Рука в руке

После ужина они слушали фламенко, и у Рафаэль возникло желание во что бы то ни стало полюбить Испанию, все в ней, кроме быков и корриды. Заиграла испанская гитара, и Руис захотел танцевать. Рафаэль не могла приспособиться к этим дивным ритмам, в то время как Руис, казалось, тонул в музыке. Девушка вскоре устала и присела рядом с Пабло, а Руис продолжал танцевать. Он был похож на демона, вырвавшегося на свободу. Кто-то крикнул:
— Эй, матадор! В воскресенье мы посмотрим, что ты умеешь!
Руис улыбнулся и продолжил танцевать. Какой-то господин пригласил Рафаэль на танец, но девушка жестом отказала, заметив, что Руис пристально наблюдает за ней. Пабло был рад видеть брата таким счастливым. Он танцевал, забыв о корриде, об ожидающей его опасности и о пережитой ссоре с отцом.
Они вернулись домой около трех часов ночи, уставшие, но довольные, и сразу легли в постель. Рафаэль чувствовала, что ее жизнь становится все более стремительной, но она готова была продолжить это головокружительное приключение с Руисом.
Жослин научил девушку ценить стабильность и уверенность в будущем, но Руис все перемешал в ее сознании.
— Ты не спишь?
Они лежали рядом, едва касаясь друг друга. Руис обнял Рафаэль и взял ее за руку.
— Нет, — задумчиво сказала девушка. — Я думаю о тебе, о твоем отце, Камарге и твоем доме в Сент-Мари.
— Ты строишь планы?
— Я начну это делать после корриды.
Он промолчал, а затем, подумав, добавил:
— А ты мудра…
Пабло сдержал слово. На следующий день он показал Рафаэль Севилью с ее узкими, праздничными улочками и добродушными людьми. Девушка всюду следовала за уверенным испанцем, но ее ни на секунду не оставляло беспокойство и мысли о предстоящей корриде. В конце концов она утомилась от бесконечных ресторанов и удушающей жары, от жужжащих машин и говорливых испанцев. Но в целом день прошел хорошо. Вечером Руис отослал всех помощников, оставив только близких друзей. За ужином они снова обсуждали корриду и новых быков. Себастьян настаивал, чтобы Руис подписал еще несколько контрактов, укоризненно заметив, что тореадоры получают известность и влияние, работая по контрактам.
— Руис совсем не такой, — объяснил он Рафаэль. — Из-за этого его не всегда понимают в среде матадоров. К тому же он француз! В узких кругах он больше известен, как талантливый юноша, а не как зрелый тореадор. Причина в том, что он делает это ради искусства, не имея при этом никакой личной выгоды. Но он талантлив, поэтому им приходится с ним считаться. С этим не поспоришь…
— Давайте оставим Руиса, пусть он поспит перед завтрашним днем, — предложил Пабло с серьезным видом.
Действительно, уже пробило полночь. Тут вмешалась Рафаэль:
— Надеюсь, завтра я не буду одна? Я не хочу умирать от страха во время приготовлений и корриды. Я не смогу, Пабло…
— Конечно, не беспокойтесь! Руис предупредил меня. Я буду с вами, Рафаэль. Все будет в порядке.
Она хотела извиниться за свою настойчивость, но он ее остановил:
— Я понимаю. Вы не говорите по-испански, одна, в чужой стране…
— Мне жутко неудобно, Пабло.
— Не переживайте.
— Поймите меня, я так боюсь!
Девушка закусила губу. Пабло грустно вздохнул.
— Всем страшно, Рафаэль. Руис боится больше всех.
Он хотел уйти, но она остановила его:
— Подождите! Давайте выпьем и поговорим немного в баре? Всего пять минут…
Девушка была бледна, и Пабло, взяв ее за руку, сделал Руису жест, чтобы тот шел спать.
— Ваш брат… — начала она, когда они оказались вдвоем. — Я не знаю, как вам это сказать и зачем я говорю все это. Но… До него все в моей жизни было скучно и однообразно… Люди, слова, события… Он так важен для меня! Вы знаете, я не сама добродетель, я изменила Жослину и ввязалась в эту безумную авантюру…
Рафаэль глубоко вздохнула и допила свой бокал шампанского. Она выглядела уставшей в полумраке бара. Пабло старался не смотреть на нее.
— Может, это не то, что вам приятно было бы слушать, но мне некому больше рассказать. По крайней мере, не Руису… А мне очень нужно выговориться… Вы здесь, и вы так похожи на него, поэтому я бесконечно благодарна вам за то, что слушаете меня…
Теперь она говорила со слезами на глазах.
— Если бы только вы, Васкесы, не судили меня строго! Я холодею от ужаса, когда думаю о том, что завтра встречусь с его отцом и буду смотреть эту ужасную корриду! Я ненавижу корриду! Но я рада быть здесь с ним. Я получила его ни за что и теперь так боюсь потерять. Я не заслужила его, понимаете? Это он выбрал меня.
Рафаэль взяла сигарету, и Пабло тут же протянул ей зажигалку. Он внимательно слушал девушку. Она наклонилась и прошептала:
— Это его мир… Но я бы подожгла весь город, чтобы остановить эту бессмысленную корриду… Однако пусть она пройдет, потому что он не может жить иначе. А я хочу, чтобы это длилось вечно… Как вы выдерживаете этот ужас? Как Руису удается жить в постоянном страхе?
Пабло наклонил голову и, улыбнувшись, сказал:
— Он прекрасно живет… Вам это кажется безумием? Это мир корриды, Рафаэль.
— Но это же ужасно, Пабло! Ужасно… Ваш красочный, но такой хрупкий мир… Я никогда не стану такой, как вы.
Пабло посмотрел на девушку в упор и сказал:
— Вы станете тем, кем захотите сами или кем захочет он. Разве вы этого не знали?
— Да, вы правы…
Она сделала последнюю затяжку и раздраженно потушила сигарету в пепельнице.
— Кем захочет он? Это не так просто… Когда он улыбается, мне не верится, что это только для меня. Я не могу быть с ним без напряжения. Вокруг только эта коррида и зверские быки. Он так молод, так безрассуден и в такой опасности…
— Не думайте об этом, Рафаэль, — сказал Пабло.
Она грустно улыбнулась. Он взял ее за руку и повел в комнату.
— Завтра я буду с вами. Спокойной ночи…
В голосе Пабло была нежность. Он ждал, пока девушка поднималась по лестнице.
Рафаэль тихонько зашла в комнату. Руис мирно спал, зажав в кулаке распятие. Он был похож на счастливого младенца, который не чувствовал ни страха, ни опасности. Девушка взяла стул и присела рядом с ним. В полумраке комнаты черты его лица были еще чувственнее. В такие моменты Рафаэль чувствовала, что любит его. Она не пыталась понять природу этого чувства, но знала, что Руис дал ей заботу и искренность, которые она готова отдать ему в ответ.
  
10
 
Воскресенье, 25 сентября, Севилья
Утреннее солнце заполняло комнату. Руис вошел, и Рафаэль проснулась. На нем были джинсы и белая рубашка. Он стоял против солнца, и, глядя на его стройную сильную фигуру, девушка счастливо улыбнулась. Руис был молод и прекрасен, как ангел.
— Уже поздно, Рафаэль, — сказал он.
— Где ты был?
— Я гулял…
Она встала и надела пеньюар. В дверь постучали. Пришел Себастьян и другой слуга Руиса. Они немного смутились, увидев здесь Рафаэль.
— Можно поставить чемоданы? — спросил Себастьян. Руис кивнул.
Кажется, они хотели сказать что-то еще. Руис задал Себастьяну вопрос по-испански. Рафаэль подумала, что они обсуждают жеребьевку, так как накануне Пабло рассказывал ей об особенностях выбора быка перед корридой. Руис внимательно выслушал Себастьяна. Девушка почувствовала возникшее во время этого разговора напряжение и поспешила скрыться в ванной. Когда она вышла, Руиса уже не было.
Она выбрала красное платье для сегодняшнего вечера. Если все пройдет хорошо, они проведут ночь в Сент-Мари. Рафаэль одевалась тщательно — сегодня она должна была быть неотразимой. Снова постучал и зашел Себастьян. Он принес еще два чемодана и стал раскладывать на кровати костюмы, шпаги и шляпы тореадора. Он делал это так, будто Рафаэль не было в комнате. Затем он достал небольшую деревянную дощечку, на которой что-то было изображено. Девушка посмотрела: Пресвятая Дева Мария. Она вздрогнула и со страхом подняла глаза на Себастьяна. Затем пробормотала слова извинения и вышла из комнаты. Ужас сковал Рафаэль. Она остановилась в коридоре, тяжело дыша. Она ненавидела Севилью. Не понимая, откуда возник этот страх, девушка изо всех сил пыталась с ним справиться.