Установление и Империя

 
6. Фаворит
Из пустынных глубин возникли крошечные корабли и вонзились в самую гущу армады. Без единого выстрела или энергетического удара они успели промчаться сквозь забитое кораблями пространство, затем принялись наносить удары там и сям, пока имперские громадины гнались за ними, подобные громыхающим зверям. Беззвучные вспышки озарили космос, когда два комарика испарились в атомном распаде; остальные исчезли.
После безуспешной попытки найти их огромные корабли вернулись к первоначальному заданию, продолжая построение, планета за планетой, гигантской паутины Охвата.
…Тщательно сшитый мундир Бродрига выглядел нарядно и прекрасно сидел на своем хозяине.
Его прогулка по садам уединенной планеты Ванда — ныне временной имперской штаб-квартиры — была неспешной, выражение лица — мрачным.
Бел Риоз прогуливался вместе с ним; его полевая форма была расстегнута у воротничка и имела печальный, однотонный серо-черный цвет.
Риоз указал на гладкую черную скамью под ароматным древовидным папоротником, подставившим белому солнцу свои большие лапчатые листья.
— Взгляните, сударь. Это сохранилось со времен Империи. Украшенные скамьи, сделанные для любовников, все еще стоят, невредимые и удобные, в то время как фабрики и дворцы превратились в заброшенные руины.
Он уселся, но Тайный Секретарь Клеона II остался стоять перед ним, ловко сшибая точными взмахами своего жезла из слоновой кости листья над его головой.
Риоз закинул ногу на ногу и предложил собеседнику сигарету. Вертя свою сигарету в пальцах, он заговорил:
— Я и не сомневался, что Его Императорское Величество, будучи известен своей мудростью, пришлет такого компетентного наблюдателя, как вы. Теперь я могу не беспокоиться, что давление более важных и более неотложных дел задвинет на второй план небольшую кампанию на Периферии.
— Ничто не укроется от ока Императора, — машинально сказал Бродриг. — Мы, конечно, понимаем важность этой кампании; но все же, по-видимому, слишком большой упор делается на связанные с ней сложности. Неужели их кораблики являются такой преградой, чтобы вынудить нас двигаться запутанными маневрами предварительного охватывания?
Риоз вспыхнул, но сохранил самообладание.
— Я не могу в слишком поспешной атаке рисковать жизнью своих людей, которых не так уж много, или гибелью своих кораблей, которые невосполнимы. Завершение Охвата вчетверо уменьшит мои потери при итоговом наступлении, каким бы трудным оно ни оказалось. Военную обстановку я позволил себе изложить вчера.
— Ну, ну, я человек не военный. В данном случае вы хотите убедить меня, что действия, представляющиеся явно правильными, были бы, по сути дела, ошибкой. Мы допускаем такой оборот дела. И все же ваши предосторожности чрезмерны. В вашем втором послании вы затребовали подкрепления — при том, что ваш враг беден, незначителен, пребывает в состоянии варварства, и к тому же в то время у вас с ним не состоялось ни единой стычки. Желание при подобных обстоятельствах располагать крупными силами могло бы дать повод заподозрить вас в некомпетентности или даже в худшем, не будь ваша прежняя карьера доказательством смелости и силы ума.
— Благодарю, — холодно произнес генерал, — но я напомнил бы вам, что существует разница между смелостью и слепотой. Для решающего риска есть место, если ты знаешь своего врага и можешь рассчитать опасность хотя бы приблизительно, но выступить против неизвестного врага — большая отвага уже сама по себе. С тем же успехом вы можете спросить, почему человек днем легко перепрыгивает через препятствия, а ночью натыкается на мебель в своей комнате.
Бродриг отмел это возражение одним изящным взмахом пальцев.
— Драматично, но не удовлетворительно. Вы сами побывали на этой варварской планете. К тому же у вас есть пленный, с которым вы носитесь, этот торговец. Согласитесь, между ним и вами не стоит ночной туман.
— Так ли? Пожалуйста, вспомните, что мир, изолированно развивавшийся в течение двух веков, нельзя постигнуть простым интеллектуальным натиском в течение месяца. Я солдат, а не герой субэфирного объемного боевика с ямочкой на подбородке и грудью колесом. Точно так же и всего один пленный, будучи к тому же незначительным членом экономического сообщества, не имеющего прямой связи с вражеской планетой, не может посвятить меня во все глубинные секреты стратегии противника.
— А вы допрашивали его?
— Да.
— Ну и?
— Это было полезно, но не жизненно важно. Его корабль совсем крошечный, серьезного значения не имеет. Он продает игрушки, которые, во всяком случае, забавны. У меня есть несколько наиболее оригинальных образцов, которые я намереваюсь отослать Императору в качестве любопытных курьезов. Естественно, корабль содержит множество непонятных для меня устройств, но я, в конце концов, не техник.
— Но в вашем распоряжении есть специалисты, — указал Бродриг.
— Естественно, — возразил генерал ехидно, — но этим дуракам надо долго учиться, прежде чем они смогут справиться с моими запросами. Я уже посылал за каким-нибудь умным человеком, который смог бы понять, как работают содержащиеся на корабле странные атомные устройства. Но ответа я не получил.
— Такими людьми нельзя разбрасываться, генерал. Уж конечно в вашей обширной провинции должен найтись человек, разбирающийся в атомной технике.
— Будь у меня хоть один, я заставил бы его починить хромающие, никуда не годные моторы двух кораблей моего маленького флота. Целых два корабля из моей скудной десятки могут не выдержать большого сражения из-за недостаточного запаса мощности. Пятая часть моих сил обречена работать в качестве похоронной команды, укрепляя тыловые позиции.
Секретарь опять небрежно взмахнул пальцами.
— В этом отношении ваше положение не уникально, генерал. У Императора те же проблемы.
Генерал отшвырнул свою измятую, так и не зажженную сигарету, закурил другую и пожал плечами.
— Что ж, без высококлассных техников я, пожалуй, и смог бы обойтись. Но я бы мог добиться большего успеха с моим пленным, будь мой Психозонд в порядке.
Брови секретаря приподнялись.
— У вас есть Зонд?
— Старый. Эта рухлядь подвела меня как раз тогда, когда я в ней нуждался. Я подключил Зонд, пока пленный спал, но толку не добился. Вот и все с Зондом. Я проверял его на своих людях и получал совершенно правильную реакцию, но среди всего моего штата техников ни одна душа не может объяснить мне, почему на пленном Зонд не срабатывает. Дуцем Барр, который в некотором смысле теоретик, хотя и не механик, говорит, что Зонд может не влиять на психику пленного, потому что тот с детства находился под воздействием чуждой среды и нейростимуляторов. Ничего не понимаю. Но пленный все же может пригодиться. В этой надежде я пощадил его.
Бродриг оперся на свой жезл.
— Я постараюсь найти специалиста в столице. Между прочим, что насчет этого второго человека, которого вы только что упомянули, этого сивеннца? Вашей благосклонностью пользуется слишком много врагов.
— Он знает моих противников. Его я также держу в надежде на будущие советы и пользу, которую он сможет принести.
— Но он же сивеннец, сын репрессированного мятежника.
— Он стар и бессилен, а его семья служит залогом верности.
— Понятно. И все же я полагаю, что мне самому надо поговорить с этим торговцем.
— Конечно.
— Одному, — холодно, с нажимом добавил секретарь.
— Конечно, — льстиво повторил Риоз. — Как верноподданный Императора, я принимаю его личного представителя в качестве своего начальства. Однако поскольку торговец находится на постоянной базе, вам придется оставить передовую в ответственное время.
— Да? В каком же это смысле?
— Ответственное в том смысле, что сегодня Охват завершен. Ответственное в том смысле, что в эту неделю Двадцатый Пограничный Флот двинется вглубь, к ядру сопротивляющихся сил, — улыбнувшись, Риоз отвернулся.
Бродриг смутно почувствовал себя уязвленным.