Аномальная зона

Лаз в стене не производил впечатления надежного средства доставки в уединенный таежный уголок. Я приблизился к нему по стеночке, осветил обвалившиеся края. Дверца наполовину сгнила, но стальные петли держались. Дверь была открыта. Я глянул внутрь. Убийца удалился: чего ему тут сидеть? Застрелить неприметного руководителя отдела оперативного вмешательства в структуре грозного Корпуса охраны? На кой я ему сдался... Узкий проход, там пройти можно, только согнувшись и сжав плечи. Бегуны богатырями не были, их такой формат устраивал. Прогнившие распорки, глубокие трещины в потолке и стенах, невкусный запах... Я несколько промешкал, чего не стыжусь. Приступы клаустрофобии случаются с каждым. Двинулся вперед, попутно осмысливая обстоятельства. У беглых заговорщиков была назначена встреча в землянке – в глухом лесу у деревни Цаплино. В селе мы их и зафиксировали за час до рассвета – они покинули избушку, в которой ночевали, шагали по дороге. Коллеги бесились, почему не берем? А на меня вдруг дурь напала. Ведь фигуранты явно направлялись к кому-то на встречу. Почему бы не убить еще одного «зайца»? А «заяц», видно, обнаружил, что за фигурантами осуществляется наблюдение, и предпочел их убрать, чтобы самому не спалиться. Или изначально имелась такая задумка – ликвидировать информированных неудачников, от которых пользы никакой, а вреда – очень много...
Я запнулся о неровность в полу, выронил фонарик. Машинально нагнулся за ним и задел плесневелую укосину, подпирающую одновременно несколько досок в потолке. Слепой черт! Распорка просто рухнула, переломившись. Страшный треск, посыпались доски. Одна свалилась мне на голову – хорошо, что голова была в кепке. Я попятился, резонно полагая, что это только начало. И точно – земля посыпалась тонкой струйкой, потом несколькими тонкими струйками, потом все стало рушиться, ломаться, складываться... Но меня уже там не было. Перебирая конечностями, как собака, зарывающая свои фекалии, я пятился к выходу. Рановато еще на свалку истории... А за мной лавиной катилась земля, рушились спрессованные глыбы. Я вывалился из отверстия, отдавив ногу кому-то покойнику. На этом светопреставление и завершилось. Обрушение оказалось локальным. Заскрежетала дверца, выпадая из петель. Я зажмурился (и зачем, в полной-то темноте?) – от меня уже мало зависело. Настала тишина – хрупкая, вопросительная. Только пыль стояла столбом. Стараясь не дышать, не чихать, не кашлять, я дополз до выхода. Потери минимальные – один фонарь и чувство собственного достоинства...
Не чувствуя лица, я выбрался на поверхность. В лесу ничего не менялось.
– Вас ничто не смущает? – зарычал я.
– Землетрясение, что ли? – осведомился из-за дерева Хижняк.
– Михаил Андреевич, ты что там, природу преобразовываешь? – прокричал из леса Шафранов.
Я рычал, как зверь, поднимая этих бездельников. Почему я должен за всех отдуваться?
– Вы где должны быть?! – орал я. – По вашей милости ушел убийца! А ну, подъем, достали оружие, прочесывать лес!
Минут пятнадцать мы бегали кругами вокруг землянки, вытаптывая тайгу. Расширяли радиус, но так и не нашли точку пересечения двух «миров». Очевидно, она была хорошо замаскирована. Но я еще не отошел от стресса. Ну, нашли бы мы этот лаз – и что? Можно подумать, там осталась записка с подробным объяснением, кто убил, зачем убил, и рецептурой народного средства для оживления покойников...
– Искать! – рычал я.
– Мы что тебе, собаки? – обижался, воюя с буреломом, Шафранов. – Добавил, блин, веселого идиотизма... Неужели непонятно, что все это пустое?
Славик Топорков прокричал из оврага, что нашел грибы. Растут, как опята, дружными семейками, но, судя по тому, что не сезон, это, скорее всего, не опята. Разве бывают они в начале лета? Хижняк провалился в лисиную нору и выражался вполне конкретно – он, видите ли, ботинки новые получил на складе, а теперь их осталось только выбросить. Что он будет объяснять жадному каптеру Скородеду? Тот же каждую пару как от сердца отрывает!
– Ладно, – проворчал я, – закончили утреннюю разминку. Всем к землянке. Вызываем труповоз и эксперта.
– Все? – обрадовался Шафранов. – Можно расслабиться?
Мы сбредались, пропотевшие, к землянке. «Землетрясение» имело локальный характер: просела земля в том месте, где произошел обвал. Возможность добраться до покойников сохранялась. А то доказывай потом, что они там точно были и это не ты их убил. Идиотизма в следственных структурах Каратая не меньше, чем во всей правоохранительной системе России. Имелся даже аналог «особого отдела». Сидели надутые службисты, не имеющие опыта ни боевой, ни оперативной работы, и требовали от тебя, чтобы ты доказал им свою непричастность к семейству верблюдов...
Подчиненные садились на землю, доставали сигареты. Я стащил с себя куртку, обстучал об дерево. Дурная процедура – пыль из подземелья смешалась с потом и не желала вытряхиваться.
– Испачкался, командир? – пошутил Шафранов.
Я послал его куда положено, связался по коммуникатору с базой и описал некрасивую ситуацию. Обещали подъехать.
Нехорошо мне было этим утром. Предчувствия подкрадывались. Каждый день в течение последнего года ко мне подкрадывались предчувствия, но сегодня они даже не прятались. Виновен во всем случившемся был только я. Подвела интуиция. В итоге фиаско. Коллеги деликатно помалкивали – им не надо объяснять, на кого посыплются шишки. Напрасно я орал на них, нормальные ребята. Год назад я был уверен, что вся масса народа, обслуживающая бесчеловечный режим в Каратае, – сплошь и рядом отморозки. На деле все было сложнее. Каратай сломал немало судеб, кому-то облегчил жизнь, для кого-то стал райским подарком. Одни – от безысходности, другие – от желания заработать, третьи – по духу авантюристы...
Я подбирал себе команду восемь месяцев назад – присматривался к людям, оценивал их качества. Крепыш Хижняк шестнадцать лет проработал в криминальной милиции сибирского городка. Дослужился до заместителя начальника райотдела. Я наводил о нем справки (кто сказал, что, сидя в Каратае, нельзя получить информацию с «материка»?). Рекомендации положительные, работал чуть больше прочих, взятки брал чуть меньше. Подчиненными не прикрывался, участвовал в операциях по задержанию опасных преступников.
Сгубил товарища, как водится, прекрасный пол. История проста, как штыковая лопата. Отмена командировки в последний момент, радостное возвращение домой, безрадостная находка в кладовке – какой-то голый мужик. Субъект, из которого он самозабвенно выколачивал душу, оказался заместителем директора местного градообразующего предприятия и близкой родней тамошнего мэра. В больнице выяснилось, что пара сломанных ребер, порванные ушные хрящи и разбитая носовая перегородка – это только начало скорбного списка. Пострадавший выжил, уголовное дело не завели, но из милиции пришлось уйти. Бросил все – жену, квартиру, дочь шестнадцати лет, перебрался в глухой райцентр, стал отстраивать сгоревший дом, возделывать огородик. Встреча с говорливым малым – прирожденным психологом. Тот, естественно, оказался вербовщиком. Ненавидел Хижняк эту страну, ненавидел населяющих ее людей. Не сказать, что полностью поверил «зазывале», но решил рискнуть. В Каратае популярно объяснили – либо трудишься, не задавая вопросов, по прежней специальности (не начальством, разумеется), либо добро пожаловать за колючку – работы в концлагере много. Когда я встретил его восемь месяцев назад, это был угрюмый социопат и ксенофоб. Нынче прошлое отпустило, и единственная в жизни женщина мерещиться стала меньше...
– Что-то бледный ты, Славик, – посочувствовал Шафранов. – Отдышаться не можешь.
Топорков действительно не мог отдышаться. Расстегнулся до пупа, обмахивался отворотами куртки. Раскраснелся, физиономия лоснилась от пота.
– Загоняли вы меня, – объяснил он, отдуваясь. – У вас же не выпросишь освобождение от физкультуры...
Топоркову в апреле исполнилось двадцать пять. Просто оторопь берет – до чего причудливы изгибы судеб. Выпускник школы милиции, разряд по боксу, секция самбо, полтора года в Каратае... и пацан пацаном. Не взрослеют некоторые. Отправили зеленого мальчишку после выпуска участковым в мой излюбленный Марьяновский район. Отработал месяц, и тут нашептал ему один из местных алкашей, что пойдет через Быстровку на север партия стрелкового оружия: мол, слышал разговор на берегу двух неизвестных. Топорков не поверил: куда на север можно слать оружие? Каратай под боком, но кто о нем знает? Решил, однако, проверить. С ОМОНом в сельской местности в наше время туговато. Мобилизовал двух местных искателей приключений – и в путь. Контрабандное оружие действительно перевозилось. Но убедился он в этом лишь после того, как неизвестные в ночи спровадили к праотцам добровольных помощников и самого чуть не кокнули. Жить хотелось невыносимо. Он бежал, прятался в бурьяне за околицей. А когда его догнали, двоим переломал челюсти, а третьего жердиной от плетня избавил от сутулости (и от необходимости принимать вертикальное положение). «Одаренный» паренек кого-то заинтересовал, его не убили, хотя желающих было достаточно. Очнулся он в бараке и был поставлен перед нехитрым выбором – либо трудиться за жалованье, либо без. Потрясение выбило из головы весь юношеский идеализм, что и определило дальнейшую судьбу Топоркова. Караульное подразделение в долине Падающей Воды, охрана тамошнего феодала, мелкая должность в отделе обеспечения операций Корпуса охраны...