Люди долга и отваги. Книга вторая

— Ты, комиссар, и в самом деле казак! Ну, поздравляю за такую работу, знаешь дело. Формируй эскадрон!
От Городовикова Василий ушел окрыленный. Началось формирование взводов. Кандыбин приглашал на службу демобилизованных красноармейцев. Их набралось немало.
Для укрепления кубанской милиции из Северо-Кавказского военного округа было направлено две тысячи бойцов. Они существенно пополнили милицию, усилили ее боевую мощь. Но и до прихода пополнения на счету милиции имелись немалые победы. Ветераны помнят нелегкий поход к станице Бжедуховской сводного отряда против банды «бело-зеленых» деникинского полковника Захарченко, которая насчитывала более пятисот человек, имела пулеметы, свои обозы, походные кухни. Победы над чоновцами и небольшими милицейскими отрядами делали в глазах кулаков Захарченко непобедимым батькой. Они выставляли для него коней, снабжали провиантом. Банда пополнялась людьми за счет сынков зажиточных казаков, богатеев. Так продолжалось довольно долго. Целые районы находились под влиянием «бело-зеленых». Бандиты разгоняли Советы, вешали коммунистов, наводили страх на местных жителей. Захарченко маневрировал на большой территории. Но терпеть бандитов было больше нельзя. Для разгрома банды создали сводный конный милицейский отряд, усиленный чоновцами.
Операцию готовили в тайне. Подразделения сколачивали под видом учений. Занимались днем и ночью в конном и пешем строю. Учились метко стрелять, действовать шашкой, гранатами. Детально разработали план уничтожения банды.
Посадив бойцов на брички, двумя колоннами милиционеры ночью окружили лагерь бандитов. Почувствовав опасность, Захарченко попытался увести свою «армию». Но часть банды нарвалась на кинжальный огонь пулеметов. А конные милиционеры с шашками наголо налетели с фланга, откуда бандиты их не ждали. Началась жестокая сеча. Захарченко не собирался сдаваться. Более двух часов длился бой. Бандиты, потеряв убитыми и ранеными двести человек, бежали.
Милиционеры захватили шесть пулеметов, два полковых знамени, обоз с оружием.
Кавалерийский эскадрон был почти полностью сформирован. Городовиков, как обещал Кандыбину, помог оружием. Подсказал, как готовить кавалеристов к боям и походам.
Армавирская милиция находилась на казарменном положении. По указанию Городовикова проводить занятия в эскадроне приезжал опытный кавалерист — командир штабного эскадрона 6-й Чонгарской дивизии Петр Дудкин. Василий любил сам присутствовать на занятиях. Наблюдая за своим взводным Ляховым, как тот ловко сидел в седле, довольно похмыкивал — хорошие у него будут конники! Зычно командовал взводному Дудкин:
— По коням, марш, марш! Первому полуэскадрону, галопом!
Ляхов четко выполнял команду, требуя от всадников полного повиновения.
Строевые занятия обычно заканчивались рубкой лозы.
Каждый раз Дудкин проводил разбор, давал советы:
— Командир должен не только уметь подавать команды, быть требовательным, но и уметь улыбаться. Так нас учит товарищ Городовиков. А он в кавалерии толк знает. Помни, Ляхов, боец в тебе должен видеть неунывающего командира. Рубит врага шашка, а силу-то ей дает человек. Как рубить бандитов — научу, а ты воспитай в них веру в наше великое дело.
Многое перенял и Кандыбин у нового учителя, хотя и не был новичком в кавалерии.
У Василия забот прибавилось. Приехал младший брат Борис. Они снимали небольшую квартиру у пожилой казачки. Хозяйка готовила еду из пайка, который получал Василий. Брата он, как и обещал, определил в школу. Но по-настоящему контролировать учебу не удавалось. Василий часто ночевал в отделе. Его тянуло в эскадрон. Нетерпение Кандыбина было понятно. Он готовил людей и коней к боям.
Кандыбин учил подчиненных конному бою, меткой стрельбе из личного оружия.
— Только высокая боевая готовность, — часто говорил Василий конникам, — решит исход любого сражения. А ее определяют три непременных условия — состояние конского состава, дисциплина и огневая подготовка, высокое пролетарское сознание и понимание каждым своей миссии.
Кандыбин полностью отдавал себя делу. В конном резерве подъемы по тревоге стали обычным делом. Но никто не роптал на нового начальника. С Кандыбиным как-то сразу становилось интереснее, веселее. Он всегда был готов ответить на многочисленные вопросы подчиненных. Это тоже нравилось людям. Он обращал на себя внимание собранностью, безукоризненной выправкой, легкостью движений, красивой посадкой в седле. На Кубани казаки с детства уважают джигитов, отлично владеющих конем и оружием. Эти качества Кандыбин вырабатывал у подчиненных.
— Василий Петрович, — напомнил Сыроежкин, когда они остались вдвоем, — вы все с резервом. А тем временем в Совет идут жалобы, что в городе много развелось жуликов, честному человеку нельзя, мол, появиться на Сенном базаре: обворовывают тут же, а милиция никаких мер не принимает.
— Конники в этом не повинны, — возразил Кандыбин. — Давай проведем облаву, используя кавэскадрон, так, чтобы бандюги почувствовали руку милиции. Совместно с уголовным розыском составь план мероприятий, точно определи все злачные места, чтобы потрясти притоны, воровские малины. Сам знаешь. Посоветуйся с чекистами, но о замысле и времени операции пока никому ни гу-гу. — Держать оперативный план в голове — была его старая привычка с фронта, проверенная не раз. Чем меньше людей знало об операции, тем вернее был успех. Василий догадывался, что кое-какая информация утекала. Только этим он мог объяснить неудачи милиции в последнее время.
В базарный день, как условились, конные разъезды перекрыли дороги из Армавира. Оперативные группы, руководимые Кормилициным, Сабицким, и сотрудники, переодетые в штатское, появились одновременно на Сенном базаре и в трактирах. Зацепили перекупщиков краденого. Словно рыбакам в невод, попались уголовники разного масштаба: медвежатники, пытавшиеся ограбить банк, спекулянты, самогонщики. Целую бричку самогонного спирта Василий распорядился отправить в городскую больницу, которая очень нуждалась в медикаментах. Были среди задержанных малолетние воришки-беспризорники. Их в последний год много появилось на Кубани, куда они бежали от голода, обхватившего Поволжье и другие губернии.
— Отделите мальчишек от взрослых и поместите не в камеру, а в пустую комнату, — приказал Кандыбин.
Закончив срочные дела, Василий пришел к беспризорникам. Те смело подошли к нему.
— Гражданин начальник, дай закурить!
— Угощайтесь, пацаны!
И тут же десяток рук вмиг опустошили коробку.
— Что же мне с вами делать? — Василию по-настоящему жаль было подростков. А они смотрели на начальника милиции с открытой неприязнью, словно волчата. Для них он был «легавым», врагом.
«Сколько же надо сил, мудрости, чтобы из них вырастить настоящих людей…» — с теплотой думал Кандыбин.
— Определим вас на жительство, обучим ремеслу.
— В колонию не хотим.
— Ну, ладно, не шумите, пока отдыхайте. Распоряжусь, чтобы вас накормили.
Утром всех направили в детский дом. Сыроежкин с Кормилициным допрашивали медвежатников. Против задержанных пока прямых улик не было, но Сыроежкин интуитивно чувствовал, что те «расколются», как только выявятся сообщники. Зацепки кое-какие были.
Кандыбин просматривал протоколы допросов, когда ему позвонили из горкома партии. Он узнал резковатый голос секретаря:
— Весь город взбудоражили. Почему со мной не согласовали? Смотри, Кандыбин, если пойдут жалобы на вас за нарушение законности, отберем партбилет.
— Задержаны опасные рецедивисты, — объяснил Василий. — Разбираемся, потом доложу.
— Наслышан о вашем «геройстве», мешочников, спекулянтов хватаете — это тебе не бандюг ловить. Понимаешь, пока с резервом в войну играешь, банды жгут и грабят станицы. Делай вывод!
— Мы его уже сделали, товарищ Анзарашвили, — Кандыбин повесил трубку.
Он никак не мог понять, откуда дует ветер, чем недовольно партийное руководство. Возможно, это непонимание задач, возложенных на милицию, а если сознательное принижение карающей роли государства в момент пролетарской диктатуры, новой экономической политики? Своими сомнениями Кандыбин собирался поделиться в крайкоме партии. А пока решил выступить на заседании исполкома.