Рука в руке

— Рафаэль, посмотрите, какое звездное небо…
Она стала рядом и положила голову ему на плечо.
— Вам хорошо с мокрыми волосами. Зачем вы оделись?
Он сказал это очень нежно и начал медленно ее раздевать. Свет восходящего солнца блестел на покрывале и волосах Руиса. Руис. Рафаэль захотелось громко прокричать его имя. Ей было хорошо с ним: после долгого ожидания они наконец смогли прикоснуться и почувствовать друг друга. Он был настойчив, и она подчинилась его воле. Они забыли неловкость и стыд и предались сумасшествию этой необычной ночи.
Уставшая, но довольная, Рафаэль свернулась калачиком, спрятав голову под подушку. Наверное, Жослин сейчас в самолете, который летит в Париж.
Он познакомил ее с Руисом, возможно, ради этой ночи… А вдруг это всего лишь сон? Однако есть сны, ради которых мы готовы отдать все…
Поддавшись очарованию тореадора, девушка ни о чем не жалела. Если сентябрь закончится, и они больше не увидятся, Рафаэль все равно будет считать, что этот период жизни удался. Ее восхищала решительность Руиса, его профессия, его желание жить и бороться. Ждать его возвращения, лежа в теплой постели, — это счастье. Это так же прекрасно, как голубое небо над Камаргом, и так же просто, как заниматься любовью. Девушка думала о том, скольких быков ему еще предстоит победить и сколько женщин будут им восхищаться. Все это было гораздо приятнее, чем перспектива жизни с Жослином. Руис вернулся к одиннадцати часам. Он купил зубные щетки и пасту. Хозяин гостиницы принес завтрак. Вместе с ними начался новый день и все, что он принесет с собой. Но Рафаэль уже не боялась.
Мария тревожно развернула газету «Midi libre». Посмотрев на первую страницу, она улыбнулась. Почти половину листа занимала фотография Руиса, на которой он был изображен в воинственной позе во время корриды.
— «И снова триумфальная победа Руиса Васкеса», — прочитала женщина.
Смакуя эту новость, Мария налила себе чашечку кофе. Виржиль вернулся очень поздно, уже почти рассвело. Наверняка они от души отпраздновали победу. После таких пиршеств он всегда отсыпался на диване у себя в кабинете. Мария еще раз взглянула на фотографию сына.
Теперь ей хотелось прочесть статью. Руис, очевидно, спал, поэтому она велела работникам быть потише. Вошел Виржиль, вид у него был уставший. Она заметила, что он одет во вчерашний костюм, и обеспокоенно вскинула брови. Муж подошел к столу, бросил взгляд на статью, затем взял газету и скомкал ее. Мигель вошел в комнату вслед за отцом и опустился на стул, мрачно уставившись в пол. Мария хотела что-то сказать, но муж жестом остановил ее.
— Подожди! — только и сказал он.
Было видно, как Виржиль подыскивает слова для разговора с ней. Он повернулся было к Мигелю в надежде на помощь, но передумал.
— Вчера вечером Руис уехал в Севилью. Он взял с собой Рафаэль, — начал он.
Мария озадаченно посмотрела на мужа, ничего не понимая.
— Руис? Разве он не у себя в комнате?
— Нет, — сказал Виржиль, повысив голос, — он в комнате, но не в своей! Ты что, не слышала, что я сказал? Руис увел Рафаэль из-под носа Жослина…
Мария уставилась на стол. Она пыталась понять, что сказал муж, но не понимала его слов.
— Жослин? — повторила она.
Она обошла вокруг стола и села рядом с Мигелем.
— Рафаэль и Руис? Виржиль, что происходит?
Она чуть не плакала. Виржиль гневно закричал:
— Да, да, Руис! Руис!
Он повторял имя сына со всевозрастающим гневом, но, увидев слезы в глазах жены, замолчал.
— Мигель все тебе расскажет…
— Нет, ты! Я хочу, чтобы ты мне все рассказал.
Она смотрела ему в глаза, готовая защищать Руиса до последнего. Виржиль это понял и сказал сурово:
— Нет, Мария. Я не хочу об этом говорить. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Пока ситуация не прояснится, Руис не переступит порога этого дома. Я говорю серьезно…
Мария не сомневалась в этом.
— Послушай, Виржиль… — начала она, но он не дал ей договорить.
— Мария, я не хочу видеть Руиса в этом доме.
Виржиль выдержал взгляд жены, резко повернулся и вышел из комнаты. Мигель подошел к матери и улыбнулся.
— Разве ты еще не привыкла, что вокруг Руиса все время скандалы? Я уже слушаю об этом целый час.
Сложно было не заметить, что Рафаэль ему нравилась. Неужели ты ничего не видела? Нет? Ну что ты, мама…
Он усадил Марию в кресло, сел рядом и взял ее руки в свои.
— Ну а я давно заметил неладное. Жослин собирался уезжать сегодня днем. Он был так уверен в себе…
Мария рассматривала свои украшения и не слушала сына. В конце концов это его разозлило:
— Ты же знаешь Руиса, мама! Он всегда считал Жослина искусным соблазнителем. Ему вдвойне приятно украсть у него молоденькую подружку. Я подумываю, уж не влюбился ли он… Он подарил ей быка, отрезанное ухо и поездку в Севилью, будучи абсолютно уверенным в себе!
Мария обеспокоенно спросила:
— А что сделал твой отец, Мигель?
— Если я правильно понял, он затеял драку…
Женщина задумчиво посмотрела на скомканный кусок газеты.
— Что мне делать, Мигель?
Вопрос заставил сына задумчиво опустить голову. Помедлив, он ответил:
— Ничего, мама. Руис больше не ребенок. Он получил что хотел. В воскресенье он будет в Севилье, где встретится с Пабло. Позвони тому и расскажи все. Это самое разумное, что можно сделать.
— Я никогда не прощу его, — прошептала Мария.
— Никогда? Это слово слишком сильное, когда речь идет о Руисе…
Мигель снова улыбнулся.
— Никто не умер, мама, — сказал он, поднимаясь. Он собрался уходить, но Мария остановила его.
— Ты не понимаешь, Мигель…
Он пожал плечами и сказал:
— Обида забывается. Думаю, в ближайшее время Руис не появится. Он полностью поглощен своей любовной историей и временно забыл о нас. После воскресного выступления он вернется в Сент-Мари, один или с Рафаэль. Можешь съездить туда, чтобы рассказать ему, как мы недовольны его поведением. К тому же, почему ты думаешь, что Рафаэль у него надолго? Коррида была и остается его самой сильной страстью. Мне кажется, что со временем…
— Я все равно не прощу его, Мигель.
— Возможно… не сегодня.
Мария встала и вышла, недовольная самоуверенностью Мигеля. В холле она столкнулась с Жавьером, но молча прошла мимо. Виржиль из другой комнаты крикнул вслед другу:
— Ты меня хорошо понял?
Жавьер кивнул.
— Не пускайте его даже в конюшни! Я не хочу видеть Руиса на территории нашей усадьбы, — приказал хозяин дома.
Жавьер постоял на лестнице, с сожалением глядя на хозяйку, затем поднял шляпу, прощаясь, и ушел. Мария подбежала к Виржилю, который собирался сорвать со стены фотографию Руиса, и схватила его за руку.
— Не трогай!
Они стояли друг напротив друга.
— Пусть все остается на своих местах! Это и мой дом тоже! — закричала Мария.
— Ты любишь Руиса. Но с этого дня…
Мария разрыдалась, и Виржиль обнял ее.
— Виржиль, я ни о чем не прошу тебя… Можем не говорить об этом. Но кто коснется его фотографий, будет иметь дело со мной.
Виржиль приподнял лицо жены за подбородок и посмотрел в ее глубокие глаза. У Руиса был такой же взгляд… Виржиль слегка оттолкнул Марию.
— У меня дела, Мария… Собери вещи Жослина и отправь их в Париж.
— Хочешь, чтобы я написала ему?
— Нет, не надо…
Виржиль спустился в холл и остановился у окна. Он чувствовал себя уставшим и опустошенным. Давно уже у него не было такой ночи. В конюшне Жавьер мыл андалузского скакуна Руиса. Он понял этот негласный знак протеста, которым молчаливый Жавьер высказывал свое недовольство под внешним смирением.
— Иди займись лучше моими быками, — пробурчал будто сам себе Виржиль.
 
Он представлял, как будет проходить жизнь
 
в
  
finca  [21]
  
без Руиса, как будет скакать один рядом с
 
 becerro  [22] 
 
и не сможет показывать сыну новорожденных жеребцов.