Проклятие

(если не считать, что этот кто-то есть этот самый, никогда не дремлющий дух самоуничтожения и небытия, князь тьмы, хозяин державы смерти, враг людей, стремящийся сбить всех с истинного пути, он-то всегда все перехитрит, обведет вокруг пальца, козыри в руках у князя тьмы, с ним надо держать ухо остро, бороться не с помочью интеллекта, всяких силлогизмов, очевидностей и доводов разума, а молитвой и постом, если этот страшный и мудрый змий все же существует, а скорее всего это так, и это дело его рук, он результатом своих козней должен быть весьма доволен, может пузо потирать, полный успех! Но Кухня и бывший незадачливый диссидент и ренегат Юра тут не в ответе)
…блондинку, умненькую, самостоятельную, знающую себе цену, очень симпатичная девочка, по всем статьям лапочка, само у молодежи получается, без наших натырок, пришел, увидел, прилип глазами, побежден! начинается вовсе неправдоподобная, невероятная дикая история, настолько она банальна, глянул, клюнул поплавок, без вас не мыслю дня прожить, ранен Катей, бедный наш подранок, лишился разума и сердечного спокойствия, заклинило, горячее сердце, первая любовь, страсти-мордасти, весь мир преобразился в сверхъестественном зареве Эроса, слышать ничего не хочет, Катю ему подавай, без Кати рай — не рай. А там, в Израиле, какие идешки, какие у них ножки, какие юбочки, все, как на подбор, брюнеточки да изящные шатенки (Кузьму бы на них, брюнетки входят важной составной частью в миф о Кузьме), а он блондинку полюбил, русскую…
(обидел было Илюша своего идола, бездумно сморозил, почему у вас, в России, так плохо говорят по-русски? вообще-то в вопросе легко просматривается и гордое сознание своего превосходства над местной фауной, и образец высокомерной и беззаботной бестактности, и всякие там следы русофобии, выглянувшие из черного подполья еврейской психики, знай край! почему-то занесло его; тут-то она ему и залепила! Угостила. Плечиком повела. Поднялась уходить. Просвистеть мимо - прямая угроза у юноши, завертелся волчком, завертишься, разговаривают с ним с позиции силы, да что такого он сказал? Всего-то ничего. Он же ничего эдакого не хотел, не имел в виду, сорвалась шутка, несоразмерная, недоразумение, а к чему привело, девушка оказалась крайне впечатлительной, обрыв духовных нитей, бедный близорукий очкарик, он же угождать рад, он же рыцарь, готов на руках носить, лелеять; откуда она взяла, он же любит Россию, и Катю любит, и Россию, безумно любит, Святая Русь, отечество, я твой! напряженно, долго выясняли отношения, был прощен, поставлено на вид, в другой раз не будет забываться)
…ортодоксально православную, интеллектуалку. Хлебнул эликсир сатаны, любит ее, стервочку длинноногую, шибко православную, сильнее жизни, умопомрачение, наваждение, а вы было вякали, что в аду сексуальной революции и общей, половой распущенности, цинизма невозможны большие чувства, нежные, высокие болезни, невозможны Ромео и Джульетта, да не баба Илюше нужна, не вообще баба, а предназначенная ему, только ему, Катя, свет клином сошелся, смолкни навсегда психоанализ, не годятся твои методы борьбы с неврозами, каверзными завихрениями.
Физкульт припух! В Катю нельзя не влюбиться. Катя — чудо, роковое явление! это же Россия, мистическая Россия! О, Русь моя, жена моя! До боли / Нам ясен долгий путь! / Наш путь — стрелой татарской древней воли / Пронзает грудь.
3. Финал
Дети вырастают и — увы! — не всегда радуют сердца родителей, частенько сильно огорчают, обстоятельства, ножка подставлена, взвыли крепко счастливые дети солнца, за что такая немилость? и вот вам, как говорится, результат: мамаша в обморок упала, сестра сметану пролила; с матерью, однако, ничего особенного, ну — истерика, зашлась немного в истерике, картинно, шумно и бесновато рвала на себе волосы, шумно, исключительно смешно махала руками, валерьянку пила, нюхнула португальский портвейн, пригубила чуть, самую малость, и этак повела всезнающим носом, неописуемым, невообразимым, неповторимым, незабываемым, правильно хлестанула добрый стакан, а молодец! хорошо пошло, утешение (Некрасов: Не было б вина на свете / Тошен был бы мне свет / И, клянусь, силен сатана, / Натворил бы я бед), совсем раскисла, отключилась, сонливость, дремота настигла, кувыркнулась в сон, осталась с открытым ртом, похрапывала, как ни в чем не бывало, на лице сладкая улыбка, какой-то сладкий, очарованный сон видит. Другое дело отец Илюши, Паша, услышал о Кате, стал смертельно белым, как мертвец, как лист белой финской бумаги, стал думать невесть что и не ошибся, просек недоброе, не видать ему, как своих ушей, омечтанного портфеля министра культуры или чего-то вроде, это точно, забудь и думать о портфеле, да можно и без портфеля прожить, перебьется, другие живут, поверил, понял, что с Илюшей дело совершенно дрянь, позор! какой позор! скандал! смеяться будут, вляпался, разгадал, что злодейка приобрела страшную, неумолимую власть над душой его сына, слопала с потрохами, околдовала, навсегда потерял сына, отрезанный ломоть, теперь его любимый сын будет плясать под дудку этой гадкой девчонки; ощутил богооставленность, его ум потрясен, унижен, и злобой вскипело сердце, смело взлетел на старого верного конька, надо понять беднягу, надо и простить, вот великая трагедия, Россия — его кошмар, не для того он в Израиль махнул, чтобы его дорогие ненаглядные детки, младая поросль, обратно в эту поганую страну вернулись, страдали, сполна и полной мерой вкусили весь ужас беспочвенности, антисемитизма, мучились, как чужаки. Идеологический зуб Паши воспалился, взыграл, естественный, простой, понятный, извинительный, простительный рецидив огненной русофобии, каскад, одержим вдохновением, опять пафос, вернулся в свою прежнюю, шалую стихию, акт пятый, и у нас, как в толковом, традиционном шекспировском театре, где быть или не быть, пять актов! мы, было бы известно, на образцы высокой, бессмертной драмы ориентированы, как в аптеке, так и тут сорок фунтов, так и пуд, срыв в кондиционную, привычную русофобию (знаем и хорошо помним Пашу с грязных пеленок, гукающим недоноском, нам более симпатичен он не избравшим средний, царский путь не теплохладным, каким он стал в Израиле, а бойцовым, одержимым бросающим дерзкий вызов силам зла, спуска не дающим, нажимающим неугомонным, но как ты тепл, а не горяч и не холоден, извергну тебя и уст моих; да, таким, придется сознаться, он нам импонирует больше, хотя в свое время, вкусы переменились, мы были травмированы его необузданным темпераментом). Нашло, наехало, привычный вывих рецидив русофобии, восшумел с новой агрессивной силой, бушует, бешеный нрав проснулся вновь, будь здоров, лик его ужасен, в образе, такой же, как когда-то, когда он рубал иконы, безмерен, безумен, ломит, за себя уже полностью не отвечает, опять пошли прежние интонации сильно выраженная трескотня, красноречие, забурлил, беспощадные проклятия изрыгает (сам, поди, понимает, взрослый, не маленький, все бесполезно, сколько ни изрыгай проклятий, любовь не семечки, зла), рыкает, мечет неуемные громы и молнии, орет окаянным голосом, истошный вопль души из глубины отчаяния, 129-й псалом Давида:
— Свинья собачья! Свинья! Грязная душонка! Сколько я в эту грязную свинью вложил! Поганец, как он мог? Здесь, на Святой земле, его место! В строю! Здесь ось вселенной, мы преодолели вечное изгойство, здесь собирается народ Книги! Подлец он, нечистоплотный, подлый предатель. Эта подлая, злокозненная Империя вот у меня в где, в печенках! Империя зла, мерзостей, антисемитизма и скверны! Неужели этому сукину сыну не ясно, что Россия это прежде всего еврейское гетто, Кишиневский погром, “Протоколы сионских мудрецов”, дело Бейлиса! А сталинская, послереволюционная, кощеева — дело врачей! И убийство Михоэлса! И, если угодно, восстановление храма Христа Спасителя! Не хочу и слышать о Кате! Какой еще ветер свободы? Да в этой земле, пропитанной каверзным духом византинизма, ничего не изменилось и не может измениться. Черная дыра! Скопище недочеловеков! Вонючий свинарник! Загляните в любую общественную уборную, на вокзале, в университете, и вы поймете, что такое Россия. В деревнях русских вообще уборных нет, под ветер ходят. “Выйду в поле, сяду с.ть, / Далеко кругом видать!” Хорошо бы вдарить, чтобы голову никогда не поднимала эта, эта! так называемая, Святая Русь, расчленить на части! Перестройка? Новые веянья? Еще прозорливый, проницательный Бялик говорил, гениально говорил, русская свинья перевернулась на другой бок и захрюкала!