Хлопотный выигрыш

А что тут поделать, так Богиня устроила, и не нам с ней спорить!
Бывало по-всякому. И постаревшего муженька вместе с подросшими детьми сплавляли, куда подальше, а место его занимал молодой да пригожий наемник; случалось и уходившие домой люди всеми правдами и неправдами старались забрать детей с собой. Но обычно все было, что называется, "как у людей".
Так вот и множилось племя потомков Старшего и Младшего народа, вбирая в себя со стороны то людскую, то эльфийскую кровь, и вот уже слово полуэльф было потихоньку забыто, сменившись на «эльфинар», то есть просто "эльфийский человек".
Уже и века прошли, уже мало среди родов эльфийских нашлось бы таких, в которых эльфинара не было, и лишь тогда встрепенулись эльфийские мудрецы, великие друиды Высокого Леса.
И взволновал их вопрос: кем всё-таки считать потомков от брака эльфа и человека? Эльфами или людьми?
И тут было о чем подумать. Ведь хоть и сказано в "Свитках Кориэлля": "Да будет равен меж нами всякий от семени эльфийского проишедший", но ведь и в "Книге Барриэля" написано: "Да благословит Великий Лес и Звездный Чертог лишь того, кто из чрева матери эльфийской вышел". Причем дело осложнялось тем, что среди эльфинаров наличествовали обе категории, что, само собой, лишь затрудняло мудрецам поиск решения.
Не раз сходились друиды на собрания, и спорили яростно и с горячностью возрасту почтенному не приличествующей. По слухам доходило дело до таскания за седые бороды и лупцевания посохами. Но, в конце концов, нашли воистину мудрое решение, дабы определить, к кому ближе новоявленное племя, в книгах судеб и пророчествах не записанное, но существующее, а стало быть, в замыслах Отца и Богини наличествующее.
Надлежало посмотреть, сколько живут они. Если живут больше половины от эльфийского срока жизни, стало быть, ближе к Старшему народу, а если меньше — то к нарам.
Год странствовали друиды по эльфийским и людским городам, списывая даты смерти и рождения с памятников на кладбищах и в городских архивах.
Наконец, собрались со своими списками в Высоком Лесу и сложили прожитые годы и разделили, выяснив, что если в среднем эльф живет лет до трехсот с гаком, то эльфинары редко дотягивали до ста пятидесяти. То есть, хоть и не сильно, но всё равно менее половины. И с немалым облегчением постановили, что эльфинары есть племя людское, хотя и с эльфами в родстве состоящее.
Ничего особенного не случилось. В конце концов, эльфинары на престолы, престольцы и престольчики эльфийских государств и не претендовали никогда, и без них желающих хватало.
Особенное приключилось спустя три века после достопамятного решения, когда все те же друиды в очередной раз высунулись из Высокого Леса и обнаружили, что владения Старшего Народа всё больше напоминают островки в море людских земель. И опять-таки посовещавшись, мудрецы объявили Великое Переселение, оно же Исход, на Равнарские острова и на обширную землю Ханам, открытую как раз незадолго до того по иронии судьбы эльфинарским мореходом Бурананом Заввааэлем. Большой и совершенно безлюдный (равно как и безэльфий и, что особенно славно, безорочий) остров. Так как людей слишком много, а эльфам всё-таки нужно жить с эльфами, как и людям — с людьми.
И вот тут-то и оказалось, что эльфинарам предстояло остаться на материке…
Надо сказать, воспринято это было далеко не так всё однозначно. И не только самими эльфинарами.
Каково было какому-нибудь почтенному старцу, у которого из всей родни остались лишь внуки, прижитые в людских землях сложившим голову беспутным сыном? Или влюбленному эльфийскому юноше, уже посватавшемуся к девушке-эльфинарке?
Бывало по всякому.
"Раз для Высокого Леса недостаточно хороши мои дети, стало быть, недостаточно хороша и я" — так кротко ответила своему брату, королю Брингхейма Арана Диввириэль, вдова командира людского ополчения королевства и мать его пятерых детей.
Но решение совета друидов было непреклонным: "Эльфы должны жить с эльфами, а люди — с людьми".
Так или иначе, почти все эльфы ушли за море, а эльфинары остались, выжили и преумножились. Их сейчас было уже больше, чем эльфов, и, как говорят некоторые, могли бы сравняться числом с людьми при своем долгожительстве, если бы женились и выходили замуж лишь среди своих.
Но как внушить идею о чистоте крови народу, который сам явился в мир благодаря этому самому смешению рас и кровей?
Вот представительница как раз этого народа, Лерна Антео, потомок в двадцатом колене короля Дианора Даконоборца, глава столичного детективного, а со вчерашнего дня и карульского отеля, и спала на узкой койке поезда, что под всеми парусами катился в сторону недавно присоединенных империей земель, в Карулу.
* * *
Лерна проснулась, как ни странно, в очень хорошем расположении духа и просто-таки в отличном самочувствии. В окошко, прикрытое белой занавесочкой, светило утреннее солнце, что тоже сразу же настраивало на приятный лад.
"Вино действительно было выше всяких похвал, с утра голова не болит", — она вспомнила вчерашний вечер, вернее, сегодняшнюю ночь, и сладко зевнула.
Поднялась с койки, стянула длинные волосы потуже в хвост и оправила блузку. Открыла купе и вышла наружу. Первая же попавшаяся навстречу проводница с нескрываемым удивлением уставилась на девушку.
— А вы… кто?
— Я - пассажир! — гордо заявила Лерна, не понимая причины ее удивления.
— А что вы здесь делаете? — спросила проводница.
— Как что? Еду в Карулу, — ответила блондинка.
— Мистрис, мы уже прибыли как два часа назад. Все пассажиры вышли. Где ж вы были?
— Как так, вышли? — оторопела сыщица. — Я? Я была в служебном купе… то есть женщина из вагона-ресторана разрешила мне…
— Понятно, почему вас не разбудили, моя сменщица не знала, что там едет еще один пассажир, — ответила проводница, вздыхая. — Ну что ж… Карула три тысяч лет стояла, и за пару часов никуда не убежит…
— Мои друзья! — спохватилась Лерна и понеслась в свое купе.
"Наверное, меня уже обыскались и, надеюсь, что любовью заниматься они тоже закончили", — пронеслось у нее в голове.
Но купе встретило ее полным отсутствием людей.
"Точно, меня ищут", — решила она и принялась метаться по абсолютно пустому поезду, стоящему на запасном пути.
— Ну, что за дела? — проговорила вслух, закусив нижнюю губу. — Как вообще можно было оставить меня одну? Уйти и не дождаться. Хотя, что им в депо сидеть, меня ждать? Всех пассажиров наверняка выгнали. Может, они подумали, что я вышла раньше и уже на месте? — сама себя успокаивала блондинка. — Хорошо, что хоть сумка моя с паспортом и кредиткой на месте. Чего мне стоит самой добраться до отеля? Адрес я знаю, — приняла она решение и покинула злосчастный поезд, соскочив на каменистую насыпь под палящие лучи южного солнца.
Напоследок выкинула вконец завонявшуюся рыбину в мусорную яму у ограды и двинулась вперед.
Между путями заметила занятную картинку: худосочный тип в пенсне с пачкой бумаг, высовывавшейся из потертого саквояжа, пытался всучить некий листок двум угрюмого вида здоровякам из коренных карульцев, судя по всему, грузчикам или носильщикам, что-то бормоча и размахивая руками.
Парни внимательно изучали бумажку, поворачивая так и этак.
Эльфинарка уже заподозрила в неопрятном плешивце торговца порнорассказами, как вдруг абориген, тот, что постарше, закончил изучение листка, водя корявым пальцам по строкам и шевеля губами, справился у товарища:
— Ну, что ты на это скажешь, Румцай?
— Оно, конечно, мы не очень любим империю, но…
— Но мы верны государю! — закончил за него старший, после чего могучий татуированный кулак снизу вверх ударил в челюсть очкарика.
Затем, не обращая внимания на недвижное тело, принялись старательно втаптывать в большую навозную лужу изъятые у бедолаги бумажки.
Ветер подхватил один из листков и понес, кружа, прямо в руки девушке.
Ловко поймав его, Лерна развернула столь возмутившую туземцев бумагу.