Основание и Земля (Академия и Земля)

– Блисс, дорогая, но я и есть изолянт.
– Со временем ты станешь менее изолированным, Пил. Возможно, тебе не стать настоящей Геей, но менее изолированным ты будешь, и обретешь множество спутников.
– Я хочу только тебя, Блисс, – сказал Пилорат.
– Это потому, что ты ничего не знаешь об этом. Ты еще научишься.
В течение этого разговора Тревиз сосредоточенно смотрел на экран; лицо его выражало напряжение. Облачный покров приблизился и через мгновение вес утонуло в сером тумане.
Микроволновое изображение, подумал он, и компьютер тут же перешел на радарную локацию. Облака исчезли и появилась поверхность Компореллона, видимая в искаженных цветах; границы между секторами с различным строением были расплывчатыми и дрожащими.
– Мы и дальше будем видеть все таким образом? – удивленно спросила Блисс.
– Только, пока проходим облака. Потом солнечное освещение вернется. – Пока он говорил, вспыхнуло солнце и вернулась нормальная видимость.
– Понимаю, – сказала Блисс, затем, повернувшись к нему, продолжала: – Зато не понимаю, какое дело чиновнику на входной станции: изменяет Пил своей жене или нет?
– Если этот парень, Кендри, вернет нас назад, сказал я, эта новость может достигнуть Терминуса и, следовательно жены Пилората. Тогда у Пилората будут неприятности. Я не уточнял, что это за неприятности, но дал ему понять, что это будет плохо… Между мужчинами существует что-то вроде масонства, – Тревиз улыбнулся, – и один мужчина никогда не предаст другого. Он даже может помочь, если его попросить. Я полагаю, причина здесь в том, что однажды помогающему тоже может понадобиться помощь. Возможно, – добавил он несколько более мрачно, – и среди женщин есть подобное масонство, но не будучи женщиной, я не имел возможности наблюдать ее вблизи.
Лицо Блисс стало похоже на грозовую тучу.
– Это шутка? – требовательно спросила она.
– Нет, я серьезно, – сказал Тревиз. – Я не утверждаю, что этот Кендри позволил нам пройти только для того, чтобы помочь Якову избежать гнева его жены. Мужская солидарность могла просто поддержать другие аргументы.
– Но это же ужасно. Эти их правила держат общество вместе и соединяют его в целое. Неужели из-за такой тривиальной причины можно пренебречь правилами?
– Что ж, – сказал Тревиз, мгновенно переходя к обороне, – некоторые из этих правил сами по себе тривиальны. Кое-какие миры весьма щепетильны по отношению к входу и выходу из их пространства во времена мира и коммерческого процветания, подобно тому, что мы имеем сейчас благодаря Основанию. Компореллон по какой-то причине отошел от этого – вероятно, из-за неясностей во внутренней политике. Почему же мы должны страдать от этого?
– Это уже за пределами вопроса. Если мы просто повинуемся правилам, считая их правильными и разумными, тогда никаких правил не останется, поскольку нет таких правил, которые кто-нибудь не считал бы неразумными. Если же мы хотим извлечь из этого выгоду для себя, то всегда найдем причину считать мешающие нам правила неправильными и неразумными. Начинаясь как неудачный трюк, это кончается анархией и бедствием для всех, включая и удачливого трюкача, поскольку он тоже не уцелеет при коллапсе общества.
– Общество не коллапсирует так просто, – сказал Тревиз. – Вы говорите как Гея, а для Геи невозможно понять ассоциацию свободных индивидуумов. Правила, основанные на справедливости, легко сохраняют свою полезность при изменении условий, продолжая действовать хотя бы по инерции. Таким образом, не только правильно, но и полезно нарушать эти правила, утверждая, что они стали бесполезными… а может, даже вредными.
– В таком случае каждый вор и убийца может говорить, что служит человечеству.
– Вы бросаетесь в крайность. В суперорганизме Геи имеется автоматическая согласованность законов общества и никому не приходит в голову нарушать их. Любой может сказать, что Гея прозябает и коснеет. В свободной ассоциации это признается расстраивающим элементом, но это цена, которую приходится платить за возможность проявления нового… В целом, это вполне разумная цена.
Голос Блисс поднялся на ступень.
– Вы заблуждаетесь, если считаете, что Гея прозябает и коснеет. Наше дело, наши пути и взгляды находятся под постоянным самоконтролем. Гея учится действовать и думать и, следовательно, изменяется, когда это необходимо.
– Даже если все так, как вы сказали, этот самоконтроль и обучение должны быть медленными, потому что на Гее нет никого, кроме Геи. Здесь, на свободе, даже, когда почти все согласны, всегда найдется несколько несогласных, которые иногда могут быть правы. Если они достаточно умелы, активны и достаточно ПРАВЫ, то в конце концов победят и станут героями будущих веков… подобно Хари Сэлдону, который усовершенствовал психоисторию, поставил свои мысли против всей Галактической Империи – и победил.
– Пока победил, Тревиз. Вторая Империя, которую он планировал, не возникнет. Вместо нее будет Галаксия.
– Будет ли? – мрачно спросил Тревиз.
– Это было ваше решение, и сколько бы вы не спорили со мной о преимуществах изолянтов и их свободе быть глупцами и преступниками, в тайниках вашего разума есть что-то, заставившее вас согласиться с мы/нами/Геей, когда вы делали свой выбор.
– Именно это что-то, укрытое в тайниках моего разума, я и ищу, – сказал Тревиз еще более мрачно. И начну отсюда, – добавил он, указывая на экран, где огромный город уходил за горизонт. Группы строений разной высоты окружали поля, коричневые под тронувшим их легким инеем.
Пилорат покачал головой.
– Как жаль! Я хотел проследить за прибытием, но пропустил его, увлекшись разговором.
– Пустяки, Яков. Увидите, когда мы будем улетать. Я обещаю держать рот закрытым, если вы убедите Блисс не открывать своего.
И «Далекая Звезда», ведомая микроволновым лучом, начала посадку.
14
Кендри выглядел очень мрачно, когда вернувшись на входную станцию, смотрел, как «Далекая Звезда» проходит мимо. Еще более подавленным он стал, когда закончилась его смена.
Он сидел, заканчивая ужин, когда один из его помощников, долговязый парень с широко расставленными глазами, редкими светлыми волосами и такими светлыми бровями, что казалось их вообще нет, сел рядом с ним.
– Что-то не так, Кен? – спросил он.
Губы Кендри скривились, и он сказал:
– Это был гравитационный корабль, Гэтис.
– Тот, странно выглядевший, с нулевой радиоактивностью?
– Потому ее и не было, что нет топлива. Гравитация.
Гэтис кивнул.
– Такой, как мы искали, да?
– И вы нашли его. Да вы просто счастливец.
– Не такой уж и счастливец. На нем есть женщина без идентификатора… и я не доложил о ней.
– ЧТО? Слушайте, не говорите этого мне. Я не хочу ничего знать. Ни слова больше. Вы мой товарищ, но я не хочу становиться сообщником после всего.
– Это меня не беспокоит, по крайней мере не очень. Я ОТПРАВИЛ корабль вниз. Вы знаете, им нужен был гравитационный корабль… этот или любой другой.
– Разумеется, но вы могли хотя бы сообщить о женщине.
– Это не так просто. Она не замужем, а была просто подобрана для… для использования.
– А скольку мужчин на борту?
– Двое.
– И они взяли ее для… для этого? Они должны быть с Терминуса.
– Верно.
– Их не заботит, что они делают у себя на Терминусе.
– И это тоже верно.
– Отвратительно!
– Один из них был женат и не хотел, чтобы его жена знала. Если бы я сообщил о женщине, это дошло бы и до его жены.
– Она не может вернуться на Терминус?
– Конечно, но так или иначе ее все равно обнаружат.
– Поделом этому типу, если его жена все узнает!
– Согласен, но… я не хочу, чтобы ответственность за это лежала на мне.
– Они разнесут вас за то, что вы не доложили. Нежелание причинять кому-то неприятности – это не оправдание.
– Вы хотите сообщить им?
– Полагаю, что должен это сделать.