Тени кафе «Домино»

– Да. Там, на этой земле, похожей на театральную декорацию, я вдруг поняла, как люблю его.
– Какое счастье, Леночка…
Художник не успел договорить.
Разлетелись стекла вагона, пуля с противным визгом начала рвать стены.
– Ложись, – крикнул Винклер.
Он схватил две непочатые бутылки вина и рухнул на пол.
– Что это? – спросил актер Веденеев.
Он засел в угол, спасал початые бутылки.
В салон вбежал начальник охраны поезда.
– Банда. Ложитесь.
Где-то совсем рядом ударил пулемет, застучали винтовочные выстрелы.
Начальник охраны опустил окно и начал стрелять из нагана.
– Бандюки, сволочи. Поезда грабят, но нас им не взять. Три вагона бойцов в Москву едут.
Поезд шел мимо перелеска, огрызаясь винтовочным и пулеметным огнем.
Ярославль.
В зале выдачи посылок на Ярославском почтамте прилавок был вытерт до блеска.
Люди получали затянутые веревкой мешки с сургучовой печатью, коробки, обклеенные рогожей, фанерные ящики.
Круглые часы приближались к цифре шесть.
За московской посылкой никто не приходил.
К стойке подошла женщина в потертом бархатном пальто, с потраченной лисицей на плечах.
– Посылка из Москвы, – громко сказал почтовый служащий.
Тыльнер, Оловянников и молоденький агент местного розыска подошли к прилавку.
– От кого посылка? – спросил почтарь.
– От братца Спиридона Тихоновича Котова.
– Прошу.
На прилавок встал крупный фанерный ящик.
Женщина вынула из сумки брезентовый солдатский ремень с желтой гренадерской пряжкой, ловко обмотала ящик.
– Вы гражданка Котова? – подошел Тыльнер.
– Ну я, чего надо?
– Мы из милиции, пройдемте с нами.
– Зачем это?
– Порядок такой.
В кабинете Андриянова на столе стоял ящик, обтянутый полотном.
– Давайте-ка, товарищ Тыльнер, вскроем его.
Андриянов достал из стола австрийский штык.
– Нет, надо понятых позвать.
– Понятых, – передразнил Андриянов, – у вас в Москве все не как у людей.
– Порядок такой, – развел руками Тыльнер.
– Ну, как знаешь. Кликните там понятых, да Котову сюда.
Понятые сели на стулья, Оловянников приготовился писать протокол.
– Гражданка Котова, Вы утверждаете, что посылку эту Вам прислал родственник из Москвы. Назовите его фамилию и имя.
– Мой брат – Котов Спиридон Кондратьевич.
– Кто? – ахнул Тыльнер.
– Котов Спиридон Кондратьевич, – повторила задержанная.
– Вот это да. Ее брат, товарищ Андриянов, воровской Иван Спирька Кот.
– Да ну.
– Что в посылке?
– Не знаю.
– В присутствии понятых вскрываем посылку.
Тут-то и пригодился австрийский штык.
– Пиши, Оловянников, – Тыльнер достал из ящика шесть новеньких женских платьев.
– Смотрите, товарищи понятые, на них еще магазинные ценники «Дамский салон», «Кузнецкий мост». В цвет, товарищ Андриянов неделю назад они подломили этот замечательный магазин на Кузнецком мосту. Поедем в гости к Спиридону Котову, а сестричку его, товарищ Андриянов, задержите.
Москва. Гостиница «Метрополь».
Номер гостиницы «Метрополь, ныне Второго Дома Советов, пытался сохранить еще былую элегантность. Бронзовые бра на стенах, отделанных некогда шитым штофом, а нынче похожим на заплатанное дорогое платье.
Бронзовые полуобнаженные женщины держали в руках побитые хрустальные светильники.
Огромная люстра над потолком, порезанная и заплатанная кожаная мебель, белый рояль. Красный генерал Саблин принимал гостя. Они уже отобедали и пили кофе с ликером. Гостем был знаменитый некогда журналист, заведующий в свое время светской хроникой в редакции «Русского слова», Борис Борисович Штальберг.
– А Вы знаете, милый Юрочка, кто в восемнадцатом году стоял здесь постоем?
– Нет, Боренька.
– Сам Мамонт Дальский, один из вождей московских анархистов.
– Вождь анархистов, – иронично ответил Саблин, – наверное, великий актер, революцию воспринял как театральное действо, а себя возомнил новым Дантоном.
– Не скажите. Великий трагик неплохо устроился в этом кровавом бардаке. Его боевики экспроприировали целую кучу бриллиантов.
– И где они?
– Не ведомо. Мамонт погиб под трамваем и унес сию тайну.
– Так не бывает. Кто-то должен был знать.
Саблин разлил по рюмочкам тягучий ликер.
– Возможно, Вы и правы, – Штальберг пригубил рюмку, – Господи, как давно я не пил Бенедектин. Возможно, но как его найдешь. Для этого нужны люди знакомые с сыскным делом. К примеру, чекисты.
– Господи, – замахал руками Саблин, – такие страсти да к ночи.
– Да разве только Мамонт баловался камушками, мы с ним дружили, ни одну бутылку «Клико», «Мартелл», «Фянь-Шампань» выпили за этим столом. А какая игра была?.. Боже, Боже мой…
Борис Борисович изобразил руками нечто необычайное.
– Империалы, Петруши, Катеньки, франки просто текли по этому столу. Играли на женщин, на выстрел. Компания, в основном, была актерская, эти за стол не садились, правда, Вася Лушин из Художественного театра рискнул и стал богатым.
– Так кто же играл, – удивился Саблин.
– Тогда в городе развелось огромное количество всевозможных комиссаров. У них были мандаты, оружие, свои отряды. Они лечили публику от золотухи, грабили чище Емели Пугачева. Вот они-то и были основными игроками.
– А Рубинштейн здесь не появлялся?
– Дмитрий Львович, Митенька. Да нет, он в самом конце керенщины ушел в Швецию, там и деньги в банках разместил давным-давно, а в сейфах золото и бриллианты.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – крикнул Саблин.
Появился адъютант с коробкой в руках.
– Как приказывали, товарищ командир.
Он вынул из коробки и аккуратно разложил на тарелках пирожные.
– Молодец, – засмеялся Саблин, – где добыл?
– У Баронессы.
– Не баба, а Наполеон, – хлопнул ладонью по столу Саблин. – Иди.
Адъютант исчез.
Саблин взял кофейник, греющийся на синем огне спиртовки, налил в чашки кофе, наполнил рюмки ликером.
– Пирожные прелесть, – Борис Борисович даже зажмурился от удовольствия.
– Так что с Рубинштейном? – продолжал Саблин.
Штальберг все понял. С лица словно стерлось восторженное выражение. Он посмотрел на Саблина с холодным любопытством.
– А Вы никак за этим в Москву-то заглянули.
Саблин молча крутил пальцами ликерную рюмку.
– Молчите, я вижу – за этим. Ну что же, могу продать информацию.
Саблин встал, подошел к бюро красного дерева, вынул толстую пачку денег, положил на стол.
– Цена устраивает?
– Вполне.
– Тогда я Вас слушаю.
Штальбург выпил, взял из портсигара, лежащего на столе, папиросу, закурил.
Затянулся пару раз.
– Давайте, дорогой друг, без актерских пауз.
– Давайте. Покойный Иван Федорович Манасевич-Мануйлов, помните такого?
– Еще бы. Известный и удачливый чиновник Охранного Отделения.
– Так вот, он поведал мне, что Рубинштейн широко скупал драгоценности вплоть до семнадцатого года. Скупал их в основном у польских беженцев. Когда немцы заняли Варшаву, в Москву подались богатенькие поляки. Скупил много, часть вывез, а кое-что припрятал в Моске.
– Где? – Саблин вскочил.
– Милый Юрочка, если бы я знал где, то давно бы сбежал в Финляндию. А лучшим его другом в нашем благословенном городе был Петя Арнаутов.
– Писатель?
– Именно.
– Вы можете на него выйти?
– Нет, не те отношения. А Вам я советую – напечатайте его новый роман, он за это и приведет Вас к лабазам каменным, в которых алмазы пламенные.
Симферополь-Москва.
А поезд шел в Москву. Заделали фанерой пробитые окна, большой свет не зажигали.