, быть может, это его последняя остановка…
Полицейским властям и крупным чиновникам до сих пор запрещается пользоваться служебными машинами для езды по городским коридорам и древним автотуннелям, вход в которые для пешеходов закрыт. Это дает повод либерально настроенным гражданам неустанно критиковать муниципалитет за его нежелание превратить туннели в детские площадки, или новые торговые центры, или, наконец, открыть их для пешеходов.
Однако соображения общественного порядка всегда берут верх. При возникновении больших пожаров, которые нельзя погасить местными средствами, серьезных авариях энергосистемы или вентиляции и, главным образом, при крупных вспышках недовольства блюстителям порядка важно быстро оказаться на месте происшествия. Автотуннели как раз и обеспечивают им такую возможность.
Бейли несколько раз доводилось пользоваться туннелем, и всегда его неприятная пустота действовала на него угнетающе. Казалось, будто он находится где-то в тысяче миль от пульсирующей жизни города.
Сейчас, когда он сидел за приборной доской машины, туннель извивался перед ним, подобно слепому, полному червю. После каждого плавного поворота его глазам открывались новые и новые участки туннеля. А позади, знал он, не глядя туда, еще один слепой и полный червь так же неизменно сокращался и закрывался. Туннель был хорошо освещен, но его пустота и молчание лишили свет всякого смысла.
Р. Дэниел ничем не старался ни нарушить это молчание, ни заполнить эту пустоту. Он смотрел прямо перед собой, безразличный сейчас к монотонному виду туннеля, так же как прежде был безразличен к переполненному экспрессу.
Наконец под дикое завывание сирены они выскочили из туннеля на проезжую часть городского коридора. Из уважения к одной из традиций прошлого четкие линии обозначали проезжую часть всех главных коридоров. Так как, кроме полицейских и пожарных машин, а также грузовиков технической службы, другие виды автомобильного транспорта не сохранились, пешеходы полностью игнорировали эти ограничения. Они с возмущением рассыпались в стороны от взвизгивающей сиреной машины Бейли.
Бейли лишь ненадолго почувствовал себя веселее в привычной городской сутолоке, так как метров через двести машина свернула в одно из неприметных ответвлений, ведущих в Космотаун.
У входа их ждали. Часовые, вероятно, знали Р. Дэниела в лицо и, хоть сами были людьми, кивнули ему без тени превосходства. Один из часовых приблизился к Бейли и отдал ему честь по всем правилам военного протокола. Он был высокого роста, с серьезным выражением лица, но, в отличие от Р. Дэниела, не являл собой идеальный образец космонита.
– Пожалуйста, ваше удостоверение, сэр, – сказал он.
Часовой быстро, но тщательно проверил удостоверение. Бейли заметил, что на нем были перчатки телесного цвета, а ноздри прикрывали едва заметные фильтры.
Возвращая удостоверение, часовой снова козырнул Бейли.
– Тут недалеко есть мужской туалетный блок, который мы хотели бы вам предложить, если вы пожелаете принять душ.
Бейли хотел было отказаться, но почувствовал, что Р. Дэниел слегка потянул его за рукав.
– По нашему обычаю, партнер Илайдж, – сказал Р. Дэниел, – перед тем как войти в Космотаун, жители города обязаны принять душ. Я говорю это, так как знаю, что вы не хотели бы из-за недостатка информации ставить в неловкое положение ни себя, ни нас. Было бы также желательно, чтобы вы отправили здесь свои естественные надобности, так как в самом Космотауне для этого нет удобств.
– Нет удобств? – сказал Бейли напряженно. – Но это невозможно.
– Точнее, они есть, – сказал Р. Дэниел, – но не для жителей города.
На лице Бейли было написано явное неодобрение.
– Я сожалению об этом, – сказал Р. Дэниел, – но таков обычай.
Бейли молча вошел в туалетную. Он скорее чувствовал, чем видел, что Р. Дэниел Оливо последовал за ним.
«Проверяет меня, – подумал Бейли. – Следит, чтобы я смыл с себя городскую пыль?»
У него пронеслась злорадная мысль о том, какой удар он готовит Космотауну. Ему вдруг показалось неважным, что он фактически рискует подставить под бластер свою собственную грудь.
Туалетная не поражала размерами; она было хорошо оборудована и отличалась стерильной чистотой. В воздухе чувствовался какой-то резкий запах. На мгновение озадаченный, Бейли сообразил: «Озон!» Комната облучается ультрафиолетовыми лучами.
Помигав сначала несколько раз, засветилась небольшая надпись: «Просим посетителя снять с себя всю одежду, а также обувь и положить в находящийся внизу приемник».
Бейли неохотно подчинился. Он отстегнул бластер с портупеей и потом снова надел его прямо на голое тело. Он показался ему тяжелым и неудобным.
Приемник с его одеждой закрылся и пропал из виду. Светящаяся надпись погасла. Впереди загорелся новый сигнал: «Просим посетителя отправить естественные потребности, а затем пройти в душ по направлению стрелки».
У Бейли было такое ощущение, будто его, как болванку, обрабатывают на автоматической линии силовые резцы с дистанционным управлением.
Войдя в небольшую кабинку душевой, он прежде всего тщательно обернул кобуру бластера влагонепроницаемым чехлом. Он по опыту знал, что менее чем за пять секунд сумеет выхватить оружие и пустить его в ход.
Повесить бластер было не на что. Не было видно даже душевой воронки. Он положил бластер в противоположный от входа угол.
Засветилась еще одна надпись: «Просим посетителя вытянуть руки в стороны и стать в круг посередине так, чтобы ноги заняли указанное положение».
Надпись погасла после того, как он поставил ноги в предназначенные для них углубления. И тотчас же с пола, потолка, со всех сторон в него ударили жалящие пенистые струи воды. Он почувствовал, что вода бурлит даже под ступнями. Это длилось целую минуту; его кожа покраснела от горячих и сильных струй, а легкие жадно ловили воздух в этой влажной духоте. Потом еще минуту он стоял под прохладным легким душем, и еще минуту его обдавал теплый воздух, отчего он совершенно обсох и чувствовал себя обновленным.
Он поднял бластер с портупеей, и оказалось, что он тоже был сухим и теплым. Он надел бластер и вышел из кабинки как раз в тот момент, когда из соседнего душа показался Р. Дэниел. Еще бы! Хоть Р. Дэниел и не жил в городе, он принес на себе городскую пыль.