Курган

Говорили, что это был — или было — капитан Лоутон, однако на вид существо было значительно моложе, почти на сорок лет, старого первопроходца. Его волосы были темны как смоль; лицо, искаженное ужасом, лишено старческих морщин. Бабушке Комптон его вид сверхъестественным образом напомнил самого капитана, каким он был в далеком 1889 году. Ступни существа были аккуратно отняты возле лодыжек, и культи заживлены на удивление крепко для человека, еще неделю назад ходившего на собственных ногах. Среди бессвязных бормотаний и стонов существо, не переставая, повторяло имя «Джордж Лоутон, Джордж Лоутон», словно пыталось уверить себя в чем-то. Его отрывочные фразы, как показалось бабушке Комптон, любопытным образом совпадали с бормотаниями Хитена, спятившего в 1891 году, хотя были и различия. «Голубое солнце!.. голубой свет… — стонало существо. — Древнее, чем динозавры… Вечное пламя — слабеет, но не умирает… Люди, наполовину из тумана… Живые мертвецы… Чудовища, послушные единороги… Дома из золота, древние города, древние… древнее, чем само Время… Спустились со звезд… Великий Ктулу… Азатот! Ньярлатотеп… Они ждут, ждут…» Существо скончалось с рассветом.
Незамедлительно провели расследование; особенно немилосердно допрашивали индейцев из резервации. Однако происшедшее и для них явилось полной неожиданностью. Преступление осталось нераскрытым. С местным шерифом разговаривал старый вождь племени Вичита, Серый Орел. Более чем вековой возраст возвышал его над пустыми страхами, и он был единственным, кто смог дать хоть какой-то ответ.
«Нельзя тревожить их сон, бледнолицый. Их воины — плохо. Древние спят под землей, их покой священен. Великий Йиг, Отец Змей, с ними. Тирава, Отец Людей, не умирает, не стареет. Как воздух, живет и ждет. Однажды они поднимались и сражались с нашими воинами» Наши предки видели их золото. Много золота. Они жили рядом. Потом пришла Большая Вода. Все изменилось. Никто не поднимался к нам, никто не спускался к ним. Смерть нарушившему запрет. Не тревожь их сон, бледнолицый. Старый вождь говорит правду. Бледнолицые тревожат их, никто не возвращается обратно. Курганы- плохо. Избегайте их. Серый Орел все сказал".
Если бы Джо Нортон и Ренц Вилок послушались совета старого вождя, возможно, они и сегодня были бы живы.
К сожалению, они не сделали этого. Оба много читали и были убежденными материалистами; ничто на земле не могло бы остановить их. На их взгляд, курган был не чем иным, как тайным прибежищем краснокожих злодеев. Памятуя прежние посещения, они выступили в путь, горя жаждой мщения за изувеченного капитана Лоутона. Пусть даже придется сровнять курган с землею, они добьются своего — хвастливо заявляли молодые люди. Клайд Комптон наблюдал в бинокль, как они обогнули подножие зловещего холма. Очевидно, они решили самым тщательным образом обследовать территорию предполагаемых поисков. Проходили минуты, но ни один из них не появлялся вновь. С этого момента их больше не видели.
Курган снова превратился в источник панического ужаса, и только начало мировой войны слегка затмило потусторонние страхи. С 1916-го по 1919 год к запретному месту никто не отваживался приближаться; возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы не возвращение с фронтов во Франции молодых бингерских рекрутов. С 1919-го по 1920 год среди юных ветеранов разразилась настоящая эпидемия экскурсий к таинственному холму; причиной ее послужила благополучная вылазка одного молодца и его презрительные рассказы о том, что он узрел на вершине. К 1920 году — так коротка человеческая память — курган стал одной из местных достопримечательностей, и мрачные предания потихоньку вытесняла более привычная история о ревнивом индейце, зарубившем свою жену. Тогда-то и произошла трагедия с братьями Клэй. Эти по-деревенски медлительные увальни всерьез вознамерились перекопать вершину холма и отыскать-таки спрятанное сокровище, из-за которого мифологическая индианка в свое время рассталась с жизнью.
Они выступили в путь теплым сентябрьским днем — примерно в то время, когда индейские там-тамы начинают рокотать над безжизненными, покрытыми красноватой пылью равнинами. Никто не видел, как братья вышли, и их родители не сразу заметили их отсутствие. По запоздалой тревоге была послана спасательная партия, однако безрезультатно.
Тем не менее один из братьев вернулся. Это был Эд, старший. Копна пшеничных волос и отросшая борода стали совершенно седыми, а на его лбу уродливо выделялся обожженный шрам, похожий на иероглиф. Три месяца спустя, как он и его брат Уолкер исчезли, Эд под покровом ночи прокрался в дом, закутанный лишь в странно расцвеченное одеяло, которое сразу же швырнул в огонь, едва надел свой старый костюм. Родителям он рассказал, что его и Уолкера захватили в плен какие-то индейцы — не Каддо, не Вичита, — которые увели их далеко на запад. Уолкер умер под пытками, однако Эду удалось бежать, хотя и неимоверной ценой. Воспоминания для него были настоящим кошмаром, поэтому будет лучше, если прежде он немного отдохнет. Не стоит поднимать тревогу и преследовать индейцев. Они не из тех людей, которые позволят загнать себя в ловушку; ради благополучия Бингера разумнее оставить их в покое. Сказать по правде, это не совсем обычные индейцы; позже он постарается объяснить, в чем их отличие. Пока же ему необходим отдых. Не нужно поднимать соседей с известием о его возвращении; сейчас он поднимется наверх и ляжет спать. Прежде чем подняться по лестнице в свою комнату, он взял со стола в гостиной блокнот и карандаш и прихватил автоматический пистолет из ящика отцовского стола.
Тремя часами позже раздался выстрел. Эд Клэй пустил себе в висок пулю из пистолета, который сжимал в левой руке, оставив короткую записку на шатком столике возле кровати. Как обнаружилось впоследствии — по сточенному до основания карандашному грифелю и по забитой обугленной бумагой каминной решетке, — он написал гораздо больше, однако затем не решился идти дальше туманньгх намеков. Уцелевший клочок представлял собой безумное предостережение, нацарапанное перевернутыми буквами справа-налево — странное повреждение рассудка, если возможно такое объяснение. Для того чтобы прочесть написанное, пришлось поднести записку к зеркалу. Смысл слов, сам стиль письма непостижимым образом не соответствовал прямолинейности и деревенскому простодушию, столь свойственным характеру Эда Клэя. Текст гласил:
Ради собственной жизни — не приближайтесь к кургану. Под вершиной его скрывается древний и враждебный нам мир, о котором невозможно поведать земными словами. Уолкер и я нарушили запрет; нас захватили сетью, которая растаяла вместе с нами, чтобы возникнуть вновь уже под землей. Наше оружие бессильно перед их мощью… Они молоды и могут жить вечно, пока не устанут от жизни. Нельзя сказать, призраки они или люди… Их культура древнее Земли, и курган лишь один из забытых входов в их мир… После увиденного я не желаю жить больше… Франция ничто в сравнении с их страной… Следите, чтобы никто не приближался к холму, когда его охраняет казненный.
Искренне ваш
ЭД КЛЭЙ
Вскрытие показало, что все внутренние органы молодого Клэя поменялись местами, как будто кто-то вывернул его наизнанку. Было ли так от рождения, тогда никто не мог сказать, но позднее из армейских записей стало известно, что Эд был вполне нормален, когда призывался на службу в мае 1919 года. Вкралась ли в записи ошибка, или в организме действительно произошли столь разительные изменения — до сих пор остается неясным, так же как и происхождение похожего на иероглиф рубца на лбу самоубийцы.
Этот случай положил конец исследованиям кургана. В последующие восемь лет никто не приближался к запретному месту; очень немногие отваживались даже рассматривать его через подзорную трубу. Беглый взгляд в сторону унылого возвышения заставлял в испуге вздрагивать наблюдателя, случись ему разглядеть темный силуэт, меряющий шагами вершину днем, или мерцающий огонек, танцующий там ночью. По молчаливому соглашению жители избегали обсуждать зловещее соседство. Запрет приближаться к холму соблюдался неуклонно, тем более что не было недостатка в территории: всюду, насколько хватало глаз, простиралась девственная равнина. Жизнь городка катилась по наезженной колее; околицу, обращенную к кургану, отличало полное отсутствие дорог и тропинок — как если бы в том направлении находилась топкая трясина или чахлая пустыня. Любопытно заметить, что предостережения, которыми приезжих и детей отваживали от посещений кургана, быстро вернулись к излюбленной истории о призраке индейца, убившего свою жену. Лишь обитатели резервации и старожилы вроде бабушки Комптон сохраняли воспоминания о подземных мирах и враждебных пришельцах из глубин космоса, принесенные теми, кого стражи кургана отпустили назад искалеченными, с поврежденным рассудком.