200 км танков. О российско-грузинской войне

«Один из ветеранов войны, стоявший с автором этих строк, удивленно и не веря собственным глазам, произнес: «Никак военнопленных ведут!» Поняв, в чем дело, он с ухмылкой махнул рукой, не скрывая положительных эмоций…
Сопроводив колонну до поста в селе Тамарашен, сотрудники правоохранительных органов выпроводили торговок за пределы города… Эти меры также актуальны в условиях террористической угрозы со стороны Грузии. И уже несколько дней тишина утреннего Цхинвала не нарушается пронзительными криками. Горожане говорят: «Проживем без их молока и яблок. Зачем нам поддерживать экономику государства, которое нас терроризирует?»
Насилия хватало с обеих сторон. Два года назад, в Цхинвали, я была свидетелем дикой картины: на посту в Кехви грузинские полицейские избили осетина так, что его увезли в больницу. На следующий день, беседуя с замглавы МВД Грузии Мамука Кудава, я упомянула этот случай. «Это возмутительно, я разберусь», — сказал г-н Кудава, хотя было ясно, что разбираться никто не будет. Грузинские полицейские имели приказ применять насилие в ответ на насилие.
Вернувшись в Осетию, я спросила главу комитета по печати и информации Южной Осетии Ирину Гаглоеву о случае, предшествовавшем избиению на посту. А именно — за день до этого грузинский крестьянин, собирая в лесу хворост, подорвался на мине. Г-жа Гаглоева в ответ без тени сомнения заявила, что мину подложили сами грузины.
Перестрелки на границе стали постоянными; и каждый, кто смотрел южноосетинское ТВ, мог убедиться, что от тотального геноцида осетин спасает только мудрый и любимый вождь Кокойты. Интересно, однако, что фашистский режим почему-то не порывался резать осетин нигде, кроме тех мест, где их защищал Кокойты. (Только в Тбилиси, к примеру, живет 33 тыс. осетин.) Более того, что совсем уже невероятно — почему-то не было хронических перестрелок между Абхазией и Грузией, отношения которых далеки от идеальных.
Закрыв границу, вместо контрабандистского анклава, неразрывно сплетенного с экономикой Грузии, Саакашвили получил «Хезболлу» прямо в центре страны, в 80 км от столицы и в 20-ти — от связывающей всю Грузию стратегической магистрали. Пытаясь выдернуть гвоздь, он засадил его по самую шляпку.
При этом самой парадоксальной вещью было следующее. Поставив своей целью вернуть контроль над сепаратистскими анклавами, создавая самую мощную в регионе армию, и толкая этой армией обе сепаратистские территории в объятия Москвы, которая стратегически и неторопливо готовилась к войне, Тбилиси совершенно не готовился к войне собственно против России. «Мы не собирались воевать с Россией, — сказал мне тогдашний министр обороны Грузии Тимур Кезерашвили, — это невозможно. Ваша авиация, если что, может нас не то что бомбами, а мисками закидать».
Это совершенно верное наблюдение (и, признаться, точность падения наших бомб мало отличалась от точности падения мисок), но стратегически подобное решение необъяснимо. Возможно, мощная система ПВО могла решить исход этой войны в пользу Грузии. Возможно, в такой ситуации лучше было вовсе не иметь армии, само наличие которой толкало сепаратистские регионы в объятия Москвы и создавала Москве повод для ответного удара, чем иметь армию, которая была рассчитана на локальный конфликт и заведомо не была приспособлена к той войне, которую пришлось вести: войне, в которой российские артиллерия и авиация били по площадям, не особо разбирая, кто и что на них находится.
 
О МИННЫХ ПОЛЯХ И СЕЛЬСКИХ КИНОТЕАТРАХ
Перед войной грузинское правительство выстроило в грузинском анклаве между Джавой и Цхинвали около 20 объектов: рестораны, гостиницу, кинотеатр. «Я дивлюсь на грузинские села, — пишет Дмитрий Стешин из проправительственной «Комсомолки» накануне конфликта, — Здание из стали и тонированного стекла — кинотеатр с танцзалом. Нарядная красно-белая заправка известной российской фирмы. («Лукойла» — прим. Ю.Л.). Аптека-дворец, гостиница. Спортплощадка с пластиковым покрытием. Бассейн…»
В отличие от остальной Грузии, переживавшей бурный экономический рост, объекты в селе Курта были, конечно, потемкинскими деревнями. Если ополченец, который сидел в окопах у Кокойты, получал пять тысяч рублей, а расписывался при этом за девять, перебегал к Санакоеву, он получал двухкомнатную квартиру в новом доме и 500 дол. оклада за работу в администрации. Но суть в том, что эта потемкинская деревня оказывала самые настоящие услуги. Когда в селе Курта выстроили больницу, жители Цхинвали впервые за 15 лет получили возможность пройти медицинское обследование. После этого Кокойты перекрыл границу.
Кроме этих социальных объектов, грузинский анклав вдоль Транскама был превращен в укрепрайон. Там были вкопаны танки. Там были сделаны доты. Даже при сильнейшей поддержке артиллерии и полном господстве в воздухе наши танки не могли пройти Транскам два дня. Российские военные говорят об укрепрайоне только в частных беседах, возможно, даже преувеличивая размах укреплений, а грузинские категорически отрицают, ибо по соглашениям не имели права вкапывать там тяжелую технику. Наличие этого укрепрайона, как мы увидим — ключевой вопрос для понимания того, что случилось в ночь на 8-ое августа.
Вместе с тем, если вы взглянете на фотографии Цхинвали, вас поразит не только степень разрушений в городе, но и полное отсутствие вывесок, не говоря уже о супермаркетах и пр. Куда девались деньги, выделенные Москвой — неизвестно. Впрочем, Эдуард Кокойты накануне войны провел несколько пресс-конференций, на которых заявил, что обеспечил уровень жизни в Цхинвали «выше, чем на Западе».
Я хочу подчеркнуть, что режим, который возводит в селах объекты «из стали и тонированного стекла», очевидно, строит свою текущую политику не на агрессии, а на полной дискредитации соседней крошечной квазитоталитарной территории. А режим, который не строит ни бомбоубежищ, ни водопроводов, ни супермаркетов, но постоянно рассказывает о зверствах грузинских фашистов, не просто так готовится к войне — у него нет другого выхода. Рано или поздно режим должен был ответить осетинскому народу на вопрос, почему в Цхинвали, на который Россия выделяет миллионы, нет ни воды, ни работы, ни супермаркетов, а рядом, в километре, за перекрытой границей, начинаются «здания из стекла и стали»?
 
МАЙ. КОДОРИ
Пару лет назад я проезжала по Кодорскому ущелью в компании импортного убыха, приехавшего в Абхазию воевать против грузин и попавшего, как и все иностранные добровольцы, в отряд Шамиля Басаева. Убых только что ушел с поста главы батальона, который стоял в Кодори, разделяя абхазов и грузин, и объяснял мне причины своего решения.
«Вот видишь горка? — говорил мне по-русски убых с непередаваемым чеченским акцентом, — там я вижу человек. Он не сван, не грузин, не абхаз. Кто он? Он стрелять — я отвечать».
Субтропическая, раскинувшаяся у моря Абхазия — перспективный курортный край, вдобавок примыкающий к Сочи — действительно считалась приоритетной сферой интересов Кремля. «Абхазию решено не отдавать», — сообщили будто бы президенту Саакашвили в Кремле.
Для того чтобы «не отдавать» Абхазию, для начала нужно ее подчинить. Ведь Абхазия хотя бы формально независима, а президент Багапш и вовсе пришел к власти против воли Кремля. В Абхазии достаточно популярен рассказ, как после выборов Багапша вызвали на Лубянку, к Патрушеву, и предложили уйти. И как в ответ Сергей Васильевич Багапш будто бы послал Патрушева на три буквы. Когда я спросила Сергея Багапша, правда ли это, он ответил, что на три буквы никого не посылал, но разговор такой имел место.
И вот в апреле в Абхазии резко начинает возрастать напряжение. Грузинские беспилотники, летающие над республикой, засекают появление на базе в Очамчире российских десантников. В Ткварчели появляются гаубицы Д-30. Грузинский беспилотник засекает РЛС «Каста-2Е2». Сбивает его российский МиГ, поднявшийся с базы в Гудауте. На основании данных, полученных беспилотниками, Грузия обвиняет Россию в подготовке вторжения в Верхнее Кодори. На это указывает сам характер сосредоточения войск: гаубица из Ткварчели как раз бьет по Кодори. Телеканал «Звезда» заявляет, что Грузия вторгнется в Абхазию в ночь с 8 на 9 мая.