Химера

Так или иначе, все складывалось удачно: вчера днем по настоятельному совету Седны, он связался с Андрэ Нио, который как раз…
 
4
Когда внезапный телефонный звонок раздается в 5 утра, то обычно это не предвещает ничего хорошего. Даже если звонящий начинает разговор с этакого бодрого:
— Как дела, Норман?
— Были замечательно, пока вы меня не разбудили, — пробурчал полковник Олле.
— Мои извинения. Просто у Элис никто не отвечает. Она не у вас?
— Сейчас проверю, — строго сказал Олле, положил трубку на кофейный столик, и, обращаясь к похожей на апельсин люстре в стиле «китайский фонарик», добавил, — На пятом десятке лет, холостяцкая жизнь превращается в фарс.
Люстра сочувственно молчала.
— С кем ты разговариваешь? — сонно спросил клубочек под простыней слева от него.
— С комиссаром Дюбуа. Он спрашивал, не у меня ли ты. Я обещал проверить.
Норман протянул руку, пошарил под простыней и пощекотал теплый бок.
— Какого черта ты щекочешься!
Клубочек молниеносно развернулся, простыня отлетела в сторону, а появившаяся из-под нее очаровательная обнаженная женщина лет 35, совершила безукоризненный (с точки зрения стрелковой подготовки) перекат, и улеглась поперек груди Нормана, дотянувшись до трубки.
— Да, слушаю… Ого… Если это шутка — то фиговая… Час примерно… Нет, Огюст. Тогда мне придется ехать голой, немытой с сэндвичем в зубах… И все равно, получится минут сорок… Нормана? Тогда по приезде появится пятый труп — твой… Ты думаешь?…
Норман пощекотал ей спину.
— Эй, это вы про меня?
— Дюбуа спрашивает: может, ты меня подвезешь на байке?
— А что там?
— Какой-то маньяк распотрошил четырех человек прямо в Люксембургском саду.
— Значит, не маньяк. Сама говорила: маньяки всегда делают штучную работу.
— Да, но…
— Ладно, — перебил он, — на раз — оделись, на два — помылись.
— Едем, — коротко бросила Элис в трубку.
В такие моменты она казалась грубоватой, но это была лишь иллюзия. Конечно, работа следователя криминальной полиции накладывает некоторый отпечаток на характер, но не более. На самом деле она была пушистая, ласковая, нежная и вообще замечательная. С точки зрения Нормана, разумеется, а ничьи другие точки зрения в таких вопросах его ни капли не интересовали, чтоб не сказать жестче.
Познакомились они так прозаично, что дальше некуда. Элис Сюркуф перевели в центр из Лиона, а Норман Олле как раз расстался с действующей армией и возглавил недавно слепленный на живую нитку полицейский отдел по координации борьбы с терроризмом (фактически он стал посредником между «сюртэ» и военной контрразведкой).
Они оба арендовали дорогие и не слишком комфортабельные квартиры в городе, и это категорически им не нравилось. Оба активно искали недорогой домик под Парижем. Когда Элис нашла объявление о срочной продаже двух домиков по цене полутора из-за расположения на одном маленьком участке, то запросто заявилась к нему в кабинет и спросила:
— Полковник, купим это напополам? — она положила на стол распечатку из интернета.
— Годится, — ответил он через 15 секунд.
Норман был на этом свете один, как перст. Семья не получилась из-за чемоданно-самолетного образа жизни, а армейских товарищей раскидало кого куда.
Элис успела создать две семьи, с одинаковым результатом: любовь — ребенок — развод. Таким образом, соседями Нормана, стали (в порядке старшинства) Элис, Диззи, Макс и Флоранс.
Флоранс была кошкой, гуляла сама по себе, где вздумается и таких глупостей, как раздельные права собственности, не понимала. Быстро обнаружив, что, если ее не покормили вовремя в одном доме, то можно всегда перехватить кусок колбасы в другом, она повадилась ходить к полковнику в гости.
Воодушевленные кошачьим примером, Диззи и Макс также взяли моду заскакивать к полковнику. Причин было сколько угодно, от занозы в пальце и школьных домашних заданий, которые вечно лень делать до ситуации, когда просто скучно сидеть дома.
В один прекрасный день Элис обнаружила, что полковник на заднем дворе учит детей стрелять по консервным банкам из малокалиберного пистолета. После этого состоялся первый серьезный разговор по поводу тех вещей, которым можно учить детей и тех, которым их учить ни в коем случае не надо, а если и надо — то не в этом возрасте.
Полковник разводил руками, извинялся, и обещал «в дальнейшем согласовывать все действия по работе с личным составом».
Элис очень быстро привыкла к тому, что существование Нормана само собой решает мелкие бытовые проблемы. Кто заберет детей из школы, если она вдруг задерживается на работе? Кто заедет в супермаркет за продуктами, если она физически не успевает это сделать? Наконец, кто решит элементарную проблему с заменой светильника над входной дверью? (сама Элис опасалась иметь дело с электрическими сетями, а звать из-за такой ерунды электрика просто смешно).
В один довольно обычный день, в Руане, к опоре моста у острова Лакруа прибило труп некого мужчины, проходившего по делу о вооруженных ограблениях в Париже в качестве вероятного соучастника. Не очень надеясь на квалификацию тамошних ажанов, Элис тут же сорвалась из управления и отправилась к месту находки. Прибыв туда часа через два, она, через некоторое время, оказалась перед дилеммой: или возвращаться в Париж, а завтра утром снова ехать в Руан, или закончить все сегодня, где-то к полуночи. После недолгого раздумья, она набрала номер полковника.
— Норман, привет, это Элис. Ты сегодня сильно занят?
— У тебя что-то случилось? — спросил он.
— Можно сказать и так, — ответила она, и вкратце изложила ситуацию.
— Если вопрос только в том, чтобы присмотреть за детьми, то это не проблема, — сказал полковник, — я собирался вечером смотреть футбол, одно другому не мешает.
— Спасибо, ты настоящий друг!
Домой она вернулась в начале третьего ночи, и обнаружила Нормана спящим в кресле в гостиной, рядом с тускло светящимся торшером, напротив выключенного телевизора. Флоранс, свернувшись клубочком, спала у него на коленях. Впрочем, нельзя сказать, что Элис застала их обоих врасплох. Едва она перешагнула порог гостиной (вроде бы, совершенно бесшумно), как кошка и полковник одновременно открыли глаза. Затем кошка выразительно зевнула, а полковник быстро сделал правой рукой 5 жестов, один за другим:
Ладонь касается губ: «Тихо».
Два пальца, поднятых вверх: «Двое».
Поворот ладони, пальцы в сторону лестницы, ведущей в детскую: «Там».
Ладонь горизонтально, прогиб вниз: «Спят».
Два пальца колечком, поворот влево — вправо: (вопрос) «Все нормально».
Конечно, никакого особенного смысла в использовании жестов вместо слов сейчас не было: дети уж точно не проснулись бы от негромкого разговора в гостиной. Это была игра в рапорт с поста, маленький шуточный спектакль специально для Элис.
За несколько секунд в ее голове прокрутились отрывочные мысли.
… Негодяйка Флоранс разбирается в мужчинах лучше меня.
… Так уютно устроилась у него на коленях, что мне даже завидно.
… Мог бы проявить инициативу, он же мужчина, все-таки!
… Вот и проявил: уложил детей и ждал меня. А я чего хотела?
… Но у него ведь, наверное, есть какие-то другие женщины.
… И что дальше? Как будто у меня нет каких-то других мужчин!
… Мы оба достаточно взрослые люди, чтобы как-то с этим разобраться.
… Что меня останавливает? Я не уверена что так будет правильно?
… Тогда я единственный человек в доме, который в этом не уверен.
… Разве я не об этом думала, предлагая ему купить участок на двоих?
… Так что хватит морочить самой себе голову, это просто смешно!
Язык жестов-сигналов, применяемый в группах захвата, вообще-то, не приспособлен для романтических диалогов. Он слишком прям и конкретен. Но, с другой стороны, он сам по себе придавал этому безмолвному разговору легкую романтическую таинственность.