Точка возгорания!
— Потренируетесь и запомните. Ставки велики, стоит немного потрудиться.
— Давай, Барри, — вмешался Майерс. — Попробуй почитать, мистер Енсен тебе поможет.
Казалось, Блок собрался что-то еще возразить, но врожденная доброжелательность победила. Тогда он положил манускрипт на кафедру и начал читать. Он спотыкался, хмурился, глядя в текст, начинал сначала и снова останавливался.
Енсен раз за разом объяснял ему смысл значков. Они потратили целый час на первые три абзаца, после чего решили сделать перерыв.
— Ужасно!… — заявил Майерс.
— Вы помните, как пытались научиться кататься на велосипеде? — спросил Енсен.
В тот день Блок еще дважды прочитал речь от начала до конца; и на следующий день тоже. Потом для него приготовили другую речь. Тренировки продолжались.
Через неделю Блок заявил:
— Кажется, я начинаю понимать. У меня получается все лучше и лучше.
— У меня тоже возникло такое впечатление, — с сомнением проговорил Майерс.
Позднее Енсен сказал Майерсу:
— Он чувствует себя увереннее, чем я предполагал. У Блока есть определенный потенциал, но…
— Но что?
Енсен пожал плечами:
— Ничего. Посмотрим, что будет дальше.
— Полагаю, Блок готов к первому выступлению, — наконец сказал Енсен, — если аудитория будет однородной и мы сможем предварительно ее хорошенько проанализировать.
— Американской ассоциации ткачей требуется спикер, думаю, я смогу предложить им Барри. Вы справитесь с такой аудиторией?
— Ткачи? — задумчиво переспросил Енсен. — Их экономическое положение однородно, да и разница в образовании не должна быть очень существенной. Мне нужно заранее знать, какие города и штаты они представляют. Возраст, пол ну и все такое прочее. Как обычно.
— Я постараюсь добыть побольше информации, но времени остается совсем немного.
— Дело у нас пойдет быстро. Многие вопросы уже удалось решить. Ваш человек научился как следует произносить речи.
Майерс рассмеялся:
— Иногда ему удается произвести впечатление даже на меня. Понимаете, я не хочу, чтобы он оказался в Конгрессе. Пусть лучше выступает на телевидении, продавая мою точку зрения — я хотел сказать его…
— Ну, своей у него нет и в помине, — сухо заметил Енсен.
— Это не имеет значения. Я уже начал считать цыплят.
Блок хорошо проявил себя, когда ассоциация ткачей пригласила их на коктейль. Он следовал всем указаниям, улыбался, говорил немного, дважды безобидно пошутил, но по большей части слушал и кивал.
И все-таки сидевший за соседним столом Майерс чувствовал некоторую напряженность. Если Барри промахнется, они смогут стартовать еще раз, но в случае новой неудачи шансы на успех будут минимальны. Сейчас Барри должен сдать очень важный экзамен. Как жаль, что придется отказаться от человека с такой внешностью! Ведь он так похож на римского сенатора!
Майерс бросил быстрый взгляд на Енсена, устроившегося слева от него. Маленький человечек казался спокойным, но складка между бровями выдавала некоторую тревогу.
Обед закончился, прозвучали разные объявления, присутствующие поблагодарили организационный комитет, был представлен президиум — начались бесконечные приготовления, направленные на то, чтобы смутить оратора.
Майерс пристально посмотрел на Блока, поймал его взгляд и быстро показал два пальца — знак победы. Вперед, покажи им Барри!
Но получится ли?.. Речь была странной, почти донкихотской. В газете она выглядела бы весьма необычно, если бы кто-нибудь захотел ее напечатать, но была полна скрытых намеков — если верить Енсену и его компьютеру.
Блок поднялся на ноги. Он легко шагнул на помост и положил записки на кафедру. У него всегда хорошо получались подобные вещи; Блок делал это незаметно, так что аудитория не испытывала раздражения от того, что он собирается прочитать заготовленную заранее речь.
Майерс вдруг вспомнил, как во время одного из выступлений оратор, сделав выразительный жест, сбросил свои записки с кафедры. Конечно, он собрал листы и продолжал речь, но аудитория его уже не слушала. Момент был безнадежно потерян.
Блок улыбнулся и медленно заговорил. (Давай, Барри, разогревайся поскорей.)
Казалось, Блок его услышал. Он ускорил ритм речи. Временами он делал короткие паузы — видимо, не мог разобрать какой-то из значков Енсена, но, к счастью, создавалось впечатление, что он это делает специально, подчеркивая смысл сказанного. Тут срабатывала внешность.
Потом он заговорил быстро и эмоционально. Вскоре Майерс с удивлением сообразил, что слышит бой барабанов. Это были те самые ключевые фразы, которые Блок произнес с нужным выражением — аудитория начала просыпаться.
В одном месте люди рассмеялись, послышались аплодисменты. Майерс никогда ранее не видел, чтобы выступления Блока прерывались аплодисментами.
Лицо Блока раскраснелось, один раз он так стукнул по кафедре, что стоявшая на ней лампа подскочила. (Только не сбрось ее на пол, Барри!) В ответ аудитория затопала ногами.
Майерс почувствовал растущее возбуждение, хотя ему было прекрасно известно, как тщательно готовилась эта речь. Он наклонился к Енсену:
— Ему удалось зажечь аудиторию, не так ли? Енсен коротко кивнул. Его губы едва двигались.
— Да. И может быть…
Блок сделал короткую паузу — чтобы напряжение возросло еще больше, — а потом с грохотом опустил ладонь на кафедру, схватил манускрипт, смял его и отбросил в сторону.
— Мне это больше не нужно, — заявил он, и в его голосе явственно зазвучали ноты триумфа. — Я не хочу этих бумаг. Я написал свою речь заранее, не видя вас; я буду говорить от всего сердца, скажу то, что приходит мне в голову сейчас, друзья американцы, вы и я, вместе — о том, что мы видим вокруг сегодня, и то, что я мечтаю увидеть, друзья мои, и поверьте — это не одно и то же!
В ответ раздался оглушительный рев. Майерс схватил Енсена за руку:
— Он не сможет сам добраться до конца!
Но Майерс ошибся. Блок продолжал свою речь, прерываемую оглушительными криками и аплодисментами. Уже не имело значения, слышит его кто-нибудь или нет. Блок поднял руки вверх, словно собирался обнять всю аудиторию, и в этот момент отчетливо прозвучал чей-то голос:
— Давай! Покажи им!
И Блок дал. То, что он говорил, не имело ни малейшего значения — но когда он закончил, зал устроил ему пятиминутную овацию.
— Что произошло? — спросил Майерс, пытаясь перекричать неимоверный шум. (Он и сам аплодировал, не жалея ладоней.)
Енсен продолжал сидеть. Казалось, маленький человечек окончательно раздавлен; потом, притянув к себе Майерса, он проговорил дрожащим голосом:
— Неужели вы сами не видите, что произошло? На то был один шанс из тысячи. Ближе к концу я начал подумывать, что это возможно. Такое может случиться…
— О чем вы говорите?
— Аудитория прошла точку возгорания — Блок впервые в жизни выступал перед такой аудиторией, но ведь и оратор тоже
имеет точку возгорания. Именно это и случилось с Блоком, а такой оратор сумеет повлиять на общественное мнение и сдвинуть горы.
— Кто? Барри?
— Да.
— Так это же замечательно!
— В самом деле? В таком состоянии он обладает колоссальной властью, и как только Барри это поймет, он перестанет в нас нуждаться. И куда он пойдет? Далеко не всегда люди, обладающие такой харизмой, вели человечество к бессмертной славе.
Вокруг них толпились люди.
— Это было совсем нетрудно, — негромко проговорил Блок, обращаясь к Майерсу. — И я чувствую себя просто великолепно! — Он смеясь повернулся к боготворящей его толпе.
Майерс с сомнением смотрел ему вслед, а в глазах Енсена появился страх.
---Isaac Asimov. "Ignition Point!", 1981
Перевод В. Гольдич, И. Оганесовой
В книге: "Новые Миры Айзека Азимова. Том 5", Рига: Полярис, 1997.
Первая публикация: ?