Рука в руке

— Ну а я, — говорил далее Виржиль, — хожу смотреть бои. Девять раз из десяти мое сердце подпрыгивает при виде этого страшного действа. Но в конце он снова и снова восхищает меня. Я ошеломлен тем, что он делает. Представь себе сына, который заставляет все твое существо содрогаться… Это несравнимо с Мигелем… — Его голос стал хриплым.
— Я понимаю.
Некоторое время оба молчали. В доме стояла тишина, лишь слышно было, как часы пробили полшестого. Жослин выпил кофе, взял булочку и спросил:
— Как обстоит дело с хозяйством? Ты доволен?
Виржиль широко улыбнулся и ответил:
— Я очень доволен тем, как продвигаются дела. Теперь мы занялись выращиванием настоящих боевых быков. Это должно было произойти. Молодые 
 bichos  [5] 
не прошли испытаний. Публика требует настоящих воинов. В воскресенье в Ниме ты увидишь, насколько изменились зрители. Они стали больше знать и больше требовать. Возможно, это к лучшему. Я могу предложить им настоящих, конкурентных быков для 
 lidia  [6] 
 
.
Раньше мы руководствовались пожеланиями известных матадоров, забывая о качестве корриды. Теперь же хотим выводить породистых быков для зрелищного боя.
— Руис согласен с тобой? — поинтересовался Жослин.
— Он принадлежит к новому поколению. Я даже не знаю его мнения на этот счет. В любом случае мы одинаково требовательны к нашим животным. Чтобы стать таким, какой он на арене, он должен был согласиться с этим еще в начале своей карьеры. Думаю, что его не страшат даже самые злые быки из нашего стада.
Жослин зажег сигарету и вытянул ноги. Он долго рассматривал свои блестящие ботинки, которые впервые надел в эту поездку, понимающе переглянулся с Виржилем и спросил:
— Вот оно, счастье?
— Возможно… Но я за него плачу.
Жослин вздохнул. Он давно знал и слишком любил Виржиля, чтобы завидовать ему, но все же добавил:
— Когда я приезжаю к тебе, то словно возвращаюсь домой. Когда ты говоришь о своей семье, детях, быках, чувство грусти не покидает меня…
Жослин порывисто вздохнул:
— Детство осталось далеко, правда?
— Очень далеко.
— Приятно, когда у тебя есть такой сын, как Руис. Чувствуешь, что прожил не зря, верно?
— Да, но у него тяжелая судьба.
В этой фразе не было ни пафоса, ни гордости.
— Сейчас он строит себе дом в Сент-Мари  [7]. Мать помогает ему. У него много денег.
— Красивый дом?
Виржиль снова улыбнулся, забыв о печали, и сказал:
— Да уж… Естественно, он совсем не похож на наш: повсюду хрупкая английская мебель, изящные витражи… Я не знаю, откуда он берет все это, но молчу. Я понимаю.
Жослин повернулся к открывшейся двери — на пороге стоял Руис, не решаясь войти.
— Надеюсь, вы меня действительно понимаете? — сказал он отцу вместо приветствия.
— Успокойся, мой мальчик. Я не собирался критиковать твой дом. Я просто рассказывал о нем Жослину.
Руис обнял отца, пожал руку гостю, налил себе кофе и стал возле столика.
— Ты сердишься? — спросил Виржиль. — Подслушивание за дверью не всегда приносит удовольствие.
Руис пожал плечами и отвернулся, чтобы наложить себе на тарелку еду. Мужчины весело переглянулись. Руис приступил к завтраку, сев с другой стороны стола.
— По утрам отец всегда бурчит, — сказал он Жослину.
На нем, как и вчера, были джинсы и мокасины.
— Сегодня ты пойдешь кататься со мной, ты обещал, — добавил Руис.
— А мне можно пойти с вами? — осторожно спросил Виржиль.
— Вы у себя дома. Вам ничего нельзя запретить.
Все трое расхохотались.
— Твоя подруга еще спит? — безразлично спросил Руис.
— Думаю, да.
— Тогда поехали.
Руис быстро доел и уже готов был отправиться, но, помедлив, достал из букета желтую розу и положил ее на тарелку Рафаэль. Этот жест странным образом рассердил Жослина.
Рафаэль отвернулась от слепящего глаза солнца. Она встала и вышла на террасу. Вода в бассейне мерцала бликами. Девушка с наслаждением окунулась в манящую прохладу. Немного поплавав, она вышла из воды и села на краю бассейна. Палящее солнце нещадно жгло кожу; Рафаэль намазалась густым слоем защитного крема и с удовольствием предалась безделью. Обед будет только в два часа дня, когда мужчины вернутся с конной прогулки. Мигель ненадолго составил ей компанию, а затем отправился на работу. В голове девушки не было ни одной мысли, это было счастье…
Рафаэль не понимала, почему она так счастлива… Неужели причиной тому прекрасный пейзаж вокруг и чудесная погода юга Франции? Или, может, все дело в сердечном гостеприимстве семьи Васкесов?.. Возможно, Жослин стал так мил и нежен с нею, собираясь сделать предложение? Или ее опьяняет животный запах стада и цветущих кипарисов и оливковых деревьев? А может, она все еще очарована низким, мягким голосом Виржиля, поющего свои цыганские песни?.. Может, ее поразил молодой тореадор Руис в своем великолепном костюме на арене победы?
Девушка задавала себе вопросы и не находила на них ответа.
— Осторожно, моя дорогая, — услышала она издалека голос Марии. — Вы можете обгореть на таком солнце. Уже поздно идти на рынок, так что придется готовить обед из имеющихся запасов.
— Который час? — поинтересовалась Рафаэль.
— Уже час. Самое пекло. Перейдите в тень, прошу вас.
Мария ласково смотрела на девушку своими восхитительными глазами.
— Ваши глаза будто покрыты шелком и велюром, — сказала девушка. Эта фраза рассмешила хозяйку.
— Интересный комплимент! — сказала она. — Какая искренность… Это хорошо!
Они замолчали, внезапно почувствовав симпатию друг к другу. Мария была рада, что в этом доме, всегда принадлежавшем мужчинам, наконец-то появилась еще одна женщина. Рафаэль пересела к Марии в тень.
— Вы не жалеете, что уехали из Испании? — спросила она.
— Испания? — Мария произнесла это слово с нежностью и осторожностью, и Рафаэль поняла, что задала правильный вопрос. — Конечно, я скучаю по ней! Но Виржиль ни за что не сдвинется с этого места. Он здесь вырос, это земля его предков. И он столького добился здесь. Мы часто бываем в Севилье у нашего старшего сына, Пабло. Также ездим туда за новыми быками; это меня вполне устраивает. Я рада, что могу побыть со своими внуками. У нас есть mayoral — поверенный, который занимается хозяйством в наше отсутствие. Его зовут Жавье, позже вы с ним познакомитесь. Мы полностью доверяем ему. Наверное, я надоела своими разговорами.
— Нет, вовсе нет! Жослин ничего не рассказывал мне о вас, будто скрывал самое дорогое. Я бы хотела знать как можно больше. Расскажите мне, Мария! Во мне бурлит желание все понять. Ваш дом и пейзаж вокруг опьяняют меня, они как картинки из какой-то дивной сказки!
Женщины переглянулись, не скрывая взаимного любопытства. Молчание уже порождало смущение, когда Мария снова заговорила:
— Сегодня вечером вы будете ужинать в летнем доме, в который Виржиль давно хотел повезти Жослина. Он уже два дня говорит мне, что хочет показать его своему старому другу.
Эта мысль развеселила Марию, но она тут же спросила:
— Он вас любит, не так ли?
Рафаэль почувствовала неловкость и замялась.
— Думаю, да, — медленно произнесла она и задумалась.
Ей хотелось сказать что-то особенное, искреннее, то, что помогло бы сблизить ее с этой уважаемой женщиной. Однако чувства, которые вызывал у нее Жослин, могли быть выражены только самыми обычными фразами.
Мария продолжала расспрашивать смущенную девушку:
— А вы любите его? Вам не кажется, что он немного…
Рафаэль вытерла капельки пота на висках и закончила ее фразу:
— .. староват? Как вы думаете, Мария?
Наступило молчание, затем Рафаэль решила продолжить:
— Он очень… очень…
Она еще раз замялась, и тут Мария пришла ей на помощь: