Жертвы долга

М а д л е н (Шубберту). А Машкрош-то от нас уходит. Он всех обставит. Он времени не теряет и не ленится.
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Я дам тебе силы. Я научу тебя слушаться.
М а д л е н (Шубберту). Всегда нужно слушаться старших.
Полицейский садится и раскачивается на стуле.
М а д л е н (Даме). Не так ли, мадам?
П о л и ц е й с к и й (громко кричит, обращаясь к Мадлен). Ты принесешь кофе или нет?
М а д л е н. С удовольствием, господин старший инспектор.
Мадлен уходит на кухню.
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Теперь поговорим!
В тот самый момент, когда Мадлен выходит, из глубины сцены через застекленную дверь входит Николай.
Он высокого роста, у него большая черная борода, волосы спутаны, глаза припухли от сна, одежда сильно
помята. Он выглядит так, будто спал одетым и только что проснулся.
Н и к о л а й (входя). Привет!
Ш у б б е р т (его голос ничего не выражает — ни надежды, ни страха, ни удивления — просто констатирует факт). А, Николай, ты закончил свою поэму!
Полицейский очень недоволен появлением нового лица. Он вздрагивает, раздраженно смотрит на Николая, беспокойно
приподнимается, смотрит на дверь, словно у него возникает желание сбежать.
Ш у б б е р т (Полицейскому). Это Николай Вто-Рой.
П о л и ц е й с к и й (слегка растерян). Русский царь?
Ш у б б е р т. Нет, мсье, Вто-Рой — это его фамилия: Вто черточка Рой. (Обращаясь к Даме.) Не так ли, мадам?
Н и к о л а й (оживленно жестикулируя). Продолжайте, продолжайте, не нужно из-за меня прерывать беседу! Не стесняйтесь!
Николай садится в сторону на красный диван. Мадлен вносит чашечку кофе, ни на кого не смотрит, ставит ее на буфет и выходит. Так повторяется несколько раз без перерыва, все быстрее и быстрее — скоро весь буфет оказывается заставлен чашечками с кофе. Видя поведение Николая, Полицейский облегченно вздыхает, опять улыбается, спокойно открывает и закрывает портфель. Шубберт и Николай
в это время обмениваются репликами.
Ш у б б е р т (Николаю). Ты доволен своей поэмой?
Н и к о л а й (Шубберту). Я спал. Это лучший отдых. (Даме.) Не так ли, мадам?
Полицейский снова пристально смотрит на Шубберта, мнет в руках лист бумаги, который
достал из портфеля, и бросает его на пол. Шубберт хочет его поднять.
П о л и ц е й с к и й (холодно). Не трогай, не стоит. Ему место на полу. (Пристально глядя в глаза Шубберту.) Я дам тебе силы. Ты не можешь найти Маллота, у тебя провалы в памяти, мы их заткнем.
Н и к о л а й (кашляет). Извините!
П о л и ц е й с к и й (подобострастно подмигивая Николаю как своему). Ничего страшного. (Робко обращаясь к Николаю.) Вы поэт, мсье? (Даме.) Это поэт! (Вынимает из портфеля огромный кусок хлеба и протягивает его Шубберту.) Ешь!
Ш у б б е р т. Я только что пообедал, господин старший инспектор, я сыт, я не привык плотно ужинать...
П о л и ц е й с к и й. Ешь!
Ш у б б е р т. Уверяю вас, мне не хочется.
П о л и ц е й с к и й. Приказываю есть, чтобы накопить силы и заткнуть провалы в памяти.
Ш у б б е р т (жалобно). Ну, если вы меня заставляете... (Медленно, с отвращением подносит кусок ко рту.) Не хлеб, а дубовая кора. (Даме.) Не так ли, мадам?
П о л и ц е й с к и й. Быстрее давай, быстрее, мы уже и так сколько времени потеряли!
Шубберт с трудом грызет жесткую корку.
Н и к о л а й (со своего места Полицейскому). Господин старший инспектор, что вы думаете о самоотречении и о невозмутимости?
П о л и ц е й с к и й (Николаю). Минуточку... Извините. (Шубберту.) Это вкусно и очень полезно. (Николаю.) Видите ли, мсье, я ведь просто исполнитель.
Ш у б б е р т. Какой жесткий!
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Давай без разговоров, кривляний, быстро, жуй!
Н и к о л а й (Полицейскому). Вы ведь не только чиновник, но и мыслящее существо!.. как тростник... Вы личность...
П о л и ц е й с к и й. Я только солдат, мсье...
Н и к о л а й (без иронии). Поздравляю вас.
Ш у б б е р т. Он такой черствый.
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Жуй!
Как ребенок Шубберт обращается к Мадлен, которая вносит чашечки с кофе и ставит их на буфет.
Ш у б б е р т. Мадлен... Мадле-е-е-н...
Мадлен входит и выходит, ни на кого не обращая внимания.
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Оставь ее в покое. (Со своего места командует Шубберту.) Двигай челюстями! Челюстями двигай!
Ш у б б е р т (плачет). Простите меня, господин старший инспектор, простите, умоляю вас!.. (Жует.)
П о л и ц е й с к и й. Слезы на меня не действуют.
Ш у б б е р т (жует не останавливаясь). У меня зуб сломался, кровь идет...
П о л и ц е й с к и й. Быстрей, давай, жуй, глотай!
Н и к о л а й. Я много думал о возможностях обновления театра. Возможно ли обновление театра? Что вы на это скажете, господин старший инспектор?
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Быстро, давай! (Николаю.) Не понимаю вашего вопроса.
Ш у б б е р т. А-и-й!
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Жуй!
Мадлен входит и выходит все быстрее и быстрее.
Н и к о л а й (Полицейскому). Я мечтаю об иррациональном театре.
П о л и ц е й с к и й (обращаясь к Николаю и в то же время поглядывая на Шубберта). О театре не по Аристотелю?
Н и к о л а й. Точно. (Даме.) Что скажете, мадам?
Ш у б б е р т. Нёбо изодрано, язык изодран!..
Н и к о л а й. Современный театр находится в плену старых форм, дальше психологии в манере Поля Бурже он не пошел.
П о л и ц е й с к и й. Конечно же, в манере Поля Бурже! (Шубберту). Глотай!
Н и к о л а й. Современный театр в плену старых форм, не соответствует характеру культуры нашей эпохи и многочисленным проявлениям духа нашего времени...
П о л и ц е й с к и й. (Шубберту). Глотай! Жуй!
Н и к о л а й. Вместе с тем необходимо учитывать и новую логику, и открытия, сделанные новой психологией... психологией вражды...
П о л и ц е й с к и й (Николаю). Психология, да, мсье!..
Ш у б б е р т (с полным ртом). Нов...я пси...х...лог...
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Да ешь ты! Когда все съешь, выскажешься! (Николаю.) Я вас слушаю. Сюрреализирующий театр?
Н и к о л а й. В той мере, в какой сюрреализм связан с галлюцинациями...
П о л и ц е й с к и й (Николаю). С галлюцинациями? (Шубберту.) Жуй! Глотай!
Н и к о л а й. Вдохновляясь... (Даме.) Не так ли, мадам? Вдохновляясь иной логикой и иной психологией, я привношу противоречивое в то, что обыденное сознание считает непротиворечивым. Мы отвергаем принцип тождества и единства характеров, заменив их движением, динамической психологией. Мы — это не мы... Личности не существуют, а существуют только противоречивые и непротиворечивые силы... Вам будет полезно прочесть «Логику и противоречия» Лупаско. Великолепная книга...
Ш у б б е р т (плачет). Ой! Ой! (Николаю, продолжая жевать и плакать). Вы и тождество... отвергаете...
П о л и ц е й с к и й (Шубберту). Это тебя не касается... Ешь!
Н и к о л а й. Характеры теряют форму в бесформенном становлении. Персонажи растворяются один в другом. (Даме.) Не так ли, мадам?
П о л и ц е й с к и й. Так они, может быть, даже больше чем просто растворяются. (Шубберту.) Ешь... (Николаю.) Превращаются в кого-то другого?
Н и к о л а й. Это и так ясно. Что касается действия и причинности, об этом говорить не будем. Мы не должны обращать на них внимания, по крайней мере в их старых грубых формах, слишком очевидных и, следовательно, ложных, как все очевидное... Не нужна ни драма, ни трагедия: трагическое превращается в комическое, комическое — в трагическое, и жизнь становится веселее... жизнь становится веселее...