Сороковник. Части 1-4

И там нам удаётся подсмотреть настоящую тренировку. Да на этой поляне чуть ли не ипподром обустроен! Лютик, как и я, боязливо поёживается, наблюдая, как Василёк с сэром Майклом перемахивают препятствия с меня ростом, а то и выше. Белоснежный жеребец, словно не замечая тяжести на спине, берёт барьер за барьером, одиночные, двойные… В тот момент, когда он взмывает ввысь, кажется, что и у него, и у всадника вырастают крылья, и на какой-то момент они парят, как в замедленной киносъёмке. Это немыслимо красиво. И снова я спрашиваю себя: почему я боялась лошадей?
— Одно обидно, Лютик, — дополняю вслух, — никогда нам не стать такими.
Рука Аркадия отбирает у меня поводья.
— Пойдёмте, Ванесса, а то малыш заревнует. Какой смысл сожалеть о том, чего вам просто не дано? Зато у вас обоих есть неоспоримые преимущества перед крупными всадниками.
— Например? — спрашиваю уныло. — И почему, кстати, я всегда упускаю момент, когда вы перекидываетесь?
— Не очень эстетичное зрелище, я стараюсь в это время никому не попадаться на глаза. Что касается преимуществ… Ваш малый рост, который вы считаете недостатком, сопровождается и меньшим весом, и большей проходимостью; мы с вами просочимся там, где не протиснутся тяжеловесы вроде Васюты и его Чёрта. Препятствия, они, знаете ли, разные бывают.
— Кстати, о Чёрте, — вспоминаю я. — Как вам удалось его сподобить на такое смирение? Помню, я даже удивлялась, на какое же время его хватит при таком-то характере… Долго пришлось его уговаривать?
— Вы не могли бы подарить мне этот цветок? — вместо ответа просит он.
Скромная ромашка притулилась на кротовой кочке; умудряюсь, склонившись с седла, сорвать её, протягиваю Аркаше.
— Спасибо, — он мило пристраивает цветок за ухо. — Я просто попросил Чёрта, как и вас сейчас. Вы захотели сделать мне приятное, и он тоже.
— И всё?
— И всё, — он обезоруживающе улыбается. — У нас с сэром Майклом многие навыки основаны на любви и привязанности.
Нас обгоняет взмыленный Василёк. Похоже, всадник тоже слегка в пене. Аркадий показывает ему большой палец: молодцы, мол!
— Куда это они?
— Остыть, искупаться. Тут речка неподалёку, — беспечно отвечает оборотник. — Могу и вас сводить, между прочим.
— Аркадий! — сердито шиплю я. — Что за шуточки! Как вы это себе представляете?
— Так я покараулю, — во взгляде его недоумение. Э-э, друг любезный, может, ты и в самом деле так наивен в житейских делах, но не ровён час проболтаешься Лоре, — и прощай, наша с ней девичья дружба! Рисковать единственной подругой я не хочу.
— Нет, спасибо. Что-то не хочется. К тому же, не хватает ещё напороться на нашего сэра. Этак, чего доброго, он тоже начнёт меня караулить, вместо того чтобы самому освежиться.
— Это он может, — кивает Аркадий, — с его-то чувством ответственности… Вы правы. Не будем ему мешать.
— Мне вот что интересно, — говорю. — Ещё с утра он был как выжатый лимон, потом вроде бы восстановился, но по его словам — слегка, и всё-таки у него хватило сил устраивать здесь этакое родео?
— Это входит в методику восстановления. Хорошая физическая нагрузка раскрывает энергетические каналы; подзарядка после неё более качественная. А вы, кстати, наблюдайте за ним и повторяйте; сэр не очень-то любит объяснять, предпочитает, чтобы его ученики больше занимались самостоятельно. Смело пробуйте за ним всё, что он делает сам, только советуйтесь, если берётесь за что-то для себя новое.
Ну, спасибо. Учту.
На солнечной поляне сэр Аркад выбирает самое освещённое место, достаточно ровное, без ямок. Натаскивает сена из копёшки неподалёку. Умудрившись спешиться без посторонней помощи, присоединяюсь, и даже Нора тащит в пасти пучки сушёной травы. Аркадий отводит Лютика в тенёк, показывает мне, как приучить коняшку пастись только с хозяйского разрешения, и мы отпускаем малыша покушать. А сами усаживаемся на солнцепёке. Я даже не спрашиваю, почему: мальчики, что меня окружают, ничего не делают просто так.
Скоро к нам присоединяется сэр Майкл, предварительно оставив Василька в компании с Лютиком. Паладин хорош, как никогда: на мокрых золотых кудрях ещё искрятся капли воды, глаза сияют от удовольствия, трогательная ямочка на подбородке так и притягивает взор… Он благодарно кивает нам и опускается на устланную сеном делянку. Блаженно смотрит в небо, прикусывая соломинку. Покосившись на меня, похлопывает ладонью рядышком с собой. Аркадий, недолго думая, плюхается и зарывается в сено по другую сторону, Нора, покрутившись, пристраивается у оборотника в ногах, а я что, так и буду столбом торчать? Чинно усаживаюсь.
Сэр Майкл вытягивается на душистой подстилке во весь свой нехилый рост, закрывает глаза, раскинув руки… развернув, между прочим, ладонями вверх. Ага, понятно. Заряжается. Подперев кулаком подбородок, наблюдаю. Он совершенно безмятежен и расслаблен, по лицу пробегают разве что тени от облаков. Не открывая глаз, тыльной стороной ладони снова похлопывает по местине рядом, под боком, явно намекая. Да?
— Ванесса, — шипит Аркадий, — о чём я только что говорил? Бросайте вы эти условности, занимайтесь делом!
Сэр Майкл улыбается… и словно уходит внутрь себя. Его улыбка всё более напоминает улыбку Будды, спокойную и отрешённую, и я каким-то шестым чувством понимаю, что от внешнего мира он уже отключён абсолютно, и ему всё равно, есть кто с ним рядом, или нет, женщина или никого… Хочешь учиться — наблюдай, учись. Работай, в общем. Внимательно смотрю, анализирую.
В общем, схема ясна.
Позитивный настрой обязателен, так же, как и при работе с оберегами. Подозреваю, что до седьмого пота он гонял себя ещё и для того, чтобы физической нагрузкой вышибить негативную дурь, подобно некоторым моим знакомым, что снимают стрессы в тренажёрном зале. Руки, развёрнутые к солнцу и к небу — это мы с Васютой проходили. И есть ещё кое-что, скрытое под улыбкой Будды, то, что объединяет паладиновские навыки с оборотническими и обережными…
Любовь.
Стараюсь скопировать безмятежно-спокойное выражение с лица сэра Майкла. Не спеша ложусь на спину, руки раскинув крыльями. Закрываю глаза.
«Таймер, Иоанна», — неожиданно звучит в моей голове голос сэра Майкла. Чуть не подскакиваю. «Мысленно задайте себе время зарядки, иначе переборщите, как с лунным светом. Сегодня вам и четверти часа хватит».
«А если всё-таки будет слишком много?» — осмеливаюсь спросить, тоже мысленно.
«Излишек сбросится в кольцо. Это аккумулятор. И не беспокойте меня больше, справляйтесь сами».
Очаровательно. Приятного сна, сэр Майкл, спасибо за доброту.
…Не знаю, как это он умудряется телепатировать свою милую улыбку? Но у него получается.
Пятнадцать минут. Мысленно рисую цифру. Потом, подумав, накладываю её на воображаемый циферблат. Повторяю: пятнадцать минут, четверть часа. Эй, там, внутри, слышишь? Голос! Толкани меня под локоток, пожалуйста, когда время выйдет.
Я ловлю солнечные молекулы каждой клеточкой кожи. Я представляю себе золотисто-голубые, как от тлеющих угольков, всполохи, что разбегаются по мне: это солнечные и небесные крошки осыпаются дождём. Я стараюсь вызвать на коже ощущение покалывания, которое впервые испытала, когда сэр Майкл вытащил меня с того света. И, кажется, у меня получается. Я собой довольна. Я люблю себя, люблю этот стог сена, который поделился с нами душистыми травами, люблю прогретую землю, Лютика, Аркадия, дорогого сэра, Васюту… Девочек моих родных, далёких… И даже этот чёртов мир люблю, за то, что дал мне стольких хороших друзей, тем более что я совсем недавно натянула ему нос, теперь можно и позлорадствовать…
И воспаряю.
Зависаю в этом небе, невидима, неслышима, бесплотна. До тех пор, пока подсознание, как я и заказывала, не толкает меня в плечо. Делаю вдох и возвращаюсь в собственное тело.
Глаза открывать не хочется. Тем более, сэр Майкл упоминал не так давно, что ему восстанавливаться далеко не полчаса, и время ещё есть. Однако моя-то подзарядка закончена, и как бы мне, такой белокожей, не обгореть. И вдруг ощущаю рядом нечто… некоего большого, сильного и надёжного, помимо сэра Майкла. И безошибочно определяю: Васюта.