Сазан

– Держи, – сказал он, – банк гарантирует высокий процент по смешанным валютным и рублевым вкладам. За беспокойство.
Полковник Давидюк лично довез воронежца до поселка на своем сером «БМВ», и полковник был доволен, заметив, что грязный мужик на всякий случай подстелил под себя газетку.
Спустя час, когда магазин закрылся, и торговые машины стали разъезжаться восвояси, уехала и машина Сазана.
***
Сазан не был уверен, прогонит ли Давидюк охранников, но Давидюк, видимо, был как кит, – кого заглотит, того уже обратно не выплюнет.
Решений своих не отменял.
Охранники промаялись полчаса за воротами, пока им не вынесли два вещмешка, и после потопали своим ходом на станцию. Это были совсем молодые парни, – два месяца назад они ушли из армии, и тогда же их взял к себе Давидюк.
На станции двое парней затоптались между двумя платформами, видимо, не зная, куда ехать. Первым подошел поезд на Москву, и они сели в поезд на Москву. Человек Сазана сообщил по рации, в какой они сели вагон.
На следующей остановке в полупустой вагон, где расположились двое парней, вошел пожилой мужик в замызганном ватнике. Мужик удивительно напоминал прямоходящую жабу. Когда поезд тронулся, мужика качнуло, и он стал падать на парней.
– Ты, б…, куда лезешь, б…, – заорал один из парней, но мужик тяжело сел на лавку, не обращая на него внимания. Потом он положил парню голову на плечо и заснул.
– А он пьяный, Леш, – сказал один из парней.
Леша сидел тихо. Прошло десять минут, и стало ясно, что мужик спит, и никто в вагоне больше не обращает внимание на этих троих. Леша осторожно сунул руку в карман ватника. Рука его нащупала кольцо от ключей, а потом какую-то ветошку. Леша перегрузил ветошку с ключами в свой карман. Пьяный даже не замурлыкал.
Леша тихо поманил своего спутника в тамбур и развернул там добычу.
Глаза его радостно вылупились: в ветошку был завернут паспорт. Вот это фарт! Даже если толкнуть паспорт на рынке, и то хорошо будет, вон он, паспорт, каких денег стоит! Еще в кармане было два ключа, – от квартиры и от почтового ящика. Больших ключей пьяных за свою жизнь не нажил.
– Слышь, Серый, – вдруг сказал Леша, – надо его выкинуть с поезда.
– Зачем?
– Дурак! А квартира? Поедем к нему на квартиру и будем жить.
Серый долго размышлял.
– А откуда ты знаешь, где он живет?
– А прописка?
Серый поразмыслил опять:
– А что прописка, может, он по прописке не живет. Может, он ее продал. Может, там двое живут.
От такого резонного соображения оба друга надолго задумались.
– Слышь, – сказал Леша, – он все равно до завтра не проспится. Пойдем и посмотрим, какая там квартира.
Через час оба друга вошли в темный подъезд беляевской двенадцатиэтажки, поднялись на шестой этаж и долго звонили в дверь квартиры номер сто восемнадцать.
Никто не открывал. Леша вынул изъятые у пьяного ключи и вошел внутрь.
В квартире было две комнаты и трехметровая кухня. В пластике, покрывавшем на кухне пол, имелась горелая дыра, и в раковине обитало семейство тараканов. На почетном месте стоял цветной телевизор «Рубин» 1971 года выпуска, и авоська с пустыми бутылками.
– Живем, Леха! – заявил Серый, вытаскивая из холодильника пакет с прокисшим кефиром.
– Так он же вернется.
– Ну и что, что вернется? А может, он сам нам ключи отдал? Может, мы с ним вместе пили, и он отдал нам ключи.
Леха разорил банку найденную тушенки, сварил макарон, и, вывалив их в сковородку, стал тушить с мясом и луком. Он перемыл посуду в мойке и удавил тараканов. Серый тем временем взял ершик и вычистил туалет.
Макароны сварились, и по всей квартире поплыл здоровый запах жареного мяса и лука. Леха расставил щербатые тарелки и водрузил в центр стола скворчающую сковородку. Парни обнаружили в рюкзаке шматок заморской ветчины, которую кто-то сунул им украдкой, и совсем развеселились.
– Ну и черт с ним, с этим Севченко, – сказал Серый, – кактусник х…
– Хоть бить не будут, – прибавил Леха.
Как самым младшим и самым слабым среди охранников, им доставалось наибольшее число клевков.
И тут в прихожей хлопнула дверь. Леша и Серый переглянулись. Серый встал и подошел к мойке, около которой он видел отличный тесак для рубки мяса.
Дверь кухни отворилась, и на пороге возник молодой человек в светло-коричневом кожаном пальто. Сзади маячило еще двое спутников. И кожаное пальто, и запах дорогого одеколона, и нахальный прищур человека явно не соответствовали тараканам в мойке.
– Ну как, ничего макароны-то? – спросил новоприбывший.
– Ничего, – сказал Серый.
Леха потянулся к тесаку. Рука незнакомца нырнула в карман, – ловко, как серая утка за рыбой, и через мгновение вынырнула из кармана с внушительным австрийским «Глоком».
– Отставить, – негромко сказал человек.
– Ты кто такой? – тупо спросил Леха.
– Я хозяин этой квартиры, и меня зовут Сазан. Вас за что сегодня выкинули из Алаховки?
Серый опустил голову на стол и принялся плакать.
Сазан подсел к столу и положил руку с пистолетом себе на колени. Его люди остались в дверях.
– Да вы ешьте, пацаны, – сказал Сазан.
Парни опасливо принялись за макароны. Сазан все так же сидел у стола, похожий на большую кожаную кошку. Только один раз, когда на плите засвистел чайник, Сазан качнул головой, и один из его людей выключил газ и заварил чай.
А другой человек пришел из уборной и одобрительно сообщил:
– Очко вычистили.
– Вам что, жить негде? – спросил наконец Сазан.
– Негде, – сказал Серый, – я вообще орловский, а у него тетка в Москве. А Севченко платит двести в месяц, да еще и по морде бьют.
– Можете пожить у меня, – сказал Сазан.
– С квартплатой или как?
– С квартплатой. Квартплата называется «все о даче Севченко».
***
Почти весь следующий день Сазан провел в квартире в Беляево. Его интересовало все: от толщины перекрытий до того, какой плиткой отделан сортир. Леху и Серого развели по разным комнатам, чтобы один не поддакивал зря другому. Сазан покинул квартиру около трех часов дня. Двое из его людей остались в квартире пить водку с Лехой и Сервым. Охранники напились довольно быстро, потому что в водке был клофелин.
После этого один из сазанят навинтил на ТТ глушитель и убил обоих охранников выстрелами навылет. Люди Сазана подобрали пули и гильзы, сложили обоих в мешки и погрузили мешки в грузовик с надписью «Связь». В четыре часа грузовик поехал за город и доехал до строящегося дачного поселка под названием Выселки. На окраине поселка, у лесной бездорожной опушки, была выкопана узкая и глубокая четырехметровая траншея. Справа от траншеи стояла табличка: «Осторожно, кабель». Траншея была выкопана две недели назад, и отличалась от сотен таких же бесхозных подмосковных траншей тем, что выкопали ее по приказу Сазана. Убитых ссыпали в траншею, закидали известью и сверху – глиной.
Не то чтобы Сазан хотел убивать этих парней: все решило собеседование. Парни были слишком глупы, чтобы использовать их там, где нужен ум, и слишком слабы, чтобы использовать их как быков. А отпустить их в такое время было опасно. Сазан не терпел, чтобы его люди зависели от чего-либо, кроме его самого, – от «колес», от семьи, от собственной глупости. Гуня был исключением, и вон как обернулась история с Гуней!
Может быть, Лехе и Серому нашлось бы место в большом и глупом человеческом обществе, но в шайке Сазана места для них не было.
Вечером Сазан и еще трое его друзей нарисовали карту дачи и прилегающих окрестностей. Дача располагалась между Минским и Боровским шоссе. Железнодорожные переезды на Минку находились – один в пяти километрах, другой – в пятнадцати.
Тот, что в пяти, был ближе к Москве, но долгое время почитай что не действовал, поскольку дальше дорогу преграждала речка, – та самая речка, через которую Севченко построил мост. Таким образом, ближайшая дорога на дачу Севченко была дорога с построенным им мостом. Эта дорога проходила мимо озерных дач, заезжала в лес и там упиралась в большую стену из полусгнивших бревен. Однако за стеной дорога продолжалась. В свое время, когда строили здание из двух башен, к нему провели наспех бетонку от Боровского. Едва стройка зависла, возмущенные дачники, опасавшиеся, что теперь их тихий поселок станет перевалочным пунктом на пути между двумя автострадами, возвели с одной стороны бетонной дороги шлагбаум, а с другой – упомянутую бревенчатую стену. Вслед за этим сама дорога, наспех построенная, стала ломаться и пучиться, плиты ее вздыбились на манер противотанковых ежей или утонули в болоте.