Выше времени

— Вы совершенно напрасно считаете, что я сумасшедший, — заявил Дипломатор. — Мое поведение и заявление странны только для вас. Если я буду общаться с кем-то еще, он не увидит ничего особенного.
Для меня, несомненно, было большим счастьем узнать, что безумие этого человека направлено непосредственно на меня. Что меня он выбрал в качестве объекта для изложения своих идей. Но если он и правда сумасшедший, откуда этот костюм, дорогой телефон? Хотя, если даже полудурки типа Толика-боксера сколачивают состояние, то умный человек с легкими психическими отклонениями, которые еще и тщательно замаскированы, имеет все шансы на успех.
— Вижу, вам тяжело, — участливо заметил между тем Дипломатор. — Но это пройдет! Понимаете, если уж я смог до вас достучаться — это значит, что вы созрели. И можете решить все свои проблемы. Абсолютно все!
Я отставил в сторону чашку с кофе. Горячий напиток не прочищал мозги, но делал окружающую обстановку еще более нереальной. Зачем я здесь сижу? Зачем разговариваю с этим человеком?
— Пожалуй, пойду. Спасибо за кофе.
— Сидите, — приказал молодой человек. — Ваша беда, — которая и не беда вовсе — сделала вас восприимчивее. Вы смогли услышать меня. Когда это удастся следующий раз — не знаю. А сами будете долго еще спотыкаться… По большому счету, какое мне дело? Попадете в ад, в чистилище… Да ведь выберетесь оттуда рано или поздно!
На меня нахлынул приступ веселья — разгадка тайны оказалась простой. Дипломатор — религиозный проповедник! Так называется его должность. Ну, не должность, а звание, или что-то там еще. Как пресвитер. Или дьячок. Агитатор, в конце концов.
— Зря смеетесь, — холодно проговорил молодой человек. — Вот хотите, сейчас здесь зазвучит любая музыка? По вашему выбору?
Дошла очередь и до чудес! Молодцы ребята! Хорошо охмуряют паству. Не иначе, подкупили обслуживающий персонал кафе, установили под стойкой бара музыкальный центр с чейнджером лазерных дисков, и сейчас ждут, что я закажу. Стоит только предложить песню — и бармен шустро выберет нужный диск, поставит нужную дорожку. И маленькое чудо свершится.
Стоит подумать, чего же у них нет? Диск с популярной классикой должны предусмотреть. С популярными песнями — тем более. С роком — наверняка. Музыка из мультфильмов — а почему бы и нет? Любому кажется, что до этого уж точно не додумаются. Но достаточно провести небольшой соцопрос, чтобы выяснить предпочтения публики. И бить если не стопроцентно, то с девяностопроцентным попаданием.
— Демис Русос, — предложил я после некоторого размышления вариант, который ничего не доказывал.
Колонки над стойкой крякнули, зашипели, и Демис Русос, словно насмехаясь надо мной, затянул: «Гуд бай, май лав, гуд бай»
— Удачно, — кивнул я.
— Знаете, как мне это удалось? — поинтересовался Дипломатор.
— Дело нехитрое. Музыкальный центр под стойкой спрятать — это легко и не слишком оригинально. Бармена подкупить и того проще.
— Зачем?
— Полагаю, вы мне расскажете.
— Да рассказывать-то нечего, — улыбнулся Дипломатор. — Ничего я никуда не прятал. Просто я захотел, чтобы зазвучала какая-нибудь песня Демиса Руссоса — в проигрывателе и оказался нужный диск. Даже не я захотел, а вы захотели.
— Ничего это не доказывает…
— Конечно. Хотите, я опять стану бомжом? — совершенно просто спросил Дипломатор. — Вы ведь поняли, что давешний бомж — я? Что мне вы дали пять рублей? Вот они, — молодой человек продемонстрировал «пятерку». — Рука дающего не оскудеет.
— Такие подозрения у меня были, — не стал возражать я, еще раз взглянув в почти бесцветные, с зеленоватым оттенком глаза. — И кто вы? Порученец дьявола? Или он сам? Такие штучки не под силу человеку.
— Так я ведь и не говорил, что я человек. Я Дипломатор. Причем, практически силой вторгшийся в ваш мир.
— Вы, стало быть, из другого мира? Инопланетянин?
— Отнюдь. Скажем так: я — не порождение вашего сознания. А реально существующая личность. Вы ведь изучали труды Лейбница?
— Лейбница? — переспросил я.
Упоминание немецкого философа почему-то поставило меня в тупик. Это было еще похлеще, чем разговоры о времени, которое нужно проводить с пользой, аде и чистилище, и появления песни Демиса Руссоса в качестве звукового сопровождения нашей беседы. Кафе и темное пиво — отдельно, Лейбниц — отдельно…
— Готфрида Вильгельма Лейбница. Автора «Монадологии».
Я откинулся в пластиковом кресле.
— Изучал — громко сказано. «Монадология» входила в университетскую программу.
— Понятие монады вам известно?
— С окнами или без окон [1]?
Дипломатор рассмеялся.
— Выходит, известно. Вы никогда не считали, что Лейбниц наиболее близко подошел к разрешению вопроса о принципах существования мира и человека? К вопросу о душе?
— В чем же?
— В том, что любой человек — самодостаточная система. Что мир вокруг просто-напросто ему снится. Что человек управляет всеми своими поступками, восприятием и ощущениями.
— Субъективный идеализм, — пожал плечами я.
— Не совсем. Я ведь не говорю, что существуете только вы, — улыбнулся Дипломатор. — Я вот тоже существую. Мыслю — следовательно, существую… Но вы сами не можете наверняка знать, существую я или нет.
Пожалуй, мы стали говорить слишком громко. Пожилые дамы, сидевшие за столиком неподалеку, обернулись в нашу сторону.
— Давайте погуляем, — предложил Дипломатор. — На улице на нас будут обращать меньше внимания.
— Это ведь персонажи из наших снов! Какое нам до них дело?
— Персонажи, с точки зрения солипсиста, как и мы, живут по созданным нами законам. И если вы попытаетесь избить бармена, забрать у него деньги, полагаясь на то, что вы реальный, а он — видение, вас посадят в тюрьму. На основании законов вашего сна, вашей жизни.
Мы прошли мимо кованой калитки «Кристины» и оказались на мокрой, свежей аллейке. Оттуда свернули на тихую зеленую улочку, ведущую в рощу за городом.
— Смотрите, сейчас из кустов выйдет рыжий кот, — объявил Дипломатор.
Кот вышел. Он был не чисто рыжим, а с темными подпалинами. Редкая масть. Что самое интересное, именно такого кота я и ожидал увидеть.
— Поняли? — осведомился Дипломатор. — Вы управляете событиями. Вы вызвали кота. Я хотел рыжего, а вы «заказали» пятнистого. Вы можете пожелать все, что угодно, и ваше желание сбудется. Если не будет другого желания, открыто или тайно вытесняющего это. И если желание не будет направлено на изменение судьбы существа со свободной волей. В обычной жизни, когда восприятие затуманено, это называется «интуицией», «предчувствием». Вы словно предугадываете события. На самом же деле вы вызываете их.
— Но прежде ничего подобного не происходило!
— Любое желание, любое событие чревато последствиями. Человек просто боится творить чудеса.
Несмотря на появление кота, в сказки загадочного Дипломатора не слишком верилось.
Мы вышли в рощу. На опушке лежало огромное бревно, вокруг которого вечером собирались компании молодежи. Я присел, отшвырнув ногой пару пустых алюминиевых банок. Пожелал, чтобы вокруг стало чисто. А под стволом огромного серебристого тополя, гордости рощи, появился небольшой чистый родничок. Естественно, ничего этого не произошло.
Дипломатор устроился рядом со мной, предварительно отряхнув бревно рукой. Хотя что ему стоило пожелать, чтобы бревно стало стерильным? Или чтобы вместо бревна здесь оказалось кресло?
— Стало быть, я желаю одного, вы — другого. Исполнится мое желание, потому что вы — в моем мире? — уточнил я.
Молодой человек помолчал, затем едва заметно покачал головой.
— Нет. Мир — один на всех. Только монады лежат «на разных полочках». И «поворачиваются» в разные стороны, меняя ориентацию. Проще говоря, выбирают для себя возможные варианты развития событий. Когда я говорил, что вторгся в ваш мир, я имел в виду лишь систему вашего восприятия. Но мир многовариантен. События ветвятся, образуя разные временные потоки, альтернативные причинные линии и даже новые вселенные. Если наши желания будут диаметрально противоположны и полностью несовместимы, то образуются две вселенных в одном реальном мире. В одной победит ваше желание, в другой — мое. Но подобное происходит не очень часто. Обычно реальность находит компромиссы. И именно поэтому любое ваше желание не воплощается в жизнь сразу. Ведь у других людей устремления совсем другие.