Журнал «Если» 1993 № 03

Конца коридора не было видно: никаких признаков ворот впереди, только тоскливая пустота.
«Сани» остановились. Локридж безуспешно молотил рукой по пульту управления. Машина словно умерла. Преследователи приближались.
Локридж выпрыгнул за борт и побежал. Сверкнул луч света. Ноги американца вмиг онемели. Он остановился.
За спиной раздались победные крики.
И тут наступила ночь.
Он так никогда и не узнал, что случилось. Он лишился зрения и слуха, отключились все органы чувств, пропало сознание; он был невесом и бестелесен — микроскопическая песчинка, подхваченная могучим вихрем и уносимая в вечность сквозь неведомые измерения; и все же действительность оставалась где-то рядом, он словно жил и одновременно не жил. Но откуда-то из глубины накатывал ужас, неотвратимый ужас — отрицание всех и вся, того, что есть, было и будет; леденящий холод за гранью холода, мрак за чертой мрака, пустота за пределом пустоты… Засосавшая его воронка сузилась и растворилась, ее не стало. Не стало и его.
Глава XVI
Он снова был.
Сначала мир вернулся музыкой, самой нежной и проникновенной мелодией на свете — «Овечка на лугу»; детская песенка поднимала его на поверхность из сонной одури полузабытья. Затем он почувствовал благоухание роз, ощутил опору под спиной, телесный покой, полное согласие с окружающим миром. Он открыл глаза, щурясь от солнечного света.
— Доброе утро, Малькольм Локридж, — сказал мужчина.
— Мы ваши друзья, — добавила женщина. Оба говорили с кентуккским акцентом.
Он присел. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на тахте в комнате с панелями из клена. Стены были пустыми, если не считать причудливого мерцания красок и медленного танца неясных теней. Распахнутая дверь выходила в сад. Вдоль дорожек тянулись заросли цветов, плакучие ивы укрывали от летнего зноя нежные лилии в пруду. На другом конце зеленой аллеи виднелся еще один маленький коттедж простой и ясной архитектуры в кружевном наряде из жимолости.
Мужчина и женщина подошли ближе; оба высокого роста, уже немолодые, но стройные, с крепкой мускулатурой. Женщина улыбнулась:
— Ваши диаглоссы в кармане. Мне кажется, больше вам ничего не нужно.
— Кто вы? — удивленно спросил Локридж.
Лица помрачнели.
— К сожалению, вы не долго будете с нами, — отозвался мужчина. — Называйте нас Джоном и Мэри.
— А где я?.. Когда я?..
— На тысячу лет позже, — заговорила женщина, в ее голосе слышалось сострадание. — Мы знаем, что вы пережили. К несчастью, у нас не было другого способа остановить их.
— Вы отправите меня обратно?
— Да, сейчас, — сказал Джон, — у нас нет выбора.
Локридж встал.
Они вышли из дома. Локридж пытался разрешить мучившую его загадку:
— Я догадываюсь, почему вы не позволяете никому пробираться к вам из прошлого. Чем же я заслужил такую честь?
— Судьба, — ответил Джон, — самое загадочное слово, придуманное человеком.
— Это… это означает, что я еще не выполнил свою задачу?
— Еще нет, — Мэри взяла Локриджа под руку.
— Большего мы не имеем права вам сообщить, — добавил Джон. — Для вашего же блага. Война во времени — пик человеческой деградации, а главная причина — отрицание свободы выбора.
Локриджу пришлось взять себя в руки, чтобы внешне остаться спокойным.
— Но ведь время невероятно трудно изменить? Разве не так?
— С божественной точки зрения, может быть, — сказал Джон. — Но люди — не боги. Загляните в себя. Вы свободны в выборе, не правда ли? Развязав войну во времени, они приписывают рациональное объяснение любому чудовищному преступлению, которое совершают, — они просто объявляют его фатальным, исторически предопределенным. На самом деле их деяния — плод их собственной воли, они ответственны за жестокость, смерть, ненависть, бесчисленные страдания. Мы никогда не заглядываем в будущее и только в качестве наблюдателей решаемся заглядывать в несчастное прошлое.
— На меня это, как видно, не распространяется, — заметил Локридж во внезапном приступе гнева.
— Мне очень жаль. Но это — малое зло, дабы предотвратить большое, — Джон внимательно посмотрел ему в глаза. — Я успокаиваю себя тем, что вы человек, способный стойко перенести выпавшие на вашу долю испытания.
— Ну что же, — усмехнулся Локридж. — Бог с вами. И потом, по правде говоря, я рад вашему весьма своевременному вмешательству.
— Больше мы не будем вмешиваться, — сказала Мэри.
Они вышли в аллею. Отсюда открывался вид на большой город, с домами среди высоких деревьев. Робот подстригал лужайку. Люди, казалось, никуда не спешили. Некоторые с уважением, но без подобострастия здоровались, кланяясь Джону.
— А вы, должно быть, важный человек, — заметил Локридж.
— Канцлер континента, — с любовью и гордостью пояснила Мэри.
— Мимо пронеслась ватага ребятишек. Они что-то прокричали, и Джон, невольно улыбнувшись, помахал им в ответ.
— А то, что я здесь, вы держите в секрете? — спросил Локридж.
— Да, — ответила Мэри. — Мы были готовы к тому, что вы появитесь. Но наши старейшины — назовем их хранителями времени — не позволяют раскрывать детали. Это для вашей безопасности. Кто-то может по неведению рассказать вам слишком много… — она торопливо пояснила, — необязательно ужасного. Но причастность к тайнам судьбы превращает человека в раба.
Упоминание знакомого слова отвлекло Локриджа от тяжелых раздумий.
— Хранители времени! Значит, мои союзники победили? — Оглядываясь вокруг и упиваясь лесными запахами, прохладой травы под босыми ногами, он добавил:
— Да… Следует признать, прекрасный уголок.
— Мне кажется, — сказал Джон, — вам было бы полезно узнать изречение одного из наших философов. ЛЮБОЙ ГРЕХ — ЭТО ПЕРЕРОДИВШЕЕСЯ ДОБРО.
Задумавшись, Локридж шел рядом с ним в молчании. Вскоре они подошли к месту, обнесенному живой изгородью. Джон тронул листву, и ветви раздвинулись. За кустами стоял аппарат в форме торпеды. Они вошли в него.
Джон сел в кресло. Аппарат бесшумно поднялся, земля ушла вниз, и Локридж долго видел лишь голубоватую линию восточного побережья, почти слившуюся с небом. Разглядев наконец сушу, он отметил, что она почти целиком зеленая, и прикинул, сколько времени понадобилось людям для исправления «творчества» Реформистов. На юге вдоль берега тянулась широкая полоса зданий.
— А я думал, не в обычае Хранителей строить города, — заметил Локридж.
— Не их, — коротко бросил Джон, — но в нашем;
— Человеку необходимо присутствие рядом себе подобных, — объяснила Мэри.
Внимание Локриджа привлек серебряный предмет в форме яйца, поднявшийся над горизонтом. Господи милосердный, поразился он, да ведь эта штуковина не меньше полумили в длину!
— Что это? — спросил он.
— Маршрутный лайнер к Плеядам, — пояснил Джон.
— Но они не летали к звездам… во времена Сторм.
— Нет. Они были слишком поглощены войной.
Аппарат набирал скорость. Америка скрылась вдали, уступив место океану. Локридж попытался задать еще несколько вопросов. Мэри только качала головой в ответ. В глазах ее были слезы.
Прошло совсем немного времени, и впереди замаячил берег Европы. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей о своем затерянном в прошлом будущем, Локридж предпочел бы не тишину, а привычный шум двигателей. Они все еще летели на большой высоте, и поверхность земли раскручивалась перед глазами, как полотно карты.
— Послушайте! Да ведь мы летим к Дании!
— Да, — отозвался Джон, — к месту назначен;: можно попасть только на том же участке земли.
Аппарат сбросил скорость и теперь парил над Лим-Фьордом. Всю территорию занимали леса и пастбища. Локридж увидел стадо грациозных пятнистых животных (может быть, привезенных с другой планеты?). У входа в бухту располагался город. Кирпичные стены и медные шпили напоминали ему Копенгаген двадцатого века.
— Мне бы хотелось показать вам больше, Малькольм, — мягко сказала Мэри. — Но здесь мы должны вас оставить.