Книга чудес (рассказы)

И единственная дочь Принца Торговцев испытывала так мало благодарности за это великое избавление, что обратилась к респектабельности воинственного рода, и стала агрессивно унылой, и назвала своим домом Английскую Ривьеру, и там банально вышивала чехольчики для чайников, и в конце концов не умерла, а скончалась в своей резиденции.
 
Дом Сфинкс
Когда я прибыл в Дом Сфинкс, было уже темно. Хозяева нетерпеливо приветствовали меня. И я, несмотря на дела, был доволен любой защите от этого зловещего леса. Я сразу увидел, что здесь творится нечто важное, хотя множество покровов сделали все, что могут сделать скрывающие истину покровы. Нарастающее беспокойство приема заставило меня заподозрить нечто ужасное.
Сфинкс была грустна и молчалива. Я не пришел, чтобы вырвать у нее тайны Вечности или исследовать частную жизнь Сфинкс, и мне нужно было совсем немного сказать и задать несколько вопросов; но ко всему, что я говорил, она оставалась мрачно безразличной. Было ясно, что она или подозревала меня в поиске тайн одного из ее богов, или в смелой любознательности об ее путешествии со Временем, или еще в чем-то – так или иначе, она была погружена в мрачную задумчивость.
Я увидел достаточно скоро, что здесь ожидали кого-то, кроме меня; я понял это по той поспешности, с которой они поглядывали то и дело на входную дверь. И было ясно, что пришелец должен был встретить запертую дверь. Но такие задвижки и такая дверь! Ржавчина и распад, и грибки были там слишком долго, и эта преграда не остановила бы и иных волков. А там, казалось, было кое-что похуже волков; и они этого боялись.
Немного позже я понял из сказанного хозяевами, что некая властная и ужасная тварь искала Сфинкс и что некое происшествие сделало прибытие этой твари неизбежным. Казалось, что они побуждали Сфинкс очнуться от апатии, чтобы вознести молитвы одному из богов, которым она поклонялась в доме Времени; но ее капризное молчание было неукротимо, и ее апатия оставалась такой же восточной с тех пор, как все началось. И когда они увидели, что не могут заставить ее молиться, им больше ничего не оставалось, кроме как уделить тщетное внимание ржавому дверному замку, и смотреть на все происходящее и удивляться, и даже изображать надежду, и говорить, что в конце концов может и не появиться эта тварь, которой суждено выйти из неименуемого леса.
Можно было бы сказать, что я выбрал ужасный дом, но если б я описал лес, из которого только что выбрался, то вы согласились бы, что можно согласиться на какое угодно место, лишь бы отдохнуть от мыслей об этой чащобе.
Я задался вопросом, что за тварь выберется из леса, чтобы потребовать отчета; и увидев этот лес – какого не видели вы, благородный читатель – я обрел преимущество знания, что нечто могло появиться в любой момент. Было бесполезно спрашивать Сфинкс – она редко раскрывает свои тайны, подобно ее возлюбленному Времени (боги забирают все после нее), и пока она была в этом настроении, отказ был неизбежен. Так что я спокойно начал смазывать маслом дверной замок. И как только они увидели это простое дело, я добился их доверия. Не то чтобы моя работа была полезна – ее следовало исполнить намного раньше; но они увидели, что мое внимание обращено теперь к вещам, которые им казались жизненно важными. Они сгрудились тогда вокруг меня. Они спросили, что я думаю о двери, и видел ли я лучшие, и видел ли я худшие; и я рассказал им обо всех дверях, которые я знал, и сказал, что двери баптистерия во Флоренции были лучше этой двери, а двери, изготовленные некой строительной фирмой в Лондоне, были куда хуже. И затем я спросил их, что это должно явиться к Сфинкс, чтобы свести счеты. И сначала они не ответили, и я прекратил смазывать дверь; и затем они сказали, что та тварь – главный инквизитор леса, преследователь и воплощенный кошмар всех лесных обитателей; и из их рассказов об этом госте я выяснил, что эта персона была совершенно белой и несла безумие особого рода, которое воцарится навеки над этим местом, как туман, в котором разум не способен выжить; и опасение этого заставило их возиться нервно с замком в прогнившей двери; но для Сфинкс это было не столько опасение, сколько сбывшееся пророчество.
Надежда, которую они пытались сохранить, была по-своему недурна, но я не разделял ее; было ясно, что тварь, которой они боялись, исполняла условия старой сделки – всякий мог разглядеть это в отрешенности на лице Сфинкс, а не в их жалком беспокойстве о двери.
Ветер зашумел, и большие тонкие свечи вспыхнули, и их явственный страх и молчание Сфинкс воцарились в атмосфере, подавляя все остальное, и летучие мыши беспокойно понеслись сквозь мрак и ветер, тушивший огоньки тонких свечей.
Раздались крики вдалеке, затем немного ближе, и нечто приблизилось к нам, издавая ужасный смех. Я поспешно напомнил о двери, которую они охраняли; мой палец уткнулся прямо в разлагающуюся древесину – не было ни единого шанса сохранить ее в целости. У меня не было времени, чтобы созерцать их испуг; я думал о задней двери, ибо даже лес был лучше, чем все это; только Сфинкс была абсолютно спокойна, ее пророчество было исполнено, и она, казалось, видела свою гибель, так что ничто новое не могло потревожить ее.
Но по разлагающимся ступеням лестниц, столь же древних, как Человек, по скользким граням кошмарных пропастей, со зловещей слабостью в сердце и с ужасом, пронзавшим меня от корней волос до кончиков пальцев ног, я карабкался от башни к башне, пока не нашел ту дверь, которую искал; и она вывела меня на одну из верхних ветвей огромной и мрачной сосны, с которой я спустился на лесную поляну. И я был счастлив возвратиться снова в лес, из которого сбежал.
А Сфинкс в ее обреченном доме – я не знаю, как она поживала. Глядит ли она, печальная, пристально на плоды дел своих, вспоминая только в своем помраченном разуме, на который маленькие мальчики теперь искоса смотрят, что она некогда прекрасно знала те вещи, перед которыми человек замирает в изумлении; или в конце концов она ускользнула, и карабкаясь в ужасе от бездны к бездне, добралась наконец до высших мест, где все еще пребывает, мудрая и вечная. Ибо кто может знать, является ли безумие божественным или берет начало в адской бездне?
 
Вполне вероятное приключение трех поклонников изящной литературы
Когда кочевники прибыли в Эль-Лолу, у них больше не осталось песен, и вопрос о краже золотой коробочки встал перед ними во всем своем величии. С одной стороны, многие искали золотую коробочку, сосуд (как знают все эфиопы) с поэмами невероятной ценности; и гибель этих многих все еще остается темой для разговоров в Аравии. С другой стороны, было одиноко сидеть ночами у походного костра без новых песен.
Племя Хет обсуждало эти вопросы однажды вечером на равнине ниже пика Млуна. Их родиной была полоса дороги, пересекавшая мир в нескончаемом движении; и большой неприятностью для старых кочевников была нехватка новых песен; в то время как, равнодушный к человеческим неприятностью, равнодушный пока еще к наступающей ночи, скрывавшей равнины вдали, пик Млуна, спокойный в закатных лучах, наблюдал за Сомнительной Землей. И на равнине на исследованной стороне пика, когда вечерняя звезда подобно мыши проскользнула на небо, когда огонь походного костра взлетел к небесам, не сопровождаемый ни единой песней, была на скорую руку задумана кочевниками та самая авантюра, которую мир назвал Поисками Золотой Коробочки.
Старейшины кочевников не могли найти более мудрой меры предосторожности – избрать такого вора, как сам Слит, того знаменитого вора, о котором (даже когда я это пишу) столько гувернанток в классных комнатах рассказывают, что он украл март у Короля Весталии. Все же вес коробочки был таков, что другие должны были сопровождать его, и Сиппи, и Слорг были не менее проворными ворами, чем те, которых и поныне можно найти среди торговцев антиквариатом.