Хоббит, который слишком много знал

– Чего?
– Это место для отдыха, которое я сотворил для тебя. Ты должен проводить там два-три часа каждый день, иначе твой разум не выдержит такого количества новых знаний. Но не забывай и об учебе.
– Учитель, но что там, за этой дверью?
– Я не знаю. Разве ты не понял специфику высшей магии? Ты сотворяешь то, что хочешь сотворить, и сотворенное удовлетворяет всем предъявленным требованиям, если, конечно, они выполнимы и совместимы, но то, к чему ты не предъявлял требований, может быть каким угодно. Я не знаю, что ты найдешь за этой дверью, могу лишь сказать, что там ты сможешь отдохнуть, тебе там понравится, но не настолько, чтобы ты никогда не вернулся в эту комнату.
И Учитель растворился в воздухе.
Я сотворил наконец переменчивую ящерицу, с полчаса поиграл с ней, натравливая на нее то сову, то поросенка, то другую ящерицу, а потом мне надоела эта жестокая забава, и я открыл новую дверь.
10.1
Дромадрон вернулся только к вечеру, его сопровождали два маленьких неприметных человечка, про которых никак не скажешь, что это сильные маги. Они осмотрели меня и сказали, что нас ждут у Западных Ворот завтра в полдень.
Наступило завтра, наступил полдень, и нас действительно ждали у Западных Ворот. Седобородый маг в одноцветном красном плаще и с посохом приказал страже пропустить нас через неприметную дверь в стороне от ворот, и мы ступили в пределы Старой Крепости.
Полчаса пешком, и мы на ступенях Аннурского Королевского Университета. Говорят, что это самое прекрасное здание во всем королевстве, и я склонен этому верить. Трудно представить себе, что в мире может существовать что-то более величественное, чем эти огромные колонны, каждую из которых не обхватят и десять oрков, чем уходящий в небо шпиль с белой звездой на конце, чем удивительно строгие пропорции этого огромного здания, занимающего целый квартал.
Но нас ждали не в главном здании, а в одной из боковых пристроек. Обычный четырехэтажный кирпичный дом посреди яблоневого сада, никаких архитектурных излишеств, все предельно функционально, как в хейнбирсе.
Меня осмотрел сначала плешивый старик в красном плаще, потом юная девушка в небесно-голубом платье, украшенном многочисленными рюшечками, кружавчиками и искусственными цветами, потом тощий мужчина средних лет с властным тонкогубым лицом, одетый в боевую кожаную куртку, потом молодой человек, похожий на пьяницу, в помятом камзоле, протертом на локтях, а потом я потерял счет лицам. Я стоял в центре пентаграммы и на луче гексаграммы, меня водили по кругу силы, рассматривая через призму гномьего хрусталя, мою руку вкладывали в разнообразные магические приспособления, больше похожие на орудия пыток, три или четыре раза меня кормили, раз десять, когда я валился с ног от усталости, меня взбадривали заклинаниями, и, когда, казалось, прошло уже несколько дней, я покинул скромное здание в яблоневом саду.
Не помню, как я добрался до постоялого двора, возможно, меня несли на руках. Помню только, что, оказавшись в своей комнате, я повалился на кровать и немедленно заснул, не имея сил даже на то, чтобы снять сапоги.
10.2
Я ожидал, что за дверью окажется еще одна комната, но я ошибся. Дверь вывела меня на дно глубокого и узкого оврага с отвесными стенами. Я посмотрел наверх и увидел только переплетение ветвей многочисленных деревьев, густо растущих на склонах. Ни одно дерево не росло достаточно низко, чтобы можно было ухватиться за него и взобраться наверх. Но мне и не нужно наверх.
По дну оврага весело журчал ручеек, вытекающий из расщелины на склоне. Я с удовольствием напился. Чистая ключевая вода не сравнится по вкусу ни с чем, разве что с умело приготовленным пивом. Я медленно, прогулочным шагом двинулся вдоль ручья.
Не успел я пройти и ста шагов, как мое внимание привлекла дверь в склоне оврага. Без всякого сомнения, хоббичья нора. Я радостно устремился к ней, я только сейчас понял, как мне не хватало все это время общества равных.
Я вежливо постучался, и через минуту дверь открылась. Я опешил – на пороге стояла юная девушка.
Вам не понять красоту девушки-хоббита, вам не понять, как неизъяснимо-прекрасны могут быть маленькие круглые глазки со светло-коричневой радужкой и розоватыми белками, какое сладкое томление вызывает у хоббита-юноши идеальный круг девичьего лица, нарушаемый лишь выступами пухленьких щек, какие чувства поднимаются в душе при единственном взгляде на упитанные ножки, густо поросшие мягчайшей шерстью... Впрочем, я тоже не понимаю, что такого замечательного в признанных человеческих красавицах, для меня они все – огромные, угловатые и тонконогие цапли с вытянутыми, какими-то птичьими лицами. Воистину, у каждой расы свои представления о прекрасном.
Я учтиво поклонился и церемонно представился, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:
– Хэмфаст, сын Долгаста из рода Брендибэк к твоим услугам, прелестная незнакомка.
Прелестная незнакомка церемонно присела и произнесла:
– Нехалления, дочь... – Она замялась, будто безуспешно пыталась что-то вспомнить, но так и замерла с открытым ртом. Неужели она не помнит, кто ее отец?
11.1
Когда я проснулся, за окном был ранний вечер. Интересно, я так долго проспал или маги так долго меня изучали? Не помню.
Я оделся, умылся, вышел в обеденную залу к завтраку (или к ужину?) и в этот момент понял, что кольцо исчезло.
Вначале я подумал, что прославленные аннурские маги сумели-таки снять с меня это проклятое кольцо, но, когда я сообщил о пропаже кольца Дромадрону, оказалось, что маги здесь ни при чем. Кольцо просто исчезло, пока я спал, исчезло, непонятно почему.
Дромадрон взволновался и снова побежал в Крепость. Я успел поесть и выпить пива, а затем наступила ночь, и мое тело снова обследовали, и мою душу снова изучали, и это было еще утомительнее, чем в первый раз, а самое противное заключалось в том, что мое начинающееся опьянение убили заклинанием в самом начале экзекуции.
11.2
Настало время поговорить о сексуальном поведении хоббитов.
Всем разумным расам Средиземья ведома любовь, но каждый понимает ее по-своему. Для орка любовь – высшее проявление долга, для гнома – природная сила, подобная тем, что заставляют вызревать самоцветы в подземных жилах, для человека... люди больше всех говорят о любви, они посвящают ей сотни стихов и тысячи песен, но на самом деле любовь не значит для людей почти ничего. Иначе почему в половине людских королевств законом допускаются разводы? Почему повсюду среди людей супружеская измена считается в порядке вещей? Почему в каждом большом городе сотни женщин живут тем, что совокупляются за деньги, иные до десяти раз на дню? И после всего этого людские поэты смеют утверждать, что имеют право говорить о любви!
Для нас, хоббитов, любовь – это мечта, чаще всего, к сожалению, недостижимая. Когда юноша-хоббит достигает брачного возраста, его родители или опекуны находят ему достойную пару, играется свадьба, и молодая семья начинает долгий и счастливый путь от порывистой юности к степенной зрелости и мудрой старости. У нас почти не бывает семейных ссор, ведь какой хоббит в здравом уме посмеет обидеть жену словом или, паче того, поднять на нее руку? Каждый хоббит с малолетства знает назубок заветы предков, и кто осмелится их преступить? Люди думают, что мы боимся наказания за нарушение законов, но это не так. Просто законы нельзя нарушать, и каждый хоббит признает это всем сердцем и расписался бы под этими словами кровью, если бы потребовалось. Люди не удивляются, что среди нас нет преступников и пьяниц, они объясняют это нашим природным миролюбием. Но семейную жизнь хоббита людям не понять.
Изредка, примерно раз в поколение, случается так, что хоббит влюбляется. Он становится рассеянным, любая работа валится у него из рук, и только вид возлюбленной, ее улыбка и добрые слова на какое-то время возвращают его в нормальное состояние. У такого хоббита меняется аура, и, когда визард понимает, что произошло, юноша приходит в хейнбирс и проходит через необходимые ритуалы, и собирается совет клана, и визард провозглашает, что в клане появился влюбленный. Спешно играют свадьбу, и никого не волнует, что юноша может быть сыном золотаря, а его возлюбленная – дочерью вождя. Когда в клане присутствует истинная любовь – это великое счастье. Не только потому, что влюбленный хоббит после свадьбы неизбежно становится лучшим мужчиной клана, овладевая присущим ему талантом лучше любого не изведавшего великой тайны любви. Но и потому, что хоббиты, общающиеся с влюбленным, освещаются светом его ауры, и в течение трех лет, а бывает и пяти-шести, клан не покидает удача.