Трудно отказаться от иллюзий
Айзек Азимов
Трудно отказаться от иллюзий
В пятидесятых годах «Гэлэкси» (редактор — Гораций Голд) был одним из ведущих журналов в области НФ и успешно конкурировал с журналом «Поразительная научная фантастика». Голд, однако, отличался тяжелым характером, и его отказы зачастую носили обидный характер. В конце концов мне они надоели, и я перестал писать для «Гэлэкси».
В марте 1957 года Голд попросил меня вновь испытать судьбу и обещал в случае отказа проявить вежливость. И я согласился, ибо, если не брать в расчет форму отказов, Гораций мне нравился. Так появился на свет рассказ «Трудно отказаться от иллюзий»; Гораций Голд, против обыкновения, его принял и опубликовал в октябрьском номере «Гэлэкси».
Минуло четверть века. Почему же рассказ не выходил ни в одном из моих авторских сборников? С моей точки зрения, он вовсе не плох.
И ответ — он устарел. Обычно я стараюсь так выстроить произведение, чтобы не оказаться на пути развивающейся науки, но тут я дал маху. В 1957 году все только и говорили о полете на Луну, хотя еще и спутника не вывели на орбиту. Поэтому я со спокойной душой сел писать о полете на Луну, ничуть не ожидая, что реальные события чуть ли не опередят мой рассказ. Через несколько лет не только спутники стали обычным делом, но даже дальнюю сторону Луны сумели облететь и сфотографировать.
Теперь я думаю, что сам факт устаревания — не такой уж гpex. Его можно использовать в качестве поучительного опыта.
Вот вам пример того, что в 1957 году мне казалось умной идеей; сами убедитесь, как наука может обогнать даже ухищренное воображение.
* * *Их привязали ремнями, чтобы они не пострадали от ускорения во время старта, окружили хитроумно сконструированные кресла газообразной средой, а тела укрепили специально подобранными наркотиками.
Потом, когда пришла пора отстегнуть ремни, они получили возможность шевелиться — но не намного больше, чем прежде.
Простые, легкие комбинезоны создавали иллюзию свободы, но это была всего лишь иллюзия. Они могли двигать руками как угодно, а вот ногами — лишь до определенной степени. Одну еще можно было выпрямить полностью, обе одновременно не получалось.
Встать они не могли, только откинуться на спинку кресла и сдвинуться чуть влево или вправо. У них не было ничего, кроме кресел. Они ели, спали, выполняли все, что требовали их тела, сидя. И только сидя.
Дело в том, что на целую неделю (на самом деле чуть больше чем на неделю) они оказались погребенными в этом склепе. В данный момент не имело никакого значения, что их склеп окружал бездонный космос.
С ускорением было покончено, и теперь они безмолвно неслись сквозь пространство, разделяющее Землю и Луну, а в их душах поселился ужас.
Брюс Г. Дейвис-младший спросил глухим голосом:
— О чем будем разговаривать?
— Не знаю, — ответил Марвин Олдбери, и снова наступило молчание.
Они не были друзьями, до недавнего времени даже не знали друг друга. Однако оказались в этом заточении вместе. Каждый вызвался добровольцем. Каждый прошел все испытания. Холостяки, с отличным здоровьем и высоким уровнем интеллектуального развития.
Более того, оба прошли курс солидной психотерапевтической подготовки, длившейся несколько месяцев.
Главный совет специалистов психологов был таким — разговаривайте?
«Если нужно, разговаривайте беспрерывно, — твердили специалисты в один голос. — Очень важно не почувствовать одиночество».
— Откуда они знают? — спросил Олдбери, крупный сильный парень, который был выше и мощнее своего напарника. Брови у него срослись над переносицей, точно кто-то поставил тире между черными дугами.
У Дейвиса были песочного цвета волосы, множество веснушек, озорная улыбка и легкие тени под глазами. Видимо, они и придавали его лицу мрачноватое выражение.
— Ты про кого? — спросил он.
— Про психологов. Помнишь их совет: разговаривать? А откуда им известно, что от этого будет какой-нибудь прок?
— Им-то, вообще, какое до нас дело? — проговорил Дейвис резко. — Это же эксперимент. Если он провалится, другой паре они посоветуют: «Ни в коем случае не разговаривайте во время полета».
Олдбери вытянул руки, и его пальцы коснулись окружавшей их большой полусферы, где находились приборы, с которых поступала информация. Он мог нажимать на кнопки, регулировать кондиционеры, вытаскивать пластиковые трубочки, через которые поступала безвкусная питательная смесь, избавляться от отходов и касаться клавиш, управляющих видеоскопом.
Мягкий электрический свет давали надежные солнечные батареи, закрепленные на корпусе корабля.
Благодарение небесам, подумал Олдбери, за то, что наш корабль вращается. Возникающая в результате центробежная сила прижимает нас к креслам и создает ощущение веса. Если бы не сила тяжести, равная земной, это вообще было бы невыносимо.
И все равно могли бы построить корабль и побольше, где поместилось бы все необходимое оборудование, а два члена экипажа не сидели друг у друга на головах.
Он облек свою мысль в слова:
— Что им стоило сделать так, чтобы места тут было побольше?
— Зачем? — спросил Дейвис.
— Встать хочется.
Дейвис фыркнул — ничего другого ему не оставалось.
— Почему ты вызвался добровольцем? — спросил Олдбери.
— Тебе следовало спросить меня об этом до того, как мы стартовали. Тогда я знал. Я намеревался стать первым человеком, облетевшим Луну и вернувшимся домой. Героем в двадцать пять лет. Колумб и я. Ты меня понимаешь? — Он сердито покачал головой и попил немного воды из трубочки. — Но последние два месяца я думал только о том, что хочу отказаться от этой затеи. Каждый раз я ложился спать, замирая от ужаса, и давал себе торжественное обещание: утром обязательно скажу, что передумал участвовать в их эксперименте.
— Однако ты этого не сделал.
— Нет, не сделал. Потому что не смог. Я оказался трусом; побоялся признаться в том, что космос меня пугает. В тот момент когда меня привязывали к этому креслу, я уже был готов крикнуть: «Нет! Поищите кого-нибудь другого!» И не нашел в себе для этого сил — даже тогда!
Улыбка Олдбери получилась совсем невеселой. — А я и говорить им не собирался. Написал записку, в которой просто сообщал, что никуда не полечу. Хотел отправить ее и затеряться где-нибудь в пустыне. Знаешь, где сейчас эта записка?
— Где?
— В кармане рубашки. Здесь, со мной.
— Неважно, — проговорил Дейвис. — Мы вернемся героями — могучими, покрытыми славой, дрожащими от ужаса героями.
У Ларса Нильссона были грустные глаза, очень бледное лицо и большие костяшки на тонких пальцах. Представителю гражданских властей и главе проекта «Глубокий Космос» нравилась его работа во всех отношениях, нравилось даже напряжение и минуты, когда они терпели неудачи. До сих пор. До того момента, когда двоих людей наконец привязали к креслам и оставили в утробе летательного аппарата.
— Я чувствую себя так, будто подвергаю их вивисекции. Не знаю почему, — сказал он.
— Мы должны рискнуть людьми, мы же рисковали машинами, — с обиженным видом ответил ему возглавлявший группу психологов доктор Годфри Мэйер. — Мы сделали все, что в человеческих силах, чтобы подготовить их к полету и обеспечить безопасность. В конце концов, они же добровольцы.
— Я не забыл, — бесцветным голосом проговорил Нильссон, которого это знание явно не утешало.
Глядя на панель управления, Олдбери раздумывал о том, когда же — если это вообще произойдет — какая-нибудь из кнопок загорится красным светом и прозвучит тревожный сигнал, сообщающий об опасности.
Их заверили, что скорее всего ничего подобного не случится, однако каждого тщательно подготовили к возникновению критической ситуации и объяснили функции всех кнопок и приборов на панели, чтобы они смогли взять управление кораблем на себя.