Искатели странного

 
Глава 5
Начальник Управления общественной психологии Иржи Боучек сидел за столом, уперев локти в столешницу, удобно умостив в ладонях подбородок и молча наблюдал за тем, как устраивается в кресле Беккер, один из лучших функционеров отдела «искателей странного», как прозвали этот подразделение сами его работники.
Отдел этот был в немалой степени детищем самого Боучека, поэтому ко всем его работникам Боучек относился весьма ревностно. А Беккер опоздал явиться с докладом почти на семь часов — в Управлении было заведено, что, вернувшись с задания, работники немедленно (по крайней мере с утра, если корабль приземлялся ночью) прибывали на службу, сдавая устный отчет руководителям. Сейчас день клонился к вечеру, «Искра», на которой летел Беккер, опустилась на опаленный бетон космопорта уже восемь часов назад, а Беккер только-только проскользнул бочком в дверь, неразборчиво бормотнул: «Можно?» — и, не дожидаясь ответа, потрусил к креслу, стоявшему подальше от стола Боучека.
Однако Боучек молчал, поскольку сейчас все должно было выясниться, в том числе и вопиющее нарушение Беккером установленного порядка. Вообще Беккер был не из тех работников, кто без действительно уважительной причины манкировал бы существующими установлениями.
Беккер наконец устроился в кресле, кашлянул и вопросительно уставился на Боучека. Боучек молчал, и Беккер пробормотал:
— Запись включи, Иржи, а то ты потом от меня еще и доклад по установленной форме потребуешь.
Начальник УОП, тихо сатанея, процедил:
— Что означали эти твои, с позволения сказать, докладные, которые ты присылал с Таврии?
— А чем это они тебя не устраивают? — невинно поинтересовался Беккер.
Боучек только тяжело перевел дыхание.
— Нет, в самом деле, — торопливо согласился Беккер, — растерялся я там. По нашей с тобой части вроде бы все было в порядке. Девчушка эта, Грей, сама оказалась потерпевшей. От законов природы. И никаких «зеленых человечков», никаких «эмиссаров» или там «резидентов». Никакого злого умысла!
— Стоп! А ты…
— Не перебивай! Если ты меня перебивать будешь, я тебе вообще ничего рассказывать не стану! Ну так вот, ничьего злого умысла я не обнаружил, но странности-то остались! И комиссия продолжала работать: Полетыкин с Михейкиным своими делами занимались, а я все факты раскладывал и местами менял. Вот такой вот пасьянс, по принципу — чем бредовее, тем лучше. И самым бредовым мне показалось, что все трое — и Крис Ионин, и Вера Грей, и Габровский — были превосходными ментоиндукторами. Ты ведь знаешь, Иржи, я сам неплохой индуктор, но рядом с Грей я просто терялся. Девчонка больна, ее напичкивают успокаивающими и снотворными, а я от ее ментосигналов глохну! Причем дает не только эмоции, но и образы. Я, как слепой котенок, вижу свет, но не разберу, что в нем.
Боучек не спеша достал сигареты и закурил.
— Дай и мне, Иржи! — тут же откликнулся Беккер. — Невкусно ведь одному курить. И вообще ничего хорошего в этих сигаретах нет.
— Ты не тяни, — уже мирно сказал Боучек, — не растягивай удовольствие.
— Так я же не тяну! Короче, подкинул я Михейкину идею — сильные ментоиндукторы в катастрофической ситуации. Причем с ног на голову поставил — ситуация стала катастрофической из-за того, что они сильные индукторы. Оттого и погибли. Самое удивительное во всем этом то, что я почти угадал. Михейкин на меня теперь с уважением смотрит.
— М-м-м? — вопросительно поднял брови Боучек.
— Да не могу я яснее изложить! — взорвался Беккер. — Все уже рассказал! Михейкин догадался, что при взрыве генераторов поля Фролова происходит непосредственное взаимодействие их поля с психодинамическим полем мозга. Причем мозг фактически управляет этим полем. Вот и все…
Боучек мерно кивал в такт словам Беккера. Впечатление было такое, словно он засыпает, и Беккер невольно слегка приглушил голос:
— Кстати, на обратном пути Михейкин с корабельным Мозгом просчитали: вероятность успешного… м-м-м… переброса через пространство — не выше полутора процентов. Так что Михейкину просто повезло. А Крису и Габровскому — нет. Выяснилось, что поле Фролова в принципе нестабильно при управлении ментоизлучением — конус, поставленный на вершину… Да ты об этом уже знаешь.
— Так! Ты закончил наконец? Давай начнем снова, с того места, где ты утверждаешь, что никакого злого умысла не усматриваешь. А НЕ ЗЛОЙ умысел ты в этом деле допускаешь?
—?..
— Да-да, именно так. Ладно, злого умысла тут вроде бы и нет. Пусть даже без «вроде бы». Но посмотри сам — пространство «сверлят» полем Фролова лет уже полтораста. Всяких… э-э-э… нештатных ситуаций было не счесть. А вот теперь вдруг как мешок прорвало: Крис, Габровский, Михейкин. Ты и то руку приложил. Ну не руку, так голову, идеи всякие выдавал…
— Гм-м… Интересно… Действительно, даже если события, каждое в отдельности, не являются странными, то в самой их кучности может крыться странность… Это же элементарно, Ватсон!
— Не ерничай, Беккер!
— Да я не ерничаю. Я злюсь. Это вот сейчас вроде как бы ясно становится, а когда ты там, да когда девчонка на грани срыва находится, на первый план совсем другие вещи выходят.
— Ладно тебе. Давай по существу.
Беккер вздохнул, встал с кресла, подошел к столу и осторожно положил в пепельницу погасшую сигарету.
Затем низко наклонился к Боучеку, упершись руками в стол:
— Изволь! Значит, в качестве рабочей гипотезы принимаем: хотя в данных происшествиях злого умысла нет, но к обнаружению «эффекта Ионина» людей подвело не стечение обстоятельств, а чья-то целенаправленная воля, не обязательно злая. А это допущение дает целый спектр предположений: во-первых, спонтанная телепортация при взрыве генераторов маловероятна. Во-вторых, повторение ситуации (случай с Габровским) еще более маловероятно. А уж Михейкин… Отсюда вывод: успешный пробой пространства, да еще трижды подряд — суть проявление чужого разума.
Следующее предположение: «чужие» хотели облагодетельствовать человечество, подарив ему идею нетехнотронной телепортации. Тогда просматривается опять целый каскад допущений: по-видимому, организму чужаков такое воздействие вреда не приносит. В первом случае (с Иониным) они просто не поняли, в чем дело, отнеся его гибель на воздействие взрыва. И лишь после смерти Габровского они поняли, что произошло. Кстати, успешное совершение Михейкиным «прыжков» позволяет предполагать, что именно «чужие» вмешались в качестве стабилизирующего фактора, — без этого вероятность благополучного управления процессом слишком уж мала!
— Клоун! — с отвращением сказал начальник Управления. — Значит, ты это уже обдумывал, если сейчас готовыми формулировками шпаришь! Какого же рожна ты тут комедию ломал? Чтобы я, очень тупой, твой отчет принял, тебя похвалил, а ты потом, очень умный, все вот это мне изложил?
— Извини, Иржи, не подумал, что ты так воспримешь. Конечно, я рассматривал такой вариант, да только уж очень это все зыбко. Хотел вначале от тебя подтверждение услышать, что я на верном пути.
— Ладно, закончим эти китайские церемонии, — проворчал Боучек. — Лучше подумай вот о чем: весьма возможно ментальное воздействие на людей. Ионин непосредственно перед взрывом мыслил именно в нужном направлении, что само по себе не очень удивительно, хотя достаточно маловероятно (обобщенная вероятность не выше четырех процентов). Габровский тоже подозрительно быстро сообразил, в чем тут дело. Цепочку «гениальных озарений» продолжают Михейкин и некто Беккер. Вероятность такой цепочки, как ты понимаешь, весьма невысока, во всяком случае, не более семнадцати процентов. Ну и, как ты сам заметил, в эту цепочку первыми оказались вовлечены ментоперципиенты.
— В цепочку вероятностей… А ты, значит, даже процент вероятности успел посчитать?
— Успел! Ты бы еще дольше с этой самой Грей нянчился. Цепочку вероятностей… Я бы сказал — цепочку невероятностей… Давай попробуем подбить итоги. Значит, мы выдвигаем гипотезу, что перед нами проявление чужого разума. Процент вероятности такой гипотезы равен примерно семидесяти трем процентам. Негусто, но заметно выше среднестатистической погрешности…