Венесуэльский заговор

– Первый пошел! – стоя у люка, скомандовал сам себе команданте и сильно оттолкнувшись, ушел вниз.
Батяня сразу же прыгнул следом. В полете время весьма ограничено, несмотря на то что секунды здесь кажутся гораздо более долгими, чем на земле. Падая вслед за президентом Венесуэлы, Лавров опытным глазом сразу же увидел и оценил то, что происходило с его напарником.
А происходило непредвиденное и худшее, что бывает в таких случаях – команданте дернул за кольцо, вытяжной парашютик вышел, но не раскрылся. На этот случай у каждого парашютиста имеется «запаска», но самое ужасное было дальше – у президента не раскрылся и запасной купол. Все это, естественно, происходило на глазах у Лаврова. Думать не оставалось времени.
Батяня развел руки и ноги и постарался выпрямиться. Когда летишь камнем вниз, сделать это совсем нелегко, но он привел свое тело в нужное положение, сразу же перестав кувыркаться. Управляя в полете руками и ногами, мчался вниз в упругом воздухе, бившем в лицо. Майор приближался к Уго, стремительно несущимся вниз с ускорением свободного падения.
Промахнувшись на первый раз, Батяне все же удалось поймать падающего президента боливарианской республики за руку, подтянуть к себе и пристегнуть. Майор дернул за кольцо. Вверху раздался хлопок, следом за этим Батяня почувствовал характерный толчок. Над головой у двух десантников, наполнившись воздухом, раскрылся купол. Со вздохом облегчения майор убедился, что его парашют сработал без накладок. Внизу их готовилось принять плато. Что к чему – придется разбираться на земле.
Следом за этим оба заметили вспышку со скал, а вверх устремилось что-то, до боли напоминавшее ракету. В таких случаях майор не ошибался – так случилось и на этот раз. Прочертив дугу, ракета ударила в вертолет. Звук взрыва разлетелся далеко вокруг. Машина мгновенно потеряла управление, завертелась и стала терять высоту. Падая, она перевернулась, и теперь все еще крутящиеся лопасти оказались внизу.
С тоской глядя на беспомощную, доживающую последние мгновения вертушку, Батяня все же с облегчением думал о том, что произойди это чуть раньше, когда они еще находились на борту, все сложилось бы совсем плохо. Да и выпрыгнуть уже не удалось бы – падающая «мясорубка» разрубила бы их на кусочки.
Вертолет падал в глубокую расщелину. Взметнувшееся оттуда пламя ознаменовало финал машины и пилота. Тем не менее сейчас самым важным для десантников являлась посадка. Что будет дальше, выяснится на земле.
Управляться с «Кинжалом», несущим на себе двойной груз, было не так уж просто, но при опыте Батяни и команданте это оказывалось выполнимой задачей. Лавров подтягивал стропы, целясь в обозначенное место посадки. Впрочем, о простом приземлении пришлось забыть через несколько секунд. Как выяснилось, приключения на этом не закончились. Пришлось выдержать новое испытание. Воздух рассекли автоматные очереди. Лавров поднял голову – в куполе появились дырки от пуль.
– Ничего себе испытание парашюта! – прокричал майор.
Но думать, кто стреляет и зачем, сейчас не имело смысла. Батяня потянул за стропы, уводя парашют в сторону, за скалу, которая уступом разрезала эту часть плато. Территория здесь была чрезмерно пересеченной, так что требовалось проявлять чудеса эквилибристики, чтобы выбрать более-менее удобную площадку для посадки, да еще и попытаться оторваться подальше от того места, с которого по ним немилосердно палили из автоматического оружия.
Глава 16
Мигель Мендоза, щелкнув зажигалкой, зажег сигарету, выпуская ароматный дымок. Ждать, судя по всему, оставалось недолго. Он еще раз огляделся – пока что все шло по плану. Его люди появились здесь загодя, задолго до этих идиотов из охраны и тех, кто прибыл с ними. Колумбиец всмотрелся в бинокль и иронично хмыкнул – к фуршету готовятся! Столики расставляют, дорожки раскатывают. Ну, ничего, он устроит им фуршет. На закуску они получат свинцовые пилюли, которые плохо усваиваются.
Такого же мнения был и один из его подручных – коренастый метис. О том, что жизнь его прошла не в стенах университета, свидетельствовала физиономия Рафаэля. Смуглая кожа была изборождена несколькими шрамами, а особым акцентом в этом «натюрморте» являлось отсутствие левого глаза. Черная повязка, скрывавшая хоть в какой-то степени такой неприятный дефект, проходила наискось лица, придавая ему зловещий, прямо-таки пиратский вид.
– Глядя на все эти приготовления, Мигель, у меня даже в глотке пересохло, – заявил он, – я бы сейчас не отказался промочить горло кое-чем из того, что у них там сейчас выставлено.
– Успеешь, – процедил Мендоза, – сначала дело надо сделать, а уж потом будем отдыхать.
– Так-то оно так, – согласился метис, – а все же почему так получается? Одним все, а другим ничего! Где равные возможности для всех граждан страны, о которых я слышу на каждом перекрестке? Где же справедливость на свете, спрашивается?
– Вот мы ее с тобой в скором времени и восстановим, – в тон ему ответил главарь наемников.
Оба весело оскалили зубы.
– А помнишь ту последнюю историю, когда нам пришлось выступить в роли революционеров, наследников идей Че? – спросил метис.
– Это когда мы отправили на тот свет целую деревню? Еще бы! – кивнул Мендоза.
То, о чем говорил Рафаэль, был одним из многочисленных «сюжетов», регулярно происходивших с Мендозой и его компанией во время «работы». Работа у них, правда, была специфичной, но здесь уж, как говорится, у кого какой талант. В тот раз им заплатили за то, чтобы отряд под видом «красных партизан» уничтожил деревушку, затерянную в горах. Работа была легкой и сделали они ее качественно, чисто. Мендоза причмокнул губами, вспоминая, как пылали дома, покрывая под развалинами трупы детей, женщин, стариков… Тогда им было приказано оставить в живых одного из жителей деревни. Вот он-то и стал единственным и нужным свидетелем для тех, кто был заинтересован в этой истории. И позднее рассказал о зверствах, учиненных «красными».
– Неплохо мы поработали тогда, – продолжил метис, – эх, и погулял же я тогда на те денежки. Жаль только, что быстро закончились.
– Надо быть экономным, – поучительно сказал Мендоза.
– Ну, не знаю, – покачал головой его помощник, – возможно, оно и так, а только я живу иначе. Сколько каждому из нас лет осталось – никто не знает. Может, завтра получишь разрывную пулю в голову, а может, и дотянешь до глубокой старости. Хотя для нас это вряд ли возможно. Скорее всего – первый вариант.
– Не каркай! – озлобленно произнес Мендоза.
– Так вот лучше прожить жизнь весело, – наставительно поднял палец метис, – а если всегда рассчитывать на завтра и все откладывать на потом, то это «потом» может и не наступить.
Главарь вполуха слушал рассуждения помощника и пренебрежительно ухмылялся одной стороной рта. Кому, как не ему самому, Мигелю Мендозе, знать о том, что будет завтра! У этого сброда, с котором он вынужден якшаться по необходимости, жизнь-то как раз будет недолгой. Кто-то погибнет от пули, кто-то сгниет за решеткой, но уж он себя оставлять в дураках никак не позволит. От сегодняшнего дела зависит слишком многое, чтобы вот так проворонить это. Все меняется, и теперь ему наконец-то предоставляется такая долгожданная возможность, чтобы выбиться в люди. Подобный шанс бывает нечасто, и уж он его не упустит!
Да, что ни говори, а с такими денежками, которые он получит по завершении операции, можно будет преспокойно завязать со столь опасной работой и уйти на «пенсию».
– Вот они! – прокричал одноглазый, указывая на еле видимый вверху вертолет.
Мигель, прищелкнув языком, принялся ждать. Было ясно, что ожидание подходит к концу.
– Что такое? – вдруг пробормотал он, растерянно глядя вверх, где появился цветок купола. – Ничего не понимаю…
Тем не менее его люди действовали по заранее утвержденному плану. Один из боевиков, находившийся далеко в стороне, отправил ракету, угробившую вертолет. В другое время Мендоза порадовался бы беспомощно кувыркавшейся вертушке, но сейчас ему было не до этого. Его занимал парашют.