Постоянная должность
Брэйду было трудно так же твердо смотреть на Энсона. Что ему ответить? Разве ему не ясно, что здесь существует своего рода обратная связь: отсутствие повышения в должности обусловливает дальнейшее отсутствие повышения, и поскольку он много лет работает внештатным преподавателем, то при любой возможности его повышения, естественно, возникают вопросы: почему он так долго был внештатным, какие у него недостатки, что его так долго не повышали? И вместо ответа на эти вопросы повышение опять задерживают. С каждым годом отвечать становится все труднее. Дело не в том, что он слишком стар, чтобы сменить место, или плохой специалист, — нет, просто он чересчур долго засиделся на своей нынешней должности.
Брэйд мгновенно представил себе вежливые беседы во время турне по химическим факультетам, вежливые рукопожатия преподавателей этих факультетов, вежливое обсуждение его и их исследований, вежливый обмен препринтами вежливость до оскомины.
И вся эта вежливость будет сводиться только к тому, что у всех хватит такта не задать единственного действительно важного вопроса: почему вы так долго были внештатным преподавателем, мистер Брэйд? Почему ваш университет отпускает вас, вместо того чтобы повысить в должности?
Можно ли им ответить: меня не хотят повысить потому, что до сих пор не повысили; они отпускают меня потому, что им надоело не повышать меня?
Он все еще пытался не опускать глаз под взглядом Энсона.
— Знаете, Брэйд, я могу использовать свое влияние, чтобы помочь вам.
«Какое влияние?! — подумал Брэйд с безнадежной горечью. — Ох, Кэп, Кэп, какое у вас влияние!»
— Или же, — продолжал Энсон, — если вы предпочитаете оставаться в университете, то заставьте их держаться за вас, боже мой! Вы располагаете временем до июня: раньше они не соберутся сделать вам предупреждение. Создайте что-нибудь до этого!
— Создать что-нибудь… — повторил Брэйд. — Что именно?
Энсон с такой силой ударил тростью по гравиевой дорожке, что камешки с треском взлетели.
— Неужели вы капитулируете? Боритесь, дружище! Вы находитесь в университете не для того, чтобы прозябать. Наука — это борьба. — Он сжал старческий кулак.
«Но я затем и служу в университете, — мысленно воскликнул Брэйд, — чтобы не быть вынужденным пускать в ход кулаки! На свете хватает драки в тех местах, где хорошо платят».
Джинни стремительно выбежала из обезьянника. Ее прямые темные волосы были заплетены в две тугие косички. При каждом шаге гравий вылетал из-под ее туфелек.
— Папа, ничего, если я пойду смотреть пресмыкающихся?
Брэйд взглянул на дочь, какое-то мгновение не узнавая ее.
— Да, конечно, — ответил он. — Где это?
— Вон там. Видишь вывеску?
— Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой, Джинни? — Брэйд протянул к ней руку. В нем неожиданно проснулось сильное желание прижать ее к себе и побаюкать. Ему казалось, что это хоть на миг принесло бы ему успокоение.
Но Джинни ничего не подозревала и смотрела на вход в помещение для пресмыкающихся. Она отошла за пределы досягаемости и сказала:
— Я могу пойти одна. Я скоро вернусь.
И она исчезла — самостоятельная маленькая особа одиннадцати лет. Брэйд спросил:
— А что насчет работы, которую проводил Ральф?
— Кинетика? — Энсон сделал недовольное лицо я энергично покачал головой. Забудьте все это.
— Как «забудьте»? Она же открывает совершенно новые возможности применения органических реакций. Если бы я мог сделать заключительные выводы (он неожиданно заговорил с воскресшей надеждой), я бы опубликовал статью, которая вызовет сенсацию.
Энсон мягко положил руку на плечо Брэйду, так что тот на мгновение остро ощутил, что между ним и стариной Кэпом существуют такие же взаимоотношения, как у Брэйда со своими аспирантами.
— Если бы я был на вашем месте, то попытался бы проложить новый путь. Я избрал бы новую и слабо изученную область деятельности, сделал бы в ней какое-нибудь сенсационное открытие — такую область, куда еще не вторглись все эти парни, получающие субсидии. Посмотрите на этого орла!
Брэйд удивленно взглянул на птицу в клетке на высоком столбе. Ее глаза были закрыты, крылья сложены. Она медленно открывала и закрывала клюв, словно старик, бормочущий во сне.
— Ну и что?
— Видите ли, прежде всего он плотоядное животное. Он питается мясом. Обезьяны в том домике могут есть и насекомых, но в основном они питаются фруктами и другой растительной пищей. Однако травоядные обезьяны стоят ближе к плотоядному человеку, чем плотоядный орел. Какое отражение находит подобное обстоятельство в химии этих трех существ?
— Что вы имеете в виду?
— Я говорю о сравнительной биохимии. О химических отличиях различных видов организмов. Большинство биохимиков очень слабо знают органическую химию. А ваши специальные познания позволят вам далеко пойти, а? И это должно быть увлекательно. — Энсон показал на помещение для пресмыкающихся. — В чем заключается пищеварительная адаптация питона с точки зрения химии, который, не разжевывая, заглатывает целое животное, затем несколько дней переваривает его и потом опять не ест в течение, возможно, многих месяцев?
— Боже мой, Кэп! — воскликнул Брэйд, невольно улыбнувшись. — Я не буду знать, даже с чего начать.
— В этом-то все и дело! Прокладывайте свой собственный путь!
— Нет, Кэп, нет! Меня не привлекает работа с животными.
Энсон нахмурился.
— Брэйд, если вы сделаете это, то тогда, уверяю вас, я смогу уговорить Литтлби забыть его намерения не возобновлять с вами контракта, в крайнем случае уговорю его дать вам благоприятную возможность проявить себя в новой области. На этом основании он может даже повысить вас. Это вполне вероятно.
— Благодарю, Кэп, но даже и в этом случае…
— Вы боитесь только потому, что это новое дело?
— Нет, но это должно заинтересовать меня, а в настоящее время меня интересует только кинетика. Я попытаюсь продолжить работы Ральфа.
Энсон встал.
— Теперь я ухожу, Брэйд. Вы совершаете ошибку.
Брэйд смотрел на удалявшуюся фигурку со столь смешанными чувствами, что вряд ли мог сам разобраться в них. Бедняга! Он все еще раздает темы, все еще диктует область исследований! Конечно, он ненавидит кинетику и механизм реакций. Именно потому-то он и устарел.
Брэйд ощущал некоторый подъем, вызванный лишь обещанием Кэпа Энсона замолвить за него словечко. Но это был ложный подъем: ведь на самом деле Энсон не сможет поколебать Литтлби. Брэйд был в этом уверен. Теперь только сам Энсон все еще верит в свое могущество.
Что же касается исследований Ральфа… Брэйд попытался воскресить тот слабый проблеск надежды, который был у него несколько мгновений назад, но это ему не удалось. Несомненно, если бы он изучил книгу Рейнка по кинетике… Но он достаточно часто просматривал ее, поэтому понимал, насколько тяжело ее освоить — возможно даже, что это будет ему не под силу. Он сидел на скамейке в ожидании Джинни, чувствуя себя очень одиноким.
Брэйд и Джинни вернулись домой около четырех часов. Дорис бросила на них деловой взгляд и сообщила:
— Звонил Фостер. Он хотел поговорить с тобой.
— О чем, ради всего святого?
— Он не сказал. Кажется, он был сильно раздражен тем, что я взяла трубку, и хотел определенно знать, будешь ли ты сегодня вечером у Литтлби. Я сказала ему, что будешь.
— Гм, а что, по-твоему, ему было нужно?
— Я не знаю точно, но вот что я тебе скажу. Его голос звучал очень весело. В нем было какое-то скрытое оживление, понимаешь? Поэтому, зная Фостера, я могу предполагать, что он припас для тебя какую-то плохую новость.
Плохую новость? Каких еще новостей можно было ожидать в эти дни? Возможно, это та же самая плохая новость, которую уже сообщил Кэп Энсон, только теперь дополненная, отполированная до блеска и искусно упакованная для доставки?
Но Брэйду все же удалось сохранить присутствие духа.
— Не накличь беды, Дорис! Если звонил Фостер, то от него можно ожидать чего угодно — возможно, даже новый неприличный анекдот, который он только что услышал. А теперь у меня осталось полчаса, чтобы вздремнуть, так что хватит об этом.