Синица на ладони

 
Виктор Поповичев
Синица на ладони
 
Шестилетний Вовка смотрел сквозь щель в калитке на улицу, и скучно ему делалось. Начал было песню петь, но сразу расхотелось. Пустая улица, грустная.
«Что это? Дяденьки идут… в клетчатых рубахах и босиком. Может, поиграют со мной?»
Вовка схватил старый полуспущенный мяч и выбежал навстречу. В глазах надежда.
– А давайте в футбол. Во! – вытянул перед собой мяч.
– Кто же таким играет? – спросил самый добрый дяденька. – Сейчас мы это дело поправим. Да-ка мне. – Вовка завороженно смотрел, как уверенно и ловко дяденька, взяв мяч, начал шевелить шнуровку. – Где тут у вас сполоснуться можно?
– В бане, – авторитетно заявил Вовка и поправил на голове солдатский картуз.
– Дмитрий, скоро ты?
– Ступайте, я догоню, – махнул рукой Дмитрий и, посмотрев вслед приятелям, направляющимся к речке, взбугрил щеки и стал дуть в сосок камеры.
«Хороший дяденька попался, добрый. Вот только бы еще поиграл со мной хоть немного».
– И все дела. – Дмитрий протянул тугой мяч мальчонке. – Картуз-то у тебя, братуха, что надо!
«Эх! – задохнулся от радости пацаненок. – Кабы папка так…»
– Один я тут. Может, поиграем? Я тебе песню спою, хорошую, про Чапаева. Сережка квартиру получил, а Петька на юг уехал.
– А если завтра? – Дмитрий кивнул на босые ноги и пошевелил грязными пальцами: – Помыться надо. Как думаешь?
– Я тебе клубники принесу, яблоков моченых… Поиграй со мной, а? – Мальчонка обиженно поджал губы. – Поиграй…
– Устал я, – виноватым голосом проговорил Дмитрий. – Но завтра поиграем обязательно.
Не было никого, а тут вдруг бабка возникла. Поправила воротник черного плюшевого жакета и Вовку по головке погладила.
Дмитрий мог поклясться, что секунду назад пацаненок в картузе был… И с мячом в руках.
– Баньку в обед растопила, – сообщила старуха, глядя на Дмитрия. – Зови дружков и парьтесь на здоровье. Вова, кликни.
Пацаненок вприпрыжку по дороге, только пыль из-под ног.
– Попаритесь, и жить веселее станет. Вон, смотри. – Старуха показала пальцем на аккуратно сложенную поленницу дров. – И этот баньку по субботам уважает.
У Дмитрия отвисла челюсть. Пучок рыжей соломы, поблескивая спрятанными в глубине глазами, лохматой лапой перебирал дрова в поленнице.
– Осиновые выбирает, с гнильцой. Любит, чтоб с дымком, – пояснила старуха.
Пучок соломы вдруг дернулся под взглядом Дмитрия и обмяк. Ветерок стянул его вниз, на тропинку, и весело покатил золотистый ком к смородиновым кустам.
– Я вам парок с мя-ятой сделаю, – напевно заговорила старуха, – чтоб зу-уд в руках успокоить, а голове я-ясность дать.
Подошли радостные приятели.
– Мойтесь. – Старуха отворила калитку. – А ты, Вова, рыбки полови, к мамкиному приезду ушицы спроворим.
Пацаненок кивнул, поддернул трусы и побежал за удочкой.
Поезд немного повернул, и пошли покосные луга. Ветерок в окно влетел, медом запахло.
– Хорошо-то как… Райские места, – прошептал Николай.
Пожилая женщина, что напротив сидела, подставила к уху ладонь ковшиком:
– Ась?
Не слышит Николай вопроса. Глаза прикрыты. Тронула его женщина за колено:
– Извиняй, милок, меня, старую. Ты, часом, не Кондратьева корня будешь?
– Угадала… Колька я, Кондратьев.
– Признала! – Женщина хлопнула себя по затянутой в темный сатин груди. – Носы у вашей породы, как у воронов. Илюху надысь в городе сустрела, Кулинкиного деверя. Глянула: господи суси, вылитый дед Тимофей! Ой и хорош молодым-то был. Бывало, возьмет гармонь…
Женщина промокнула кончиком черного в горошек платка слезящиеся глаза.
– Вот дядька твой, Ермолай…
Женщина начала рассказывать о Ермолае, потом о его жене, а Николай считать стал, сколько лет в деревне не показывался: институт, стройотряды, практика, работа по распределению.
– Пл…тр…ка, тр-тр… – донеслось из репродуктора.
– Моя остановка, – сказал Николай разговорчивой женщине и поспешил к выходу.
Шел он по узенькой тропке, модный мотив насвистывал. Хорошо у него на душе. Остановился у оврага, портфель с сумкой на землю поставил, ладони ко рту рупором приложил и крикнул:
– Э-эй! Ле-еший! Я пеший. Нет коня у меня. Подсо-би-и, до дому отнеси-и-и…
Колыхнулись кусты на дне оврага… И тишина.
– Ладно, сам дойду, – сказал Николай, вздохнув.
Вдруг услышал слова, к лешему обращенные, обернулся. Два седых старичка к оврагу подошли. Хлопнули в ладоши и полетели по-над травкой куропатками. Свистнул им вслед Николай.
Часу не прошло, а уже вот она, Красавка. Большая деревня, уютная. Посреди деревни – речушка. Спустился Николай с пригорка, через мосток перешел. На берегу мальчонка в офицерской фуражке… Плюнул на червяка, взмахнул удилищем – рыбу ловит.
– Хороша наша Красавка, верно? – спросил Николай у рыбака.
Мальчонка отложил удочку и, поддернув выкатившуюся из ноздри каплю, спросил:
– Дядя, а ты наш?
– Своих не узнаете, товарищ генерал! – по-военному козырнул Николай, вытянувшись по стойке смирно.
Мальчонка хитровато улыбнулся:
– А вот так сделай! – Вытер о полинялые трусы правую руку и дунул в кулак. Открыл ладошку, а на ней – синичка.
Николай рассмеялся и бросил портфель с сумкой на горячий песок.
– Я, старик, это давно умею. Смотри… – И повторил «колдовские», «волшебные» действия сопливого рыбака… Пусто… Еще раз дунул в кулак – нет синички.
– Чужой ты, – улыбнулся мальчонка, – не красавинский…
Деда с бабкой дома не оказалось. Старики еще работали. Хаты в Красавке не запирались. С превеликим удовольствием выпил настоянного на мяте кваску, натянул новенькие джинсы и пошел прогуляться. Ноги сами принесли на деревенский пляж. Огляделся – никого. Разделся и повалился на горячий песок. «Не обгореть бы, – подумал Николай, чувствуя, как подкатывает сладкая дремота. – Жарища…»
– А мы русалку сейчас вызовем!
Николай открыл глаза и увидел голенастую девчушку в розовых трусиках.
– Вон, город построили. – Она показала пальцем на вылепленные из мокрого песка башенки. Две другие девочки уже устраивали на вершинах башен «волшебные» камешки. Лохматая кривоногая дворняга как могла мешала подружкам.
Николай повернулся на бок и стал наблюдать. Девочки отошли от песчаного города и, придерживая пса, зашептали «тайный» стих.
Зеленое кудрявое облачко поплыло над самой высокой башней, малиновые звездочки опустились на «волшебные» камешки.
Девочки начали нашептывать другой стих…
Зазвенели колокольчики, и зеленоглазая русалка вынырнула из облака…
Завороженные девочки забыли на миг про дворнягу. Метнулся пес, взбрехнул и попытался куснуть русалку за чешуйчатый хвост… и нет города, нет русалки. Гавкает нашкодивший кобель, гоняются за ним девчонки, чтоб наказать, – жаль испорченной сказки.
Три чумазых парня к реке подошли. Сполоснулись. Нехитрую снедь на газетке разложили и пообедали.
– Р-р-р-р. Нга-нга-нга, – сердито взлаивала дворняга, а может, радовалась, расправляясь со шмотком сала, которым разжилась у чумазых парней.
Поздний вечер. Дворняга, разомлевшая от солнца и сала, спала рядом с Николаем. В деревню пригнали стадо.
– Кончай ночевать. – Николай толкнул пса ногой.
– Нга-нга-нга, – ответил пес и, прядая ушами, затрусил в деревню.
Смотрят дед с бабкой на внука – красивый, видный парень – не нарадуются.
– Отдыхай, Коля. Ягоды скоро поспеют. Нонича мно-ого будет. В городе, говорят, цены кусаются. – Бабка присела рядом с внуком. – Как там батька с мамкой? Давно что-то письма от них нет. Может, послать им чего? Мы деньжонок с дедом скопили.
Посмотрел Николай на немудрящую обстановку в горнице: старенький стол, этажерка, кровать с блестящими шарами на гридушках – и вздохнул.
– Вы бы хоть телевизор себе купили, – сказал с укоризной.