Пронзительная русская литература

А.В.Вагов 
Пронзительная русская литература (рецензия) 
Рецензия А.В.Вагова на роман "Южный Крест" 
"Южный Крест" Марины Андреевны Бонч-Осмоловской - книга о русских, переехавших жить в Австралию. Действие книги разворачивается на далеком континенте, но не австралийской экзотикой выделяется эта книга. Австралия лишь фон - яркий, запоминающийся, благодаря прекрасным авторским описаниям, но не главный. На месте Австралии можно представить любую страну, и остается - как и следовало ожидать от русской литературы - размышления о России и о нас самих. 
Феномен массовой эмиграции из России в XX веке добавил новый материал для извечного русского вопроса: что мы такое: Запад или Восток? С одной стороны, эмиграция дала возможность изучать русских, перенесенных на европейскую почву, - это традиционное русское мерило цивилизации. С другой обьективно посмотреть на Европу русскими глазами и понять: насколько она соответствует представлениям о ней в России. 
В XIX веке русские писатели, подолгу жившие за границей, весьма интересовались устройством порядков в чужих землях и сравнивали с принятыми дома. Сравнения были разными и подпитывали аргументацию обоих сторон в традиционном русском споре западников и славянофилов. Однако, тогда вопрос оставался абстрактным для большинства, поскольку немногие жили за границей достаточно долго, чтобы по-настоящему разглядеть тамошнюю жизнь. Только в XX веке миллионы русских оказались оторванными от своей страны. 
Эмигранты 1917 года практически все покинули свою страну насильно, и вопрос о принадлежности к русской культуре и России для них не стоял - в своих мыслях они не уезжали с Родины. Жизнь свою за границей они рассматривали как временное изгнание, хотя понимали, что оно может продлиться всю жизнь. 
Волна эмиграции, начавшаяся в 70-ые годы, была иной. Основная масса выезжающих теперь принимала решение об отьезде добровольно, а не под страхом физического уничтожения. Их отьезд не был необратим - при желании они могли вернуться назад. Но главное отличие было в том, что новые эмигранты, как и многие в России, не ощущали себя принадлежащими ни к какой национальности вообще. Корни этого лежат в политической системе СССР, где интернациональность приняла формы направленного стирания и замалчивания национальных различий. В то же время, закрытость страны в сочетании с традиционной оппозиционностью интеллигенции своему государству постепенно привела к тому, что альтернативный советским реалиям западный мир стал представляться чем-то вроде мифической земли обетованной. Славянофилы окончательно проиграли западникам, ибо печальному образу современной России противостоял не реальный западный мир, как то было в XIX веке, а идеал его, притом самый чистый и светлый, какой только мог себе представить советский интеллигент. О собственной национальной принадлежности в этих условиях следовало поскорее забыть, чтобы приобщиться к сверкающему миру цивилизации. Эмиграция стала не ссылкой, а просто удобным решением многих жизненных проблем. Цена, которую надо было заплатить - лишение Родины, представлялась весьма умеренной, ибо само понятие ,,Родина'' в кругах космополитической городской интеллигенции девальвировалось настолько, что на употреблявших его стали смотреть как на людей нанормальных, безнадежно отставших от современности. 
Эта волна эмиграции вписалась в новую среду очень быстро: легкость, с которой выходцы из советской системы начинали работать в европейском мире, была поистине изумительна, как будто подтверждая мысль западников о европейской сущности русских. Но через несколько лет, исподволь, стали вырисовываться проблемы, которые в России было невозможно представить эмигранты стали чувствовать чужеродность ранее боготворимого мира. Появилась критика новой среды обитания, милыми стали ненавистные раньше советские фильмы, даже местный язык начал раздражать, а темы застольных бесед с завидным постоянством стали вращаться вокруг оставленной страны. В мире, ранее казавшемся монолитным, появилась трещина. ,,Мы в Америку только на работу ездим'', - восхитительно точно определила это ощущение жительница русского квартала Нью-Йорка. Земля разьехалась надвое прямо под ногами, и перед эмигрантами встал нелегкий вопрос - на какую сторону прыгнуть. 
Можно было отбросить все, связанное с Россией: воспитание, мировозрение, привычки - и стать своим до конца. Но это значило полностью разрушить старую личность и создать на ее месте новую, что вряд ли достижимо. 
Второй путь - признание своей неразрывной связи с русской культурой вел к исключению из местного общества: пропасть между и оказалась слишком глубока. ,,Приехав сюда, я обнаружил, что я - русский,'' говорит Илья - один из героев книги. Отрицаемые советской городской интеллигенцией национальные особенности вдруг оказались серьезнейшей проблемой именно тогда, когда должны были совсем исчезнуть. 
"В Южном Кресте" и описывается психологическое состояние людей, которые нежданно-негаданно оказались над этой пропастью, когда выяснилось, что, может быть, придется прожить в этом странном положении всю жизнь. 
Точный и разнообразный язык "Южного Креста", гибкость и большая внутренняя свобода повествования напоминают классический русский роман. Читатель, несомненно, оценит яркие образы ученого Ильи, пытающегося возвыситься над всем миром, его дружка Шустера, манипулятора ,,людишек'', и милого простака Николая Николаевича, вполне могущего обогатить гоголевкую галерею ,,Мертвых Душ''. Зарисовки природы, придавая тексту неповторимый австралийский колорит, в то же время служат сильным средством для характеристики героев и их чувств. Талантливые описания в сочетании с динамично развивающимся сюжетом, делают книгу такой интересной, что от нее невозможно оторваться. 
И все же, несмотря на внешнюю форму, язык и компоновку произведениия, классическим романом "Южный Крест" не является. И это естественно, ибо, как подметил еще В. Шаламов, классический роман в XX веке невозможен. "Южный Крест" - современная книга, а в искусстве XX века часто мысли и переживания людей только ассоциативно связаны с ходом внешних событий. Так лирические отступления в книге позволяют точнее описать второй, более глубокий пласт психологическое состояние главного героя, Вадима. Здесь возможно сравнение с фильмом А. Тарковского ,,Зеркало'', где сцены чередуются, следуя логике воспоминаний и ассоциаций главного героя, но не заданному сюжету.