Георгий Брянцев По ту сторону фронта
Зарубин возражал против поездки Рузметова в город.
Запротестовал и Добрынин. Но Рузметов настаивал.
– Это не машину рвать, не железную дорогу, а целое здание… Зачем передоверять дело кому-то другому, когда лучше всего я сам могу все выполнить. Сорвется операция – с кого спрашивать будете?
– С тебя, батенька мой, – вмешался Пушкарев. – Во-первых, ты подрывник, во-вторых, член бюро окружкома. Вдвойне и спросим.
– Так в чем же дело? – возмутился Рузметов. – Что я за командир и член бюро, если могу только издали руководить? Нельзя так, неправильно! И дело провалим, и людей загубим. Я должен хоть раз побывать на месте.
Пушкарев нахмурился:
– Командир не обязан сам все делать, – сказал он.
– В этом-то и суть, – добавил Зарубин. – Командир должен так организовать операцию, так подобрать и расставить людей, чтобы…
– А личный пример? – прервал его Рузметов. – Зачем вы сами ходите на операции?
– Не на все, – заметил комиссар Добрынин.
– Вот именно, не на все, а на наиболее ответственные, – подхватил Рузметов.
Спор окончился в пользу Усмана. На его сторону встал Пушкарев. Рузметову разрешили посетить город, встретиться с Беляком, Баклановым и взглянуть на гостиницу.
Однажды ранним утром Рузметов подъехал на подводе к гостинице. В кармане у него лежала справка, где было сказано, что владелец ее по профессии маляр и ему разрешается работать по найму в городе.
Рузметов детально исследовал зал будущего ресторана, а после этого составил схему минирования.
Работа закипела. Сто килограммов взрывчатки уложили в пяти местах. Для этого пришлось заново переложить четыре большие, обтянутые железом, круглые печи, стоявшие по углам зала. Взрывчатку уложили под основания печей и наглухо ее замуровали. Печниками работали три партизана.
Потребовалось поднять и часть досок уже готового к окраске пола, чтобы уложить пятую порцию взрывчатки в центре ресторана.
Весь этот «ремонт», конечно, вызвал расходы, не предусмотренные сметой Расторгуева. Но Бакланов сумел доказать старику, что обойтись без этого нельзя.
– Администрация ни перед какими затратами не остановится, – смеясь, говорил он Рузметову.
Одной поездки Рузметову оказалось недостаточно. Он приезжал в город уже в третий по счету раз. Прошлый раз долго инструктировал Бакланова. Это было в самый ответственный момент – перед укладкой взрывчатки.
Бакланов к этому времени уже имел свой небольшой кабинет при гостинице с дощечкой на двери: «Директор ресторана». В этот кабинет вывели конец запального шнура и замаскировали его в одном из ящиков письменного стола.
Оставалось терпеливо ожидать заселения гостиницы и открытия ресторана. Но ждать долго не пришлось.
Когда гостиница и ресторан были отремонтированы, Расторгуев с Баклановым собирались идти с докладом к заместителю бургомистра, Чернявский сам прислал за ними. Он объявил, что в понедельник начальник гарнизона хочет дать в ресторане банкет офицерам танковой бригады, идущей к Москве.
Бакланов при этом сообщении едва не вскрикнул от радости. Получалось, что на ловца и зверь бежит.
– Не осрамитесь? – строго спросил Чернявский, обращаясь к Расторгуеву. – Все готово?
– В грязь лицом не ударим, – заверил Расторгуев. – Не беспокойтесь. Краска на полах подсохла, печи топятся третьи сутки. Штат весь налицо и обязанности свои знает.
Подсчитали, сколько надо мебели, посуды, продуктов для банкета.
Чернявский остался доволен и позвонил начальнику гарнизона, что все готово.
…И вот сегодня Рузметов и подпольщики собрались, чтобы обсудить каждую деталь операции. Завтра банкет. Такого случая упускать нельзя было.
– Если прохлопаем, – говорил Беляк, – Пушкарев нам головы пооткрутит.
– Будет завтра потеха, – потирал руки Бакланов.
– Не торопись, – заметил Микулич. – «Гоп» скажешь, когда перепрыгнешь.
– Перепрыгнем, старина! Непременно перепрыгнем! – уверял Бакланов.
– Довольно, товарищи, – строго объявил Рузметов, вставая из-за стола. – Время не ждет. Приступим к делу.
Рузметов вооружился куском запального шнура, спичками и начал показывать Бакланову, как надо обрезать конец шнура, прикладывать к нему спичку, как зажигать.
– Самое главное, Иван Тимофеевич, не торопись, – предупреждал он. – Учти, что ошибка в таком деле кончается смертью. Запомни: после того как ты запалишь конец, в твоем распоряжении до взрыва остается девяносто секунд, то есть полторы минуты. За полторы минуты нормальным шагом ты уйдешь за сто пятьдесят – двести метров. Понял?
– Ну, как же не понять, ведь в который раз уже повторяем, – жалобным тоном ответил Бакланов.
– В следующий раз мы без тебя, Усман, обойдемся, сами подрывать будем, – сказал Беляк. – Верно, Иван Тимофеевич?
– Определенно обойдемся. Все науки превзошли. Бакланов рассказал, что подготовка к банкету идет вовсю.
– Дым коромыслом стоит. Джаз пиликает, тренируются, аж голову ломит. Еле-еле собрал этих музыкантов. Понавезли посуды, продуктов горы. Комендант прислал своих поваров-немцев. Прислуживать будут тоже немцы. Номера приказали пока не заселять. Вход на банкет только по специальным билетам за подписью начальника гарнизона. А ковров и гардин каких понатаскали! Жаль, пропадут… – горевал Бакланов.
– А что с ними станется? – заметит Микулич. – Это же не посуда!
Рузметов улыбнулся, но ничего не сказал. Он-то знал, что «станется» и с коврами и с гитлеровцами.
Беляк передал Бакланову распоряжение штаба – сейчас же после взрыва идти на кладбище к Микуличу, а оттуда с ребятами из партизанского отряда в лес. Оставаться ему в городе нельзя. Жену свою, по указанию Беляка, Бакланов еще в четверг отправил в одну из отдаленных деревень.
Когда совсем стемнело, Бакланов пошел провожать Рузметова к лесу, где его ожидали партизаны – Дымников и Багров. Моросил мелкий дождь. Небо было до того темным, что сливалось с землей. Ни звездочки, ни огонька в окне. Мертвая тишина. Только плотный, обложной дождь монотонно шуршал. По дороге попался патруль. Немцы помигали фонариками, проверили документы и отпустили.
Попрощались на окраине города.
– Сколько тебе лет, Усман? – вдруг спросил Бакланов.
– Двадцать пять, – ответил Рузметов. – А что?
– Я так и думал. Молодой ты, а член партии уже. Я тебя просить буду, как дело это с гостиницей сотворим, дай мне рекомендацию.
– Конечно, дам, – не задумываясь, сказал Рузметов.
– Ну вот и спасибо! Теперь еще одного надо найти. Говорят, для подпольщиков и партизан достаточно двух рекомендующих.
– Правильно, – подтвердил Усман. – И второго найдешь. А теперь иди, а то поздно. Да не забывай, о чем я говорил: конец шнура обязательно срезай наискосок и головку спички прижимай поплотнее, к самой мякоти…
– Помню, помню! Все помню, – заверил Бакланов и зашагал обратно в город.
Утром в понедельник, идя на службу в управу, Беляк, чтобы не откладывать дела и долгий ящик, решил забежать в комиссионный магазин и взглянуть на Брынзу. С собой он захватил кожаный ягдташ, с которым, бывало, ходил на охоту. Продавать его Беляк не собирался, но это было предлогом, чтобы зайти в магазин.
В комиссионном магазине, кроме продавца у прилавка и пожилого толстого мужчины за конторкой, никого не было. Подойдя к прилавку, Беляк показал ягдташ продавцу и заломил заведомо высокую цену. Продавец, молодой прыщавый парень, пожал плечами и, желая показать, что товар его не интересует, отвернулся и начал переставлять стоящие на полке дамские туфли.
– Не устраивает? – громко спросил Беляк.
– Нет! – лаконично бросил продавец через плечо.
В это время из-за конторки вылез толстяк и, тяжело отдуваясь, словно он тащил на спине мешок, приблизился к прилавку. Взяв в руки ягдташ, он осмотрел его со всех сторон, отогнул крышку, помял и даже понюхал кожу. Небольшая голова его с крупными отвислыми ушами с трудом поворачивалась на чрезмерно толстой и короткой шее. Окончив осмотр, он посоветовал придержать вещь и не продавать до времени.