Искатели странного

Это был ответ вполне в духе Вайтулениса — добросовестный, только на вопрос и только в буквальном его смысле. И ни словом больше.
Беккер развеселился — он представил себе, как Иван, прямой и строгий, педантично обходил пляж, вглядываясь в распростертые полуобнаженные тела. И он сказал:
— Я рад тебя видеть, Иван. Вайтуленис молча кивнул. Беккер спросил:
— Ты будешь купаться?
— Нет, не буду, — покачал головой Вайтуленис. — Я посижу немного у моря и пойду. Я обещал вернуться к ужину.
«Да, — подумал Беккер, — уж если Иван обещал вернуться, значит, вернется. Это — как стихийное бедствие. Его можно предвидеть, можно вычислить, но отменить нельзя».
Он встал и прошел к автомату, осторожно ступая босыми ногами по колкой сухой гальке. Через минуту он вернулся с двумя порциями оранжада в пластиковых стаканчиках. Один стакан он поставил на подлокотник шезлонга Ивана, второй с наслаждением выпил. Оранжад был холодный и отдавал хвоей. Пустой стакан Беккер бросил на землю, чтобы нашли киберуборщики. «Интересно, что все-таки Ивану нужно?» — лениво подумал он и вспомнил, что не так давно разговаривал с Боучеком и разговор их коснулся Вайтулениса, но только мимоходом, а вообще-то речь шла о Бартате, планете земного типа в системе Е-84. Они так тогда и не решили, нужно ли Беккеру лететь.
Вайтуленис пошевелился и бесцветным голосом сказал:
— У меня есть к тепе отин вопрос и отна просьба. Ты толшен лететь на Партат? Мне нато немноко танные от Институт физики пространство. Соловьев опещал и сапыл прислать. Нато ему теликатно напомнить. Я ему коворил по видео. Еще раз неутобно. Хотел просить тепя…
Словно потянуло вдруг по ногам холодным воздухом. Беккер внутренне подобрался — что-то здесь было не так, хотя он пока не мог понять, что именно. Просто насторожило, что Иван заговорил о Бартате сразу после того, как о нем вспомнил сам Беккер. Конечно, удивительного ничего нет, если он Беккера искал для того, чтвбы попросить забрать данные. Обычное совпадение. Но Беккер не верил в совпадения, были случаи потерять веру. Да и почему вдруг к нему? Ведь о том, что он собирался лететь на Бартат, знал только Боучек, а Боучек всегда с излишней серьезностью относился к тому, что называлось служебной тайной. Тем более сейчас, когда Боучек по старости отошел от дел, никому рассказать о том разговоре он не мог.
Беккер откинулся на спинку шезлонга и зажмурился. «Надо спросить, откуда он узнал, — подумал Беккер. — Если сошлется на Боучека, значит, врет…»
— А почему ты решил, что я собираюсь на Бартат? — спросил он на интерлингве и чуть приоткрыл глаза.
Вайтуленис сидел все так же, и так же у кисти его левой руки стоял запотевший стаканчик с оранжадом. И ответил он так же по-русски, все так же коверкая слова:
— Не снаю. Мне показалось, что ты тута сопирался. Мошет пыть, кто-нипуть мне скасал? Та, точно, кто-нипуть скасал! А ты что, не сопирался?
— Нет, — ответил Беккер на интерлингве. — Не собирался. Ты ошибся, Иван.
— Это очень жаль, — перешел на общеземной язык и Вайтуленис.
Он встал, длинный и сухопарый, и гравий коротко простонал под ногами. Тень его легла на бедра Беккера, словно кто-то коснулся кожи прохладным шелковым платком.
— Жаль, — повторил Вайтуленис и с Надеждой спросил: — А может, полетишь? На днях?
Беккер молча пожал плечами. Вайтуленис посмотрел на него сверху и сказал:
— Да, по-видимому, я ошибся. Перепутал. Hy извини, Альфа. До свидания..
Он повернулся и пошел, уверенно и твердо ступая замшевыми мокасинами. Беккер не повернул головы, не сказал ничего — не тот был человек Иван Вайтуленис, чтобы говорить ему что-либо на прощание. Вместо этого он перегнулся через подлокотник, дотянулся до второго стакана с соком и выпил и его. Сок нагрелся. Беккер бросил стаканчик, попытался было сидя задремать на припеке, но не смог. Он поднялся и пошел к глайдеру, в котором оставалась одежда.
Беккер залез в душную кабину, задвинул колпак, но двигатель включать не стал, «Интересно, расспрашивал ли кто-нибудь Боучека?» — пробормотал он и взялся за блок-универсал, но Боучека не вызвал, потому что увидел, что блок-универсал включен на запись. Беккер так впоследствии и не мог объяснить, почему вдруг решил прослушать запись. Он расстегнул браслет, снял блок и сунул его в нишу на приборном щитке. На руке от браслета осталась красная полоса. Беккер стряхнул с кожи прилипшие крупнозернистые песчинки, мимоходом подумал: «Видимо, когда песок стряхивал, запись и включилась», — и нажал кнопку на пульте. Послышались отдаленные голоса, смех, плеск воды. Потом — очень громко — и он торопливо убавил звук — его собственный голос произнес: «А почему ты решил, что я собираюсь на Бартат?» Последовала долгая пауза, затем опять зазвучал голос Беккера: «Нет, не собирался. Ты ошибся, Иван». Беккер с каменным лицом включил запись с самого начала — голоса Вайтулениса на ней не было. Совсем.
«Так, — думал Беккер, торопливо выбравшись из глайдера й быстро шагая к пляжу, — так… Чувствовал ведь, что здесь что-то неладно…» На берегу все было по-прежнему. Шезлонги стояли, доверительно повернутые друг к другу, на деревянном подлокотнике одного из них еще оставался чуть приметный влажноватый кружок. К пустым стаканчикам, подхалимски поглядывая на Беккера синеватым зрачком объектива, подбирался похожий на черепашку уборщик.
Беккера охватило чувство разочарования. Еще там, в глайдере, ему вдруг показалось, что вот сейчас все станет ясно. Это ощущение крепло, пока он бежал сюда, а тут вдруг пропало…
Девичий смех отвлек его. Девушки уже выкупались и снова расположились поблизости — кто сидя, кто лежа, кто обсыхая на ногах. Потом они затеяли игру в мяч, и Беккер решил, что нечего тут стоять в полном облачении, как только что Иван. Хотя на Беккере и были всего лишь джинсы и легкая рубашка, но и они казались чопорными в сравнении с условными купальниками на тугих девичьих телах.
Беккер вернулся к глайдеру, достал свой блок-универсал, но вызвал не Боучека, как поначалу собирался, а запросил через информаторий личный индекс Вайтулениса. Автомат равнодушно сообщил, что абонента с такими данными нет. Беккер подобрался — это означало, что Ивана Вайтулениса нет в живых.
 
Глава 2
Поль Гарднер, новый начальник Управления общественной психологии, не ожидал Беккера, но явно обрадовался его появлению:
— Ага! На ловца и зверь!..
Отодвинув в сторону бумаги и откинувшись на спинку стула, он с приязнью наблюдал, как Беккер неторопливо пересекает залитое солнцем пространство кабинета и усаживается в кресло у стены. Кресло было мягким и огромным, Беккер забыл об этом и утонул в нем, но пересаживаться не стал. Гарднер подумал, затем поднялся из-за стола, обогнул его, подвинул второе кресло и уселся боком на подлокотник. Кресло крякнуло, но выдержало.
— Хоро-ош! — послал Беккер менто.
— А как же! — вслух откликнулся Поль.
Он действительно был хорош — двухметровый блондин с волевым лицом супермена. «То-то небось девки без ума», — подумал Беккер. То ли Беккер непроизвольно послал ментосигнал, то ли Гарднер был сегодня особенно чуток, но мысль Беккера он уловил и беззаботно расхохотался:
— Падают направо и налево, десятками!
Беккер ханжески поджал губы и покачал головой, и Гарднер тут же сменил тон:
— Ну ладно, геноссе Беккер, шутки в сторону, — подчеркнуто деловито заговорил он, лишь в глазах теплилась озорная искра. — Прошу выкладывать, чему обязаны вашим досрочным возвращением из отпуска?
Гарднер до повышения был, как и Беккер, начальником сектора. Правда, в отличие от Беккера, в УОП он был почти новичком — пришел из Службы безопасности Северо-Западного района, охватывающего территорию от Архангельска до Лондона и от предгорьев Альп до норвежских фиордов. До назначения на пост начальника Управления он с Беккером, встречаясь иногда на совещаниях, обменивался доброжелательными улыбками. Важнейшим нововведением, которое он сделал, только лишь приняв пост, было создание Сектора безопасности, куда он перетащил знакомых по службе в СБ ребят — сплошь накачанных, изо всех сил тренированных, и вообще с которыми не шути. Так, во всяком случае, воспринимал их Беккер…