Сазан

Сергей поднял глаза: Валерий, перегнувшись через стол, протягивал ему рюмку. В рюмке плескалась прозрачная водка.
– Да, – сказал Сергей, – пожалуй, выпью. За закон и порядок, Сазан.
***
Когда Сергей проснулся, было уже светло. Голова раскалывалась, но не так, как с похмелья. Он лежал без сапог на том самом шикарном диване, на котором вчера сидел Валерий, и над его головой шумела незнакомая беляевская улица. Кроме сапог, с Сергея ничего не сняли. Сергей откинул плюшевое одеяло, которым его укрыли, и проверил кобуру. Пистолет был в кобуре, а обойма – в пистолете.
Сергей встал, и, перебирая босыми ногами, прошел на кухню.
На кухне Валерий, посвистывая, мыл вчерашние тарелки, и радио рассуждало о законопроекте по борьбе с преступностью. Заслышав шаги, он выключил радио, обернулся и приветственно помахал мокрым концом полотенца.
Как будто у Сазана не было целой армии шестерок – мыть посуду и вытирать сопли.
– А где Черкасов? – спросил Сергей.
– Уехал. Помирился с женой и уехал. К жене, между прочим.
– А остальные?
– Тоже уехали.
– А мои люди?
– О, – улыбнулся Сазан, – ваших людей увезли еще вчера. Они были шибко пьяные.
– Я не был пьяный. Я выпил только две рюмки. Одну за закон и порядок, а вторую… – Сергей стал вспоминать, за что он пил вторую рюмку.
– За Феликса Джерзинского.
Сергей совершенно точно помнил, что он не пил за Дзжержинского, да и не мог пить.
– Я выпил одну рюмку, – сказал Сергей, – зато с клофелином.
– Да право, – сказал Валерий, – что бычитесь? Хлестнули на пустой желудок, да и свалились. Небось пили-то последний раз еще при советской власти?
Сергей сел на диван у пластикового столика. Валерий закрутил кран и, отворив холодильник, стал вытаскивать блюда с остатками вчерашнего застолья. Остатков было довольно много. Над тостером повисла сладкая дымка от подогреваемого хлеба.
Сергей намазывал на теплый хлеб венчики расплывающегося масла, клал сверху золотистую соленую рыбу и ел. Его дочка давно уже не видела такой рыбы, но на этот раз Сергей был очень голоден. Ел он с удовольствием, и кивнул, когда Валерий разлил по чашечкам ароматный, только что сваренный кофе. Валерий был хороший хозяин.
– У вас есть жена? – спросил Сергей.
– Знаете же, что нет.
– Ну, не жена. Любовница.
– Зачем вам это? Хотите взять в оперативную разработку?
Сергей отхлебнул кофе: кофе был вкусный. Боль в голове поубавилась.
– Ну и зачем вам понадобилось оставить ночевать меня на диване? – спросил Сергей. – О чем вы хотели поговорить?
Валерий молча помешивал ложечкой кофе.
– Скажите мне честно, – сказал Сергей, – не для протокола, – ведь вы украли этого Черкасова? Ведь вы его пытали, на глазах жены пытали, взяли кабель и кабелем били по морде? За сколько вы его отпустили?
Валерий помолчал.
– Скажите, Сергей Александрович, – как по-вашему, человек должен платить долги или нет?
– Допустим.
– Ах допустим. Ну, а если конкретно, – если человек взял подложный паспорт и по нему поимел банк на двести тысяч долларов, и не хочет платить долг, потому что у него другой паспорт, – он должен его платить или нет?
– Черкасов обманул банк? «Межинвестбанк»? И вы его выследили?
– Я этого не говорил, – улыбнулся Валерий.
– Итак, вы его поймали, чтобы он вернул долг Александру Шакурову. С процентами. И у него они нашлись?
– О, – сказал Валерий, – у него они нашлись. Это очень оборотистый человек, и он вовсе не проел эти деньги. Он превратил их в очень много имущества и сделал очень много добра. Но он взял ссуду по подложному паспорту и ужасно не хотел ее отдавать.
– Есть такая инстанция, как суд.
– Судья очень мало стоит. Судья стоит гораздо дешевле, чем двести с процентами. И потом, это несправедливо. Судья наложил бы арест на все его имущество, партнеры Черкасова перепугались бы, услышав обо всей этой истории, Черкасов бы разорился и попал в зону. И чем бы все это кончилось?
В зоне бы появился еще один опущенный, а кредитор, скорее всего, так и не получил бы своего долга.
– А вы устроили все наилучшим образом?
– Я выполнил роль настоящего суда.
– Утюгом?
Валерий улыбнулся.
– Ну, – сказал он, – в каком-нибудь тринадцатом веке такому Черкасову попало бы не только что утюгом…
– Мы не в тринадцатом веке.
– Ошибаетесь, Сергей Александрович. Мы – в тринадцатом веке.
Государства нет. Люди делают, что хотят. А долго делать, что хочешь, нельзя – и люди начинают организовываться.
Есть люди, организованные сверху. Бывшие министры, нынешние миллиардеры. Вы знаете, как у них. У них своя охрана и свое правосудие, и кореши-генералы тренируют их парней на армейских базах. Есть люди, организованные снизу. У них не так много денег, и они вынуждены не приказывать бандитам, а сотрудничать с ними. И самое интересное будет тогда, когда те, кто продает родину сверху, встретятся с нами, людьми из низа. И мы станем выяснять, кто кого. Это будет настоящая демократическая революция в особом российском стиле.
Все остальное – это не страшно. Если какой-нибудь шизик пришьет старушку в подъезде, – это, знаете ли, не имеет ко мне отношения. Мне не нужны люди, которые могут пришить старушку в подъезде ни за что ни про что. Это первые кандидаты в наполнитель для железобетона. Я, кстати, справлюсь с ними эффективней, чем вы, потому что суду нужны доказательства, а мне достаточно подозрений.
Сергей молча ждал, что будет дальше.
– Уберите ваших людей из подъезда на Садовой, – сказал Сазан, – уберите с Кропоткинской. Занимайтесь полезными делами, – переводите старушек через улицу и ловите сексуальных маньяков. А Гуня и без вас получит свое.
– Мне пора, – сказал Сергей.
Он долго возился в передней, надевая сапоги.
Валерий шуршал на кухне пакетами и наконец вышел, держа в руке большую пластиковую сумку. Сумка была доверху набита деликатесами.
– Что это? – спросил Сергей.
– Человечина. Дочке. Пусть поест.
– Моя дочка не станет есть краденого.
Валерий усмехнулся.
– Вы не слишком легко отказываетесь за дочку?
Сергей почувствовал, что немилосердно краснеет, а съеденная за завтраком ветчина шевелится в животе. Он взял пластиковую сумку и побежал вниз.
– Сергей Александрович!
Валерий стоял на верхней площадке.
– Ну?
– Перед тем, как стрелять в следующий раз из пистолета, – прочистите ствол. Мы туда забили пулю другого калибра. Если бы вам вздумалось пострелять, он бы разорвался у вас в руках.
«Рыцарь, – подумал Сергей. – рыцарь, как же! А я-то, дурак, решил, что Сазан не побоялся остаться без оружия в одной квартире с вооруженным милиционером».
 
Глава 4
Прошло три дня, – но о Мефодии Баркине, он же Гуня, не было ни слуха, ни духа. Две организации гонялись за ним – государственная милиция в лице Сергея Тихомирова и акционерное общество закрытого типа, возглавляемое Валерием Нестеренко и помещавшееся в теплом подвале на Цветном. Но Гуня как в воду канул. Он не появлялся в квартире на Садово-Кудринской, он не появлялся на пустой и холодной даче в Гелищево, и его мать и отчим, в своей квартире в одном из арбатских переулков, ничего не слышали о нем.
***
Девятого апреля, в десять тридцать, в кабинете Валерия раздался звонок.
– Валерий Игоревич?
Голос был незнакомый.
– Мне порекомендовал обратиться к вам Александр Семенович Цоя. Меня зовут Ганкин, и я член правления банка «Ангара». Дело в том, что наш банк переживает известные трудности…
– Я в курсе, – сказал Валерий, – вам следовало обратиться к кому-то раньше.
Трубка молчала. Потом в трубке что-то хрюкнуло, и собеседник Валерия сказал: