Голос, который тебя зовет

Ферн опустил бластер и вернулся в зал. 
- Я - Ферн, - сказал он громко. - Астронавигатор второго класса. Вызываю биоавтомат Первый! 
- Слушаю вас, - произнес кто-то за его спиной. 
Ферн мгновенно обернулся, инстинктивно сжав бластер. Ничего опасного не было. Лишь два больших призматических глаза смотрели на него со стены. Голос исходил от машины. 
- Слушаю вас, - повторил голос. - Биоавтомат Первый, класс В-три. Два миллиарда кристаллонейронов. 
Ферн взглянул в фасетчатые глаза - крупные, разделенные на рубиновые грани. Два миллиарда нейронов - значит, это не простой автомат: он обладает способностью делать умозаключения. Он должен был знать и проанализировать все, что произошло здесь. 
- У меня вопрос, - сказал Ферн. 
- Слушаю вас. 
- На станции находился астропилот Гелиан. Где он сейчас? 
- Человек по имени Гелиан покинул станцию в двадцать семь часов по меридиональному времени. С тех пор он не возвращался. 
Ферн прикинул в уме. Время на Медее измерялось по меридиану станции, значит, прошло уже более десяти земных часов, как Гелиан ушел отсюда. 
- Человек не сказал, куда он уходит? 
- Нет. 
Ферн положил бластер на один из столов у стены и огляделся по сторонам. Где-то здесь должен быть стереовизор с узконаправленным радиусом действия и поэтому более мощный. Может быть, с его помощью удастся осмотреть окрестности и установить контакт с Гелианом. Все-таки десять часов не так уж много, кое-какие шансы на успех еще есть. 
- Человек по имени Гелиан оставил запись, - сказал Первый. - Желаете, чтобы я ее включил? 
Ферн заколебался. Важно было как можно скорее осмотреть окрестности, насколько хватит мощности стереовизора, но и то, что предлагал Первый, тоже не лишено целесообразности. 
- Еще вопрос, - сказал Ферн. 
- Слушаю. 
- Почему Гелиан покинул станцию? 
- Человек по имени Гелиан получил вызов извне. 
Ферн удивленно взглянул в рубиновые призмы глаз. Первый не мог лгать. Но то, что он говорил, не могло быть и правдой. Извне простиралась пустыня: нагромождение лимонно-желтых барханов и черных скал; и такой была вся планета, опаляемая жаром двойного солнца или раздираемая трещинами от низких температур. На ней не обитало ни одного живого существа, которое могло бы позвать человека. 
Ферн смотрел в глаза Первому и напряженно думал, пытаясь оценить ситуацию: Гелиан бредил, это очевидно. А Первый принял его бред за истину и зафиксировал это в своей кристаллической памяти. 
Десять часов. Как далеко мог уйти Гел? За эти десять часов можно отшагать порядочно, так что окажешься вне пределов сферы обзора стереовизора. Или он лежит где-нибудь под ядовито-желтым саваном, засыпанный раскаленным песком. Или погребен под лавиной в скалах. А что если он скитается где-нибудь поблизости, у входа в станцию, одурманенный фантомами больного сознания? 
- Включите запись! - сказал Ферн. 
Без сомнения, это был голос Гелиана. Но такой удрученный и встревоженный, каким Ферн еще никогда его не слышал. Он говорил - нет, скорее, это были мысли вслух, путаные и полные страха. 
"Я болен. Да, конечно, я болен. Я теряю рассудок и никак не хочу в это поверить. Сумасшедшие никогда не верят в свое безумие". 
Молчание. И после паузы: 
"Надо собрать последние крохи здравого смысла и попытаться проанализировать события. Может быть, тогда я еще сумею разобраться, хоть как-то попробую объяснить то, что не поддается объяснению. 
Еще вчера все шло нормально. Я, как обычно, летел по маршруту, благополучно сел, проверил автоматы, зачем, собственно, меня и посылали. Только, кажется, слегка устал. Но немного, совсем немного. Так и должно было быть... Мне полагался отдых. Поэтому я лег и уснул. Проспал, наверное, час или два. Затем проснулся - и "это" началось с момента моего пробуждения, с той нечеткой границы, которая отделяет явь от сна. Словно кто-то вошел в комнату. Я ничего не слышал, но был уверен, что кто-то находился в помещении. Я продолжал лежать, и, наверное, в этом заключалась моя ошибка. Может быть, стоило мне встать, и кошмар тотчас же прекратился бы. Но я продолжал лежать. В первые минуты мне было даже интересно. Я подумал, что кто-то прилетел, а я просто не слышал спуска ракеты. 
Потом я заметил, что "это" находится возле меня. Открытие было настолько невероятным и выходящим за пределы разумного, что я вдруг решил: наверное, я еще не проснулся. Бывают такие сны. Снится, что ты просыпаешься, а сон продолжается и становится еще страшнее, еще кошмарнее прежнего, тем более что ты убежден, будто уже не спишь. "Это" медленно передвигало предметы, словно разглядывая их. Сначала - мои приборы. Потом подняло шлем от скафандра и подержало его на весу. В тот момент мне было ясно, что не может быть никакой ошибки: я хорошо слышал позвякивание металла о стекло, когда шлем снова лег на место... 
Помнится, в тот момент я подумал, что кто-то решил сыграть со мной дурную шутку. Ну что ж, надо и мне подыграть. Я вскочил и крикнул что-то, теперь уж и не помню. Притворился испуганным. Бросился к дверям, размахивая руками. Затем я остановился... остановился и рассмеялся. 
- Ну, добро пожаловать! - сказал я. - И хватит этих идиотских шуток! 
Я думал, что их двое, и даже сообразил, кто именно - Ивар и Дэн из "Трансориона". 
Но там никого не было. Зал был таким же пустым, каким я его оставил, ложась спать. Я обернулся. Предметы в комнате продолжали тихо перемещаться. Шлем поднялся со стола и повис в воздухе, словно так ему и положено, и, казалось, не имел ни малейшего намерения опускаться. Затем медленно двинулся ко мне - он по-прежнему висел на уровне человеческого роста. 
Вот тут я испугался. Вскрикнул, бросил в него чем-то и кинулся в зал. 
Больше я уже не пугаюсь. Просто человеку с больным рассудком глупо пугаться. Я слышал о галлюцинациях. В том-то и разница между галлюцинациями и иллюзиями. При иллюзиях больной сознает: то, что он видит и слышит, - вовсе не реальность, а лишь обман органов чувств или игра затуманенного воображения. При галлюцинациях больной воспринимает все, что творится в его сознании как реальность. Он верит. И я верил в то, что видел, поскольку нельзя было не верить. Затем я собрал всю свою волю. Подошел к шлему - он по-прежнему висел в воздухе, ничем не поддерживаемый, и только слегка покачивался. 
- Левитация! - подумал я тогда. - Несусветная ересь. Насмешка над законами природы. Сверхъестественное. 
Как было бы хорошо, если бы "это" оказалось чем-нибудь сверхъестественным! Потому что тогда бы я не был больным. Но мне плохо, и с каждым часом становится все хуже. 
Потом шлем вернулся на свое место. И предметы, все до единого, вернулись туда же, где лежали раньше. "Это" заботливо навело порядок. И уже через несколько минут я сам себя спрашивал, не померещилось ли мне все это. Я даже успокоился на какое-то время". 
Тут голос Гелиана обрывался. Слышался тихий звук его шагов - по всей вероятности, он встал и принялся расхаживать по комнате. Затем Гелиан продолжал: 
"Я расспросил биоавтоматы в зале. Но они ничего не зарегистрировали. Следовательно, все это плод моего воображения. После я сообразил, что биоавтоматы и не могли ничего видеть, поскольку непонятные явления происходили в малом зале. В тот момент я даже был доволен, что они ничего не заметили, потому что мои галлюцинации тогда легко могут быть объяснены переутомлением. Иначе оставалось допустить самое абсурдное. Я решил, что пора отправляться, и начал готовиться к полету. В сущности, я подготовил себя психологически; надо признаться, что мне неприятно было притрагиваться к шлему, который лежал на столе, хотя я и был уверен, что он никогда не перемещался по воздуху, а вся эта чертовщина мне попросту привиделась. И я убеждал себя, что после недолгого отдыха на Базе все пройдет и забудется. 
И тут все началось сызнова. "Это" вновь было здесь, возможно, "оно" вообще никуда и не уходило отсюда, а все время крутилось возле меня. Иногда "оно" касалось моего тела: я чувствовал, я чувствовал его! Не помня себя, я стал хватать предметы и расставлять их по местам. Предметы сопротивлялись. Упорствовали. Иногда поддавались. Я понял, что случилось нечто непоправимое, и кошмар настолько реален, что возвращение назад невозможно - я уже неизлечим.