Это было в Праге. Том 1. Предательство. Борьба

– Все в точности совпадает с показаниями вашего помощника. Абсолютно все, – заметил полковник. – Расхождение лишь в одном: он утверждал, будто майора убили вы.
– Я сказал вам правду.
– Охотно верю. Ну а где же брильянты?
Обермейер безнадежно махнул рукой.
– Целая история.
– Уж рассказывайте до конца. Получается готовый сценарий для голливудского кинофильма.
Обермейер продолжал свой рассказ. Один из заместителей начальника лагеря каким-то образом пронюхал, что Обермейер имеет брильянты и носит их при себе. Можно заподозрить, что в этом случае проболтался его помощник – он неоднократно предлагал Обермейеру использовать несколько брильянтов для подкупа администрации лагеря и побега. Так это или нет, проверить сейчас трудно. Во всяком случае, заместитель начальника лагеря воспользовался брильянтами. Он приказал приготовить баню для жителей этого барака, в котором содержался Обермейер. Перед мытьем заместитель начальника приказал собрать верхнюю одежду и нательное белье заключенных и отправить в дезинфекционную камеру. После дезинфекции пиджак вернули, но камней в нем не оказалось.
Полковник не выдержал и рассмеялся.
– И дорого стоили ваши камни? – спросил он.
Обермейер вздохнул.
– Целое состояние. Я смог бы прожить на них самое меньшее двадцать лет. Прожить, ни о чем не думая.
Полковник сочувственно покачал головой, потом сказал:
– Да, бывает… Вам придется начинать все сначала, завтра мы вместе предпримем небольшое путешествие. Во Франкфурт вы, пожалуй, не вернетесь. По крайней мере, в ближайшие месяцы. Сегодня переночуйте в этом вот доме, – и он подал Обермейеру листок с адресом.
…На другой день специальный самолет с американскими опознавательными знаками поднялся в воздух с франкфуртского аэродрома. И через час с минутами полковник и Обермейер сошли с самолета в городе Берне.
В начале седьмого полковник доставил Обермейера в небольшой особняк в старом квартале, представил его неизвестному и удалился.
Неизвестный и Обермейер обменялись рукопожатиями. Повинуясь жесту хозяина, Обермейер сел в глубокое мягкое кресло.
Лицо американца – костистое, очень длинное, с сильно развитой и выдававшейся вперед челюстью – выбрито до синевы. Его высокий лоб и маленькие колючие глаза показались Обермейеру знакомыми.
На хозяине был серый костюм в крупную полоску, сшитый просторно. Заложив руки в карманы, американец попыхивал сигарой.
– Как мне известно, вы несколько лет прожили в Чехословакии? – спросил он Обермейера.
– Почти всю жизнь.
– Чешский язык знаете?
– Кроме родного, владею чешским, словацким и английским языками.
Американец, не сбрасывая пепла с сигары, следил за тем, как синяя струйка дыма подымается в воздух.
– Какого вы мнения о чехах? Кажется, они вам изрядно насолили? Вы их должны ненавидеть.
– Они не заслуживают моей ненависти, – ответил Обермейер. – Я их просто презираю.
В маленьких карих глазах американца вспыхнул на мгновение злой огонек. Он сказал:
– Чехи давно испытывают наше терпение, но это им дорого обойдется. Мне доложили, что вы согласны выполнять наши поручения. Это так? – И, не дожидаясь ответа, он продолжал: – Придется, конечно, подготовить себя к самым неожиданным приключениям. Люди в нашем возрасте уже начинают избегать приключений, но ничего не поделаешь. Для меня и для вас они неизбежны. Вы не жалуетесь на здоровье?
Обермейер ответил, что чувствует себя хорошо.
Американец одобрительно кивнул головой. Затем он предупредил, что Обермейеру предстоит работать не в центре Чехословакии, а у ее западной границы с Баварией, восточнее города Регенсбурга. Там есть очень удобная вилла, приспособленная для специальных задач. Он дал понять Обермейеру, что его кандидатура согласована с генералом Гудерианом, который сейчас занят организацией разведывательной службы в Западной Германии.
Американец вынул из ящика стола папку с бумагами, перелистал их и спросил:
– Будучи в Праге, вы знали штурмбаннфюрера Зейдлица?
– Знал, – не колеблясь, ответил Обермейер.
– Чем он занимался?
Обермейер рассказал. У Зейдлица был особый, самостоятельный участок работы. Его резиденция находилась на островах, на загородном озере. Там он и его небольшой штат занимались «приобретением» специальной агентуры. Совершенно неожиданно на острова был совершен налет. Видимо, чешскими партизанами. Люди Зейдлица были перебиты, документы похищены. Куда исчез сам Зейдлиц, не установлено.
Американец прищурил свои маленькие, похожие на ягодки глаза и некоторое время помолчал.
– Похоже на правду. Вот это досье, – он встряхнул папкой, – хранилось в чехословацком Корпусе национальной безопасности. Там некоторое время работал наш человек. Он и доставил нам это досье. Но вся беда в том, что ему и нам до конца не повезло. При переходе через границу чехи подстрелили нашего агента. Он приполз к нам смертельно раненный. Несколько часов провалялся в беспамятстве и умер, не успев дать пояснений. Вам это лицо знакомо? – хозяин через стол протянул Обермейеру папку, к оборотной стороне ее обложки была приколота фотография.
У Обермейера брови полезли вверх.
– Я знаю этого человека, – ответил он. – Это чех Рудольф Гоуска, давнишний поклонник моей сестры.
– Что вам о нем известно?
– Что известно? – переспросил Обермейер. – То, что он видный коммерсант, представитель фирмы «Колбен-Данек», человек, близко связанный с деловыми кругами Праги.
– Знаете ли вы о том, что он сотрудничал с Зейдлицем?
Обермейер отрицательно покачал головой. Нет, об этом он не знает, да и не мог знать. Постановка дела на пункте Зейдлица исключала всякую возможность знать его агентуру.
– А ваш шеф, штандартенфюрер фон Термиц, мог это знать? – поинтересовался американец.
– Едва ли. Термиц говорил мне, что успехи Зейдлица объясняются тем, что он умеет держать язык за зубами.
Американец взял из рук Обермейера досье и положил в ящик стола.
– Что вы знаете о Владимире Крайне? – задал американец новый вопрос.
Обермейер ответил не сразу. И не потому, что вопрос его озадачил или он забыл, кто такой Крайна. Совсем нет. Еще нужно было собраться с мыслями, привести их в порядок, вспомнить даты, обстоятельства дела. Как-никак с той поры прошло четыре года, а осведомленность американца заставляла быть точным в ответах. Если американец располагает досье, выкраденным из недр Корпуса национальной безопасности, то легко допустить, что он знаком и с уцелевшими архивами гестапо и, стало быть, все знает о Крайне.
– Если мне не изменяет память, – начал Обермейер, собравшись с мыслями, – на след Крайны мы напали в начале сорок третьего года: или в конце января, или в первых числах февраля. Первое сообщение о нем поступило в наш аппарат, кстати сказать, от штурмбаннфюрера Зейдлица. В сообщении говорилось об учителе, который якобы был связан с Крайной. О том, что Крайна подпольщик и связан с чехословацким эмигрантским правительством в Лондоне, мы знали раньше. Учитель (я не помню его фамилии) был найден и подвергнут аресту. Через него мы вышли на самого Крайну и задержали его в городе Турновы.
– От кого он действовал в подполье? – прервал американец.
– От партии национальных социалистов.
– Хорошо. Продолжайте.
– Из Турнова Крайну доставили в Прагу, во дворец Печека. На допрос приехал наместник фюрера в Чехословакии, покойный Франк. Крайна выдал своих сообщников, за что Франк сохранил ему жизнь. Больше того, поскольку Крайне были известны пароли, коды, шифры, он выдал нам своего радиста, через которого поддерживал связь с Лондоном. Нам удалось завязать игру с чехословацким эмигрантским правительством и снабжать его информацией, в которой мы были заинтересованы. В наши руки попали парашютисты из Лондона, сброшенные в Чехословакию. Крайна оказал нам значительную помощь в нашей борьбе с подпольем и в поимке лондонских парашютистов. Вот вкратце все, что мне известно.