По тонкому льду (ЛП)
Он никогда этого не делал, но помню, как они с мамой гуляли до окраин поместья, оставляя меня с няней.
— Нет.
— Отец рассказывал мне, что они любили там гулять, ужинали под звёздным небом, когда вы были маленькой и пока спали. Мы могли бы сходить туда, промолвить пару слов. Если хочешь.
Мне не приходило в голову сделать это самой, но сейчас, когда он это предложил, я осознала, что это было правильным, что этого требовала моя душа. И это мог быть единственный способ почтить жизни моих родителей.
— Очень хочу. Мы можем пойти туда прямо сейчас? — на душе был груз, от которого мне необходимо было избавиться. Мне нужно было держаться за свою любовь и отпустить хоть часть боли.
— Дай мне двадцать минут. Встретимся внизу, и оденься теплее, — он быстро вышел, оставляя меня в раздумьях.
Я поднялась в свою комнату, чтобы одеться, как он и просил. До того как Натан заговорил со мной, я находилась в отчаянии. Я не была особо религиозна, но всё же верила в существование чего-то после смерти. Я не могла спать по ночам, мучаясь не только мыслями об их смерти, но и тем, что их души застряли в месте наподобие чистилища, что я не могу почтить их память, и поэтому их души остаются где-то в подвешенном состоянии без упокоения.
Я надеялась, что это даст им возможность идти дальше, несмотря на то что они заслужили большее. Возможно, это вернёт моему сердцу частичку покоя. Мысль, что я могла пойти куда-то и разговаривать с ними, даже если там не было их могил, успокаивала агонию моих страданий.
Спустя двадцать минут мы с Натаном покинули дом через задний вход и вышли в сад. Я укуталась так, словно собралась на Дальний Север, а Натан нёс два одеяла и термос. Пока мы молча шли вперёд, я изучала окрестности Холлис Хауса.
Вокруг было очень красиво, настолько далеко от суеты, что никакой свет и шум из внешнего мира не нарушали этот покой. На мили вокруг стояли высокие деревья, а далеко впереди виднелись стоявшие стеной снежные горы.
— Здесь действительно очень красиво, — не смогла удержаться я.
Натан улыбнулся мне в ответ, нос его покраснел от мороза:
— Да, это так. Здесь чувствуешь себя совсем маленьким в этом огромном мире, но зато более… спокойным, в каком-то смысле.
Я отлично понимала, что он имел в виду, потому что сама это ощущала.
Под ногами хрустел снег, мы двигались дальше, пока холод не проник под пальто и пальцы не замёрзли в перчатках. Мы, должно быть, были в полумиле от дома, когда ярдах в двадцати впереди я увидела край озера.
Когда Натан говорил об озере, я представляла себе, что отец вырыл его как украшение при поместье. Но, увидев его сейчас, я поняла, что не человеческие руки сотворили это место.
— Оно… вау! — вдохнула я, потому что представшее передо мной озеро будто сошло со страниц журнала Нэшнл Географик.
Особенно в ту погоду, когда снег и лёд покрывали всю поверхность воды, казалось, будто мы стояли на снежном глобусе. Озеро занимало огромное пространство, как минимум шесть или семь миль вдаль; вокруг него поднимались холмы и горы, и небольшая пристань вела к его середине. Летом, наверное, это было идеальным местом, куда можно прийти почитать книгу, намазавшись солнцезащитным кремом.
— Отец как-то рассказывал, что твои родители однажды устроили себе ужин при свечах прямо посреди пристани.
Снег и холод растаяли напрочь, я представила родителей, как они сидели там и смеялись, держась за руки через весь стол. Я улыбнулась — они так сильно любили друг друга, в отличие от других пар в наших кругах.
— Они любили друг друга даже спустя столько лет, — я смахнула слезу; пейзаж, словно бальзам, согревал мне душу.
— Давай присядем, — Натан разложил одеяла в несколько слоёв на снегу, чтобы защитить нас от влажности.
Я присоединилась к нему, сев лицом к озеру и сложив ноги. Он открыл термос, и до меня донёсся восхитительный аромат шоколада.
— Горячий какао? — он протянул мне чашку какао, и я с благодарностью взяла её, наслаждаясь исходящим от неё теплом.
— Ммм… спасибо, просто идеально, — я сделала глоток, позволяя вкусному напитку согреть моё горло.
Несколько минут мы сидели молча, согреваясь горячими напитками и впитывая спокойствие озера.
— Хочешь сказать пару слов вслух? Или, может быть, просто посидеть здесь и думать о них?
Несмотря на то что мне было необходимо высказать вслух всё, что чувствовала, я была не готова к этому в тот момент. Мне нужно было просто молча пообщаться с родителями, поговорить с ними от сердца.
— Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня, Натан. Ты представить не можешь, как сильно помог мне, просто спас меня. Но сейчас… Если ты просто посидишь тут рядом со мной, пока я буду думать о них, я буду тебе очень благодарна.
Он понимающе кивнул.
Я опустила чашку на землю и сложила ладони, но не в молитве, а просто согреваясь. И мысленно я заговорила с ними, сказала, как сильно люблю их. Я пыталась выразить, как сильно сожалею, что всё так сложилось, я бы сделала всё что угодно, чтобы вернуть наши жизни. Я поклялась, что проживу жизнь, соблюдая их ценности и стандарты, чтобы они мною гордились.
Я подробно описывала все чувства, о которых хотела бы им рассказать. После чего я долго ещё сидела в полной тишине, стараясь оценить то, что было у меня на тот момент и будучи благодарной за такого доброго человека, как Натан, который был рядом со мной и, казалось, помогал мне вернуться к жизни.
Глава 16
Камилла
Я не могла вспомнить, когда в первый раз надела коньки. Отец хранил у себя в кабинете в нашем доме в Чикаго фотографию, на которой я стояла на льду в возрасте не более трёх лет. Я тонула в коньках, они доходили мне почти до бёдер.
Сколько себя помню, я каталась по шесть часов в день пять дней в неделю. Моя повседневная жизнь состояла в том, что полдня я проводила в частной школе, затем возвращалась домой к катку, который отец построил в нашем чикагском поместье, после чего следовали частные двухчасовые уроки в семь вечера. Когда мне исполнилось восемнадцать, родители стали настаивать, что мне не нужно идти в колледж, по крайней мере, не на тот момент. Я была восходящей звездой в мире фигурного катания, нацеленной на Олимпийские игры и всё ещё влюблённой в спорт. И у меня было больше денег, чем у самого Господа Бога. Зачем бы мне понадобилось когда-либо работать?
Они не понимали, что в глубине души мне хотелось сделать что-то своё. Но, всего спустя год, не выиграв медаль на Зимних играх, я была готова уйти. Готовая следовать за своей мечтой жить нормальной жизнью, ходить в колледж и стать обычной девушкой, может, даже приобщиться к какому-нибудь женскому клубу, используя другое имя, и завести настоящих друзей.
Но, когда я пришла к отцу, чтобы поделиться с ним своими мыслями… он едва не расплакался. «Ты моя Ледовая принцесса, мой ангел, скользящий по льду. Не сомневайся в себе, ты можешь попытаться ещё раз. В этот раз ты победишь», — сказал он.
Я почувствовала такую гордость в отцовской любви ко мне, в том, как он любил наблюдать за мной на катке, что я решила продолжать катание. Родители всегда поддерживали меня, даже подталкивали. Они никогда не заставляли меня делать что-либо, мы были крепкой семьёй. Но развитие любых моих взаимоотношений с кем-либо было в корне испорчено. У меня никогда не было друзей, которые научили бы меня социально адаптироваться, поэтому это делали мои родители. Они были моей семьёй и стали моими друзьями, и всё, что они говорили, я принимала как завет.
Поэтому, если отец хотел, чтобы я продолжала заниматься фигурным катанием, я продолжала, ведь это делало его счастливым, а, видя, что счастлив отец, счастливой была и мама. Я не собиралась ничего менять и разрушать счастье в нашей семье.
Я бы никогда не сказала, что смерть родителей стала для меня в какой-то степени облегчением. Это стало самым страшным событием в моей жизни, и мне не хватало их так, словно с их уходом мне вырвали сердце из груди.