Лабиринт (СИ)

— Тише, дорогой. Не надо нервничать. Опусти ружье. Ты честно выиграл. Умница, — проговорил Ахмед, разжимая руки и выпуская меня, — твой приз цел и невредим. Зачем нам ссорится и начинать войну? Ахмед всегда играет по-честному.
Он толкнул меня в спину, а Макс молчал, не шелохнулся. Я бросилась к нему, обняла рывком и тихо заскулила протяжным "ммммм", уткнувшись лицом ему в грудь. Его сердце билось с бешеной скоростью у меня под щекой.
И я наслаждалась этим стуком, еще не позволяя себе разрыдаться. От облегчения внутри все сжалось в судорожной агонии радости — он жив. Я вдыхала его запах, смешанный с потом, кровью и сигаретами. Дрожала от сумасшествия. Не веря, что это конец. Что он здесь. Рядом. Пришел за мной. Пришел, как и обещал. Прижалась к нему всем телом, но Макс не обнял меня. Так и продолжал смотреть на них. Наконец отшвырнул нож, и Марат с Рустамом вздрогнули.
— Деньги на мой счет переведешь. Славика мне отдашь. Я сам скажу, где и когда.
Потом грубо схватил меня под руку.
— Пошли.
* * *
Макс молчал всю дорогу, а я смотрела на него, и слезы катились по щекам сами, застилая глаза. Потянулась, чтобы вытереть кровь с его скулы, но он отшвырнул меня обратно на сиденье, продолжая смотреть на дорогу. Он в каком-то странном и показном спокойствии. Похож на робота, а не на человека. Только руки слегка подрагивают, и сбитые костяшки пальцев кровоточат. Я не хотела думать о том, что там было. Не хотела думать о том… что он был вынужден делать, чтобы вытащить нас оттуда. Я только чувствовала дикое напряжение, повисшее в воздухе, и его состояние. Он не здесь. Не в этой машине. Он там. И его все еще трясет от выплеска адреналина. Врубил музыку, закурил. От громкого звука начали болеть уши, пульсировать в висках. Басы грохотали даже в легких и в сердце. Только у меня внутри все грохочет намного оглушительнее. Инстинктивно понимаю, что сегодня все изменится для меня.
Мне нечего было сказать в свое оправдание. Ни единого слова. Все прозвучит жалко и ничтожно. Одного "извини" мало. Да и не нужно оно ему. Не услышит. Если бы дал к себе прикоснуться. Если бы посмотрел на меня… Но он не смотрел. Только скрежетал сжатыми челюстями. В какой-то момент мне даже захотелось наброситься на него, тряхнуть несколько раз, закричать, разрыдаться, но я не смела. Как ребенок, который совершил ужасную ошибку и знает, что последует наказание, я молчала.
Даже не спросила, куда мы едем. Не следила за дорогой. Только на него. Жадно и нагло, пожирая каждую черту лица и чувствуя, как уносит, как монстры внизу живота сходят с ума и рвутся наружу. Смотрела на этот заострившийся профиль и четкую линию губ, на желваки, играющие на скулах. На царапины, ссадины… раны на руке и на бинт, пропитавшийся кровью. Слезы сами по щекам бегут, я даже их не смахиваю. Моргнуть боюсь. Мне кажется, что взмах ресниц что-то изменит в этой тишине, и станет еще хуже. Ему. Потому что Максу плохо. Я это кожей чувствую, каждой порой. Он взорвется. Вопрос времени, когда и как, и не убьет ли меня взрывной волной.
Макс вдруг резко затормозил, паркуясь, и меня качнуло вперед. Он, так же молча, вышел из машины, обошел ее, распахнул дверцу с моей стороны и вытащил меня за руку. От прикосновения подогнулись колени и по телу прошла волна электричества. Мелкие, острые разряды, сквозь кожу к оголенным нервам.
Только сейчас увидела, что мы возле его дома. Привез к себе.
Лифт не работал, и мы поднимаемся по лестнице. Он ведет, а я иду покорно следом, и сердце бьется во мне везде. Я вся стала сплошным сердцем, которое стучало в такт каждому шагу. Держит за руку крепко, замком сцепив пальцы, до боли.
Макс открыл дверь ключом, пропуская меня вперед. Потом закрыл ее за нами. Я так и стояла позади него, прижавшись к этой двери спиной, не решаясь войти.
— Прости, — очень тихо, почти неслышно. Скорее себе, чем ему.
Он бросил ключи на комод и вдруг резко повернулся ко мне и ударил по щеке так сильно, что голова склонилась к плечу, а волосы упали на лицо. Во рту появился металлический вкус крови. Я молча смахнула волосы, вытирая разбитую губу, прижала к щеке ладонь, глядя на Макса сквозь туман слез и какого-то неестественного возбуждения.
Замахнулся снова, и я зажмурилась, когда его кулак врезался в дверь над моей головой. Медленно открыла глаза и вздрогнула всем телом, увидев его лицо настолько близко — смотрит мне в глаза, опираясь рукой на дверь. Очень бледный, как мел, и взгляд все тот же — тяжелый, исподлобья, только теперь к нему добавился лихорадочный блеск. А у меня от его близости крышу сносит и мурашки бегут по коже. Страшно и горячо. Жжет каждый вздох, и кислород потрескивает разрядами электричества. Я слышу этот треск, я его впитываю порами, он меня изнутри поджигает и горло дерет, как от жажды. Макс опустил взгляд на мои губы, которые я тут же нервно облизнула, потом на шею и на грудь.
Поднял руку и разодрал платье от горла до пояса. Мелкие пуговицы покатились по полу, как бусины. Я всхлипнула и сильнее вжалась в дверь. Смотрит на кружевной лифчик, а у меня соски от этого взгляда сжались до боли и задрожали колени. Рванул чашечки вниз обеими руками, обнажая грудь. Я дернулась, но Макс схватил меня за горло, не давая пошевелиться.
— Поздно. Вот теперь уже поздно.
Посмотрел снова мне в глаза, и я задохнулась… Никогда не видела такого взгляда — голод и безумие. Дикость в чистом виде. Зрачки расширены, и в них мое отражение. Его трясет. Я эту дрожь не только чувствую, я ее вижу, а он и не скрывает. Словно убить хочет и сожрать одновременно. Дышит очень громко, со свистом. И адреналин в моих венах превращается в кипящую лаву, дымится кожа. Голод передается мне… до боли внизу живота, до лихорадки. И я уже слышу это рваное дыхание в унисон. Наше дыхание. Только мне все еще кажется, он не со мной. Видит меня, слышит, чувствует, но он не со мной. Мне страшно от этого взгляда. Похоть в нем граничит с одержимостью и ненавистью, а ладонь на моем горле сжимается все сильнее. Он уже не может остановиться. Такой момент ощутим на физическом уровне — когда действительно уже поздно, а за спиной мосты не просто горят, они полыхают, и я это пламя необратимости в расширенных зрачках вижу. Перехватила его руку за запястье, когда дышать стало невозможно. Вот он, Зверь. Сейчас я его видела во всей красе лично. От Макса не осталось и следа, только животные инстинкты и трепет ноздрей, словно принюхивается к добыче, прежде чем ее разорвать. И с ужасом понимаю, что не боюсь. Я хочу его. Именно такого, дикого и страшного. Хочу это безумие. Он его обещает мне взглядом, которым пожирает мою грудь с напряженными сосками, сжимая челюсти и тяжело дыша.
— Игры закончились, — сказал хрипло и, подхватив меня за талию, понес в спальню. Распахнул дверь ногой, швырнул на постель прямо в туфлях. Я инстинктивно попыталась приподняться, отползая назад, но Макс схватил за лодыжку и подтащил к себе. Содрал с себя рубашку, глядя на меня голодным взглядом, от которого я быстро лечу в пропасть, и дух захватывает от этой скорости. Набросился на меня, задирая подол платья на талию, срывая трусики, раздвигая мне ноги коленом. Быстро, грубо в дикой лихорадке. Я не сопротивлялась, но в груди нарастал вопль отчаяния. Он же не со мной сейчас. Он в себе. Он в своей жуткой тьме. Меня там нет, а я хочу быть там с ним. Сжала руками его лицо.
— Посмотри на меня. Максим, посмотри на меня, пожалуйста.
Но он перехватил мои руки, завел их за голову, наваливаясь всем весом, обездвиживая, лишая возможности вздохнуть, расстегивая ширинку, глядя остекленевшим взглядом на мою грудь. Он не похож на себя, скорее напоминает загнанное одичавшее животное, готовое разодрать все живое вокруг.
— Я люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя. — В последней попытке достучаться, но уже смирившись с неизбежным. Потому что это ОН. Потому что хотела его любым, и даже таким.
Потянулась к его губам, всхлипывая, обвивая его бедра ногами. Жадно поцеловала с отчаянием, отдавая слезы и прерывистое дыхание. Не отвечает, пытается отвернуться, вдавливая меня в постель.