Криоожог

— В прошлый раз мне, помнится, мерещились здоровенные сверчки, — сказал он тараканищу. — Масляный жук, по-моему, гораздо лучше. Ничей другой мозг на этой планете, кроме, пожалуй, Роика, не родил бы масляного жука. Так что я точно знаю, откуда вы взялись. Судя по тутошней моде, будь вы порождением разума аборигенов, носили бы шакальи головы. Или ястребиные. Человек с головой ястреба в белом лабораторном халате.
Майлз понял, что сказал все это вслух, только когда парочка отступила еще на шаг назад. Да чего ж они так боятся? Может, его глаза лучатся небесным светом? Или, наоборот, сверкают адским пламенем?
— Отойди от него, Джин. — Тараканище продолжал тянуть ящерицу за лапу, прочь от Майлза. — Не разговаривай с ним, отходи медленно.
— Ему надо помочь.
Другой голос был совсем юным, непонятно только — мальчишечьим или девчачьим.
— Да, конечно, мне надо помочь! Из-за всех этих ангелов перед глазами я земли под ногами не вижу. Еще и обувь потерял. На нас напали…
— Пойдем, Джин! — не унимался масляный жук. — Надо успеть отдать секретарю мешки с находками до темноты, иначе нам достанется.
Майлз задумался, есть ли в этой реплике какой-нибудь смысл, но решил, что даже будь его мозг не в одурманенном состоянии, он бы не понял, о чем речь.
— А куда вам надо? — спросила ящерица с детским голосом. Тараканище тянул, но та упиралась.
— Я… — «…понятия не имею», — подумал Майлз. Назад ходу не было, пока наркотик не дает трезво мыслить. К тому же он не знает, кто враги и с кем придется сражаться. Вернуться на конференцию по криогенной инженерии, даже если считать, что она продолжилась после всей шумихи, значит попасть прямо к ним в руки. Конечно, надо бы домой. До вчерашнего дня домой хотелось больше всего. Но потом… произошло столько всего интересного. С другой стороны, если бы кому-то приспичило его убить, у них уже была масса возможностей. Значит, все не так и плохо… — Я понятия не имею, — признался Майлз.
Старикашка-таракашка прошамкал с отвращением:
— Тогда нам будет трудно подсказать вам, как туда пройти, согласны? Джин, мы уходим!
Майлз облизнул пересохшие губы. Языка он не почувствовал. «Не бросайте меня!» — безмолвно прокричал он. А потом тихо попросил:
— Я очень хочу пить. Не могли бы вы хотя бы сказать, где здесь можно попить?
Сколько же он пробыл в подземелье? На мочевой пузырь в качестве часов полагаться нельзя — он ведь вполне мог отлить где-нибудь в углу, двигаясь запутанным маршрутом. Судя по жажде, он провел внизу от десяти до двадцати часов. Лучше бы двадцать, подумал Майлз, тогда наркотик скоро выветрится.
Ящерица по имени Джин предложила, подумав:
— Я принесу вам попить.
— Ни в коем случае, Джин!
Ящерица выдернула лапку из тараканьей клешни.
— Не указывай мне, что делать, Йани! Ты мне не папа с мамой! — На последних словах ее голос задрожал.
— Да пойдем же! Смотритель сейчас запрет ворота, ждут одних лишь нас!
Неохотно, оглядываясь через ярко расцвеченное плечо, ящерица поплелась следом в сгущающуюся тьму улицы.
В изнеможении и отчаянии Майлз осел на землю, привалившись спиной к стене здания. Попробовал глотать ртом влажный вечерний туман, но от жажды это не помогло. Холод от стены и тротуара пробирал до костей, легкая одежонка совсем не грела. На нем и были-то всего рубашка да серые штаны. В карманах пусто, ремень тоже забрали. А ночью станет еще холоднее. Фонарей на улице не было, небо над городом тлело абрикосовым свечением — все лучше, чем непроглядная тьма под землей. Зато там теплее. «Интересно, — подумал Майлз, — долго ли я здесь выдержу, прежде чем холод загонит меня вниз?» Долго. Черт, очень долго. А холод он ненавидит.
И потянулось время. Майлз дрожал, прислушиваясь к отдаленному городскому гулу и приглушенным крикам в собственной голове. Похоже, ангельская напасть снова начала таять и превращаться в мельтешащие стрелы перед глазами. Ну и слава богу.
«Не надо было садиться».
Напряженные мышцы ног сводило судорогой. Вряд ли он теперь сможет встать.
Слишком уж неуютно здесь было, чтобы задремать, но Майлз задремал. Сколько прошло времени? Трудно сказать, однако пробудился он резко — кто-то осторожно коснулся плеча. Рядом на коленях стоял Джин, теперь он гораздо меньше походил на рептилию.
— Эй, если хотите, пойдемте ко мне в убежище, — прошептал он. — У меня и вода в бутылках есть. Йани нас не увидит, он уже лег спать.
— Вот… — язык не слушался Майлза, — вот здорово.
Сам бы он не встал, но крепкая молодая рука не дала ему упасть.
Окруженный воющим ореолом вертлявых светлячков, Майлз побрел за гостеприимной ящерицей.
Джин шел, посматривая назад, проверяя, не потерялся ли где забавный коротышка, ростом не выше самого мальчика. Даже в сумерках было ясно, что наркоша — взрослый мужчина, а не мальчишка, на что Джин поначалу надеялся. Тот говорил взрослым голосом, хоть и забалтываясь от усталости, словами точными и непростыми. А еще чудно — низко и раскатисто. Коротышка двигался прямо как Йани — медленно и скованно. Зато случайно пробегавшая по лицу улыбка светилась добротой, словно у человека, привыкшего радоваться жизни. Ворчун Йани никогда не улыбался.
Интересно, кто его поколотил? И за что? На коленях протертых штанов — засохшая кровь, на рубашке — бурые пятна. Для обычной сорочки она выглядела несколько вычурно. Казалось, прежде чем ее уделали, рубашка сверкала безупречной чистотой. Как такое могло быть, Джин не понимал, ну да и ладно. Зато теперь у него есть еще один, новый дружок. И никто его у Джина не отберет.
Подойдя к пожарной лестнице, бегущей по внешней стене теплообменника, Джин еще раз посмотрел на пятна засохшей крови и скрюченные от холода конечности. Спросил:
— А вы карабкаться умеете?
Коротышка поднял голову:
— Не то чтобы это было моим любимым развлечением… И сколь высоко вздымается башня сей цитадели?
— Э-э… Только до верху, и все.
— А высоко ли до верху? — тихонько пробормотал коротышка. — Два этажа или, скажем, двадцать?
— Всего лишь три, — ответил Джин. — На крыше у меня тайник.
— На крыше?.. Что ж, зато «тайник» — звучит здорово. — Коротышка зачем-то облизнул потрескавшиеся губы — язык тоже казался совсем высохшим. Без воды он долго не протянет, подумал Джин. — Давай ты пойдешь первым? А то я, неровен час, поскользнусь…
— Мне придется пойти вторым. Надо поднять за собой лестницу.
— А… Ясно. — Маленькая короткопалая рука потянулась к перекладине. — Наверх. Наверху хорошо, да?
Он помедлил, вздохнул и полез, пошатываясь, наверх.
Джин взлетел следом с легкостью ящерицы. В трех метрах над землей он остановился, покрутил трескучий храповик, поднял лестницу, чтобы непосвященные в тайну не смогли последовать за ними, и задвинул щеколду. Еще три метра вверх, и перекладины лестницы превратились в широкие стальные скобы, прикрученные к стене. Коротышка преодолел и скобы; загвоздка была, похоже, в том, что он не мог перелезть через край крыши.
— А что теперь? — В голосе звучало напряжение. — Чувствую, здесь надо прыгать вниз, на ту сторону, да вот не знаю, сколько до поверхности.
Чего это он? Не так уж и темно, чтобы совсем не видеть.
— Если не получается подтянуться, просто перекатитесь через край и падайте вниз. Край стены всего в полуметре над крышей.
— Ага… — донеслось в ответ.
Ступни мелькнули над головой и исчезли. Джин услышал глухой удар и хриплый вскрик. Он перемахнул через парапет. Коротышка сидел на плоской крыше и скреб пальцами по зернистой кровле, словно пытался уцепиться покрепче.
— Вы боитесь высоты? — Джину стало стыдно, что он не додумался спросить об этом раньше.
— Вообще-то нет. Просто голова кружится. Извини.
Джин помог ему подняться. Коротышка не отказался от помощи, и Джин повел его вокруг сдвоенной башни теплообменника, здоровенной глыбой возвышавшегося над крышей. Услышав знакомые шаги, Галли, Твиг, Миссис Спек и ее шестеро оставшихся в живых цыплят бросились к нему вокруг труб, квохча и кудахча.