Православная церковь История и социальная сущность
В русской православной церкви и поныне, причем столь же «объективно», воздают славу более чем двум тысячам «святых» царей, князей и им подобных. Понятие святости разрабатывалось не одно столетие, будучи связано, как говорится в Словаре библейского богословия, с «тайной божией и в то же время с богослужением и нравственностью…» Являясь как бы носителем некоей силы, тайны и величия, в которых видится нечто сверхъестественное, они вызывают то смешанное чувство страха и притяжения, которое заставляет человека осознать свое ничтожество перед этими проявлениями «священно-божественного».
Разумеется, не всех богатых жертвователей можно канонизировать в «святые», поэтому каждому из них было отведено свое место и роль в церкви.
Общеизвестно, что иконописцы нередко воспроизводили на многочисленных иконах портреты не только «угодников божиих» — богатых помещиков, купцов, промышленников, но и их жен, детей и… содержанок. Так, в Горьком, в бывшей Рождественской церкви, построенной на деньги нижегородского промышленника Г. Строганова, сохранилась икона, на которой запечатлен сам Строганов в виде «царя небесного», парящего в облаках. Этому-то «святому» долгие годы и молились верующие.
Комментарии тут излишни. В то же время Словарь библейского богословия для обращения к вере всерьез преподносит читателям многообразное нравственное «церковное чудо», «лицезримое особенно в сиянии ее святых, жертвенная и объединяющая любовь которых есть самое достоверное знамение присутствия божия».
Церковь и государство эксплуататоров поддерживали друг друга, сохраняя неразрывное единство. Митрополит Макарий в середине прошлого века открыто утверждал, что «невозможно христианам иметь церковь и не иметь царя. Ибо царство и церковь находятся в тесном союзе и общении между собою и невозможно их отделить друг от друга».
Служители культа получали от государства «за заслуги» ордена, а в табели о рангах «высшая епископская благодать» была отнесена к генеральскому достоинству и составила так называемый духовный генералитет. Митрополиты приравнивались к полным генералам, архиепископы — к генерал-лейтенантам, епископы — к генерал-майорам; архимандриты, игумены, иеромонахи, протоиереи и иереи оценивались рангом ниже— от подполковничьего до майорского чина [24]. По выражению И.С. Аксакова, православная церковь была «взята в казну», церковное управление стало лишь частью государственного управления, что призвано было служить на благо самодержавия и эксплуататорских классов.
В начале XX века московский митрополит Владимир, архиепископ Антоний Храповицкий, архимандрит Макарий (Гневушев), протоиерей Восторгов и многие другие помогали достижению политических целей царизма, связывая эти цели с требованиями религии.
Митрополит Владимир на последнем монархическом съезде в Петрограде выступил с религиозным оправданием неограниченной власти самодержавия и неответственности царских министров перед Государственной думой.
Архиепископ Никон обосновывал монархию тем, что в России все должно быть так, как на небе, а на небе есть только самодержавный строй.
После свержения царизма епископ Антонин (Грановский) столь же ревностно обосновывал необходимость демократии, ссылаясь на «троичность лиц божества» и на демократию на небе. В 1925 году Антонин объявил о своем намерении «демократизировать небо». Поистине иерархи церкви не стеснялись, меняя свои позиции. А как же тогда быть с постулатом богословов, что христианство «хотя оно в мире, но оно не от мира сего»?..
В той или иной исторической обстановке религиозные деятели перестраивали культ, богослужебную практику, идеологию, потому что понимали бессилие «промысла божия» перед лицом истории, перед натиском социального прогресса.
Русская православная церковь занимается утешением верующих, руководствуясь «священным писанием».
В эксплуататорском обществе пастве внушали: «да будет слово моего царя в утешение», «утешайся господом, и он исполнит желания». Причем утешали, можно сказать, дифференцированно, с учетом интересов личности, коллектива, общества. Отдельно взятого человека уговаривали: «утешение в бедствии моем». Коллектив прихожан убеждали: «собрались все, чтобы утешиться»; «блаженны плачущие, ибо у них есть утешитель»; «братия! радуйтесь, утешайтесь». В общенациональном плане духовенство призывало: «утешайте народ мой», «утешайтесь надеждою», «умоляем вас, утешайте малодушных».
А если утешение не действовало? Тогда из «священного писания» извлекали угрозы наказания со стороны бога, церкви, самодержавного царя. От имени бога предупреждали: «наказание мое больше, нежели снести может человек»; «я поразил тебя жестоким наказанием»; «кого любит господь, того наказывает». Тем, кто сомневался в своей вере, угрожали: «злое наказание уклоняющемуся», «страшно наказание от бога», «начальник отмститель в наказании». Служители культа не допускали мысли об отходе верующих от религии, проповедуя повиновение, в противном случае страна «сделается пустынею в день наказания», будет совершено «наказание над племенами» и т. п.
В социалистическом обществе богословы, духовенство уже редко употребляют слова утешения «бедствующих, плачущих, страждущих», ибо таких становится ничтожно мало, сознание верующих претерпевает огромные изменения. Но церковь все же устраивают «смиренные, малодушные, сетующие». Из религиозной литературы, проповедей исчезли и угрозы от имени бога и начальствующих, как явно не соответствующие времени. В определенной мере снизилась «шкала наказания»; господь бог, Христос представляются «любвеобильными» к детям, женщинам, престарелым, на которых церковь ныне обращает все больше внимания, чтобы за их счет пополнить убывающие ряды верующих.
В Советском Союзе процесс отхода широких масс трудящихся от религии, церкви произошел в течение жизни одного поколения. Такое положение тревожит современных богословов, пекущихся о будущем христианства и, в частности, русской православной церкви. Они не скрывают, что заметное равнодушие к богу крайне опасно для церкви, так как приходится искать новые способы, чтобы сохранить «свет истины и огонь жизни христианской». Анализируя историю, они делают вывод, что христианство всегда волновало не гонения и преследования, которые обычно идут на пользу церкви, так как объединяют и активизируют верующих и духовенство, а равнодушие к религии населения.
Исходя из давно отживших «богооткровенных истин», церковники стремятся и поныне убедить верующих, что они люди «гонимые, отверженные, угнетенные».
Неблаговидное поведение князей, царей, императоров, объявленных за свои заслуги перед церковью «святыми», столкновения епископов, богословские разногласия, ереси и расколы, инквизиторскую роль церкви — вот чего не хотят вспоминать сегодняшние богословы, ибо все это выявляет «неправедную» и «весьма грешную» жизнь христианских руководителей, «наместников божиих на земле». Да и что тут удивительного? История России полна примерами того, как православная церковь угнетала крепостных крестьян, изгоняла с земли непокорных, ссылала их на каторгу, продавала и обменивала. Защитники и служители религии сейчас хотели бы забыть старое, обойти молчанием преступления церкви перед народом, но они по-прежнему заинтересованы в безгласной подчиненности паствы.
История свидетельствует о том, что христианство не всегда пользовалось поддержкой широких масс, в иные периоды времени церкви теряли свой авторитет, потому что не могли дать реальный ответ на многие проблемы социальной и политической жизни того времени. Но и эти периоды христианство использовало для прославления мученичества, исповедания веры, миссионерской деятельности, формируя «рабский страх» перед богом и начальством, власть имущими.
Зачем нужен «рабский страх»
Начиная с XVI века активизировалась забота о подготовке церковных кадров. Появились духовные академии, стали учреждаться школы при церквах, в первую очередь при городских храмах и в монастырях. Организовывались церковноприходские школы, а в епархиях — духовные семинарии. Преимущества поступления в школы, семинарии, академии предоставлялось, как правило, детям из богатых семей, чтобы именно из них готовить служителей культа различных степеней, призванных духовно «усмирять» угнетенных, утешать иллюзиями.