Мифриловый крест

– А кто есть Бог?
– Откуда я знаю? Знаешь, когда я последний раз был в церкви?
– Бог не есть церковь. Ибо сказано… как там… короче, истинная вера внутри и не видна постороннему взгляду, а все, что видно, – либо отблеск, либо лицемерие и фарисейство.
– Хрен с ним, с фарисейством. – Что делать будем?
– Дальше поедем.
– А эти?
– А что эти? Не хоронить же их! Очнись, Сергей! У нас нет времени, нам надо торопиться в Москву. Чем быстрее мы выберемся из этих краев, тем позже на нас начнется облава.
– Сдается мне, что она уже началась.
– Это только цветочки. Поехали!
2
День прошел без приключений. В какой-то момент загадочный крест на моей груди зашевелился, как будто предупреждал о неведомой опасности. Я сказал об этом Аркадию. Он долго бормотал заклинания, тыкая золотым крестом в разные стороны, но его метания не принесли никакого результата. Видать, тревога была ложной.
Дорога размокла, лошади плелись шагом, непрестанно оскальзываясь. При всем желании мы так и не смогли покрыть за день больше тридцати километров, из которых десять выбирались на тракт.
Путешественников на тракте было мало, и это неудивительно, если посмотреть на календарь. В моем мире, где все магистральные дороги залиты асфальтом уже добрую сотню лет, люди давно успели позабыть, что такое осенняя распутица. Здесь она царит. За целый день нас никто не обогнал, а навстречу попалось всего две группы всадников – в одной было два человека, в другой – три. Ехали молодые дворяне при саблях и пистолетах. Они настороженно покосились на двух смердов при подозрительно хороших лошадях, но никто из них не рискнул поинтересоваться, что мы делаем на большой дороге в добром десятке верст от ближайшего населенного пункта. Может, и хорошо, что наши автоматы так плохо замаскированы, иначе пришлось бы потратить время и патроны на ненужные стычки. А так, увидев под рогожей странную выпуклость, оценив ее очертания и мысленно представив себе обрез пищали, юные дворяне старательно отворачивались, мы отъезжали на обочину, вежливо уступая дорогу благородным господам, после чего и мы, и они спокойно продолжали путешествие. В распутице есть и свои преимущества.
Аркадий предупреждал, что к вечеру у меня будут сильно болеть бедра, вечер настал, а никаких неприятных ощущений пока нет. Наверное, лучше бы погода была нормальной для этого времени года. Тогда у меня болели бы ноги, но заночевали бы мы не в Шараповой Яме, а в Подольске или даже в Щербинке.
Постоялый двор Шарапова Яма напомнил мне «Гарцующего пони» из голливудской экранизации «Властелина Колец». Такое же покосившееся бревенчатое здание, тот же сумеречный полумрак, те же неясные силуэты, снующие во тьме от конюшни к трактиру и обратно. Я остался с лошадьми, а Аркадий пошел договариваться о комнате.
Когда мы подъезжали к Яму, я выразил сомнение в том, стоит ли останавливаться на ночлег в официальном, если можно так выразиться, заведении. Аркадий ответил, что сейчас не май месяц, а ноябрь, и полевая ночевка в это время года – не самый приятный способ провести время.
– В моем мире, – сказал я на это, – на всех больших дорогах через каждые пятьдесят верст стоят посты дорожной стражи, а в каждой гостинице имеется по крайней мере один стражник, в чьи обязанности входит докладывать о подозрительных гостях.
– Справимся, – отмахнулся Аркадий. – Пара монет кому надо решат любые проблемы, кроме того, здесь меня знают в лицо. Хозяин этого двора сволочь, но не дурак: он понимает, что случится с его заведением, если мне не понравится, как здесь со мной обошлись.
– А что случится?
– Сейчас – ничего. Только он еще не знает, что монахи согнали моих людей с насиженного места. А если бы их не согнали, они обязательно отомстили бы за своего князя. Кроме того, не забывай – у меня есть слово. Одна молитва, и конюшня вспыхнет, как береста в печи.
Чтобы не дразнить случайные взгляды, еще на подъезде к Яму автоматы и гранаты перекочевали в объемистый сверток, притороченный к крупу моего коня. Под дубленкой ждет своего часа пистолет, но я надеюсь, что его час настанет не сегодня. Судя по тому, какой широкой дугой обходят меня другие посетители постоялого двора, можно надеяться, что никто из них не отважится выяснять содержание загадочного свертка.
Хорошо, что, вернувшись из армии, я отрастил бороду. Пока в этом мире я не встретил ни одного бритого лица – видимо, указ Петра Первого о брадобритии сюда еще не дошел. С другой стороны, моя борода чересчур короткая и аккуратная, из-за чего мое лицо сразу бросается в глаза. Наверное, именно поэтому я вызываю такое беспокойство – по одежде крестьянин, а по облику… Интересно, за кого меня принимают – за разбойника, переодетого стражника или дикого монаха?
Аркадий вернулся быстро, выглядел он довольным, от него ощутимо попахивало спиртным.
– Расседлывай коня, – отрывисто бросил он, – я обо всем договорился, Васька Косой меня еще помнит. Даже странно – столько лет прошло… Короче, наша комната последняя по коридору на втором этаже. За жилье Васька денег не взял – за счет заведения, говорит. Боится, засранец, даже клятву потребовал.
– Какую клятву?
– До завтрашнего утра я не должен никому причинять зла, если меня к тому не принудят. Боялся, гаденыш, что я к нему по делу приехал, а как я поклялся, так он аж просиял, даже обещал мимо поста провести. И еще спрашивал, не нужно ли мне продать чего или склад арендовать. Думает, паршивец, что мы с тобой на большое дело едем. В общем-то он прав, дело и впрямь большое. – Аркадий хихикнул.
– А если ты клятву нарушишь, твое слово потеряет силу?
– Ну да, а как же иначе? Что ты так долго возишься? Посторонись-ка, смотри, как седло снимается. В следующий раз сам будешь делать. Давай, хватай тюк, пошли.
3
Ужин нам принесли в комнату. Аркадий резонно рассудил, что оставлять тюк с автоматами без присмотра не стоит, а ужинать по отдельности неинтересно. Думаю, это вызвало определенное любопытство среди трактирной прислуги: крестьяне поселились не на сеновале, а потом затребовали себе ужин прямо как господа. Интересно, что они подумают, когда завтра нам принесут другую одежду, более гармонирующую с нашими лошадьми?
Гостеприимство Васьки Косого ограничилось бесплатной комнатой. За ужин он срубил по полной программе, а за одежду – платье, как здесь говорят, – Аркадий переплатил самое меньшее втрое. Если учесть, что половина комнат на постоялом дворе в это время года пустует, хозяин заведения явно не остался внакладе.
Ночь прошла спокойно – никто не пытался ни вломиться к нам, ни проникнуть по-воровски, все было тихо. Может, Аркадий зря тревожился?
Утром посыльный мальчишка доставил новое платье. Аркадий расплатился, и из комнаты вышли не два крестьянина, а два купеческих приказчика – один постарше и поглавнее, а другой помоложе, с укороченной для форсу бородой. Если забыть, в каком виде мы вчера здесь появились, то совершенно ничего подозрительного. А если померещится что, тоже ничего страшного – надо только не показать странным попутчикам, что у тебя возникли какие-то сомнения, и тогда можно не бояться, что на тебя падет гнев разбойников. В общем, пока Аркадий навьючивал груз на конскую спину, а я неумело помогал ему, наши соседи по конюшне старательно отводили глаза, глядя куда угодно, но только не в нашу сторону, и преувеличенно громко обсуждали свои мелкие и незначительные дела и проблемы. А потом мы уехали, и многие вздохнули с облегчением.
Пост дорожной стражи мы миновали легко. Мальчишка из прислуги Васьки Косого подошел к домику с вывеской в виде щита и меча, что-то сказал стрельцу в камуфляжном кафтане, что-то маленькое переместилось из руки мальчика в руку стрельца, а затем посланец развернулся и побрел обратно. Стрелец вспомнил о чем-то важном и скрылся в домике. Мы проехали мимо, никто нас не остановил и даже не окликнул.