Грехи отцов

В виски ударила кровь, стало душно. Егор выбрался из машины, постоял, оглядываясь, и сел на траву у заднего пробитого колеса «зеленой» – «Чероки» завалился на левый бок и сел на диск. Крики, ругань и лютый мат неслись откуда-то сверху и со стороны, Егор особо не прислушивался, а смотрел на обильно цветущий куст черемухи, на сочные лопухи под ним, на одуванчики и ряску на болотине с каким-то новым чувством. Обычное дело – пруд с лягушками, лопух, мошка, что вьется у лица… А ведь мог больше никогда этого не увидеть.
Ругань стихла, зашелестела трава, Егор поднял голову. Это был Федерат, он поглядел на Егора, перегнулся через него и принялся расковыривать обшивку салона.
– Хлопушка, говоришь? – Он кинул на колени Егору крохотный камешек, оказавшийся довольно тяжелым. Егор покрутил его в пальцах, вернул водителю.
– Свинец, – сказал тот, разглядывая находку, – от пули из «стечкина», скорее всего. Или «калаша», черт его знает. Ты сегодня второй раз родился.
Он подмигнул Егору и запустил пулю в болото, повернулся к отцу. Тот подошел с другой стороны, неловко придерживая автомат за рукоять.
– И ты, командир, тоже. Мои поздравления.
Федерат приложил ладонь к груди и слегка поклонился. Отец ругнулся, уже беззлобно, подошел ближе.
– Ты его видел?
– Да, красная «Мазда». Тебя на переходе ждали. Бомж нам глаза отводил, он же и петарду кинул. Спецы поработали, их повадки издалека видно.
– Так ты точно не видел? – поразился отец. – А я думал…
– Страховался, – перебил его Федерат, – лучше испачкаться в грязи, чем в крови. Решил, что, если ошибусь, за побитые машины ты у меня из зарплаты вычтешь, но угадал, как видишь.
– Угадал, – выдохнул отец. – Я тебе теперь должен…
– Сочтемся. Дай-ка сюда.
Он аккуратно отобрал у отца автомат, проверил магазин и передернул затвор. Что-то негромко лязгнуло, Федерат поднял ствол.
– Пойду гляну, что да как. Здесь ждите.
– А где мы? – крикнул Егор ему вслед. Федерат обернулся с чуть изумленным видом.
– Ты не понял, разве? Это ж Торгашинское болото, здесь журавли гнездятся. У меня дед тут всю жизнь егерем проработал, я пацаном здесь все облазил. Мост тут был, в две доски, но я его сломал. Вызывай подмогу, хозяин, вдруг не я один про это местечко знаю.
И исчез в черемухе быстро и бесшумно, как дух нечистый. Отец поглядел ему вслед, подал Егору руку, рывком поднял на ноги.
– Испугался?
Егор не ответил, смотрел на машину. «Зеленой» пришел конец – стекла прострелены, водительская дверь навылет, вся помята, точно ее пинали, как мячик, боковое зеркало с левой стороны исчезло, передний бампер выдран с корнем и где-то потерялся, диски с колес сорваны.
– Думал – конец нам, – просто сказал отец, идя следом за Егором, – а я завещания не оставил. Надо к нотариусу сходить, а то накроет вот так, на дороге… Кто ж постарался?
Егор повернулся и поймал на себе тяжелый взгляд. Отец смотрел в упор, и уже не с тревогой, как недавно, а со злостью и досадой, точно ненавидел в этот момент собственного сына. Егор попятился, споткнулся на мокрой кочке и едва не упал.
– Это не он, – проговорил Егор, – не он, точно.
Отец отвернулся, поглядел вбок. Через лопухи шел Федерат, автомат он держал стволом вниз.
– Тихо пока. – Он отмахнулся от комаров и подошел ближе. – Ну что? Дозвонился?
Отец отвел от Егора взгляд, потянул из кармана трубку, включил ее. Покрутился на месте, поднял, отошел вбок и влетел ботинком в болотину. Ругнулся, прошелся вдоль черемухи и вернулся к машине.
– Сигнала нет. – Он глядел то на голубоватый экран, то на Егора. Тот выхватил у отца трубку и моментально оказался на капоте «Чероки», откуда перескочил на крышу. Металл гнулся под ногами, машина вздрагивала от каждого шага, Егор повернулся так и этак, и тут в углу экрана появилась одна коротенькая вертикальная полоска.
– Есть! – крикнул он. – Есть сигнал!
– Синюю кнопку нажми, – кинулся к машине отец, – там первый же номер…
Мог бы и не стараться – Егор давно изучил это чудо техники, выбрал номер Павлова, нажал вызов и едва не заорал от радости, услышав знакомый голос.
– Дядя Коля! – крикнул он в микрофон. – Мы в болоте сидим! Приезжайте за нами! Нас обстреляли, но все нормально, у машины колесо пробито, ехать нельзя! Отец здесь, но он внизу, там связи нет!
– Кто обстрелял, когда, где? – чуть быстрее, чем обычно, говорил Павлов. Одновременно он говорил еще с кем-то, коротко и отрывисто, прикрывая ладонью трубку.
– На Воробьевке! – выкрикнул Егор. – Из красной «Мазды»! А кто – я не знаю…
– Орехов, сука! – заорал снизу отец. – Это Орехов, сучий потрох, больше некому!
– Почему? – крикнул Егор, покачнулся и кое-как удержал равновесие, даже трубку не уронил, хоть та норовила выскользнуть из рук. Павлов орал что-то издалека, но Егор его не слушал.
– Почему? – передразнил отец и содрал пиджак, швырнул его на капот. – По кочану, придурок! Слезай! Слезай, и я тебе объясню!
Федерат осторожно тронул Черкашина-старшего за плечо, тот отмахнулся и грохнул кулаками по капоту.
– Почему, спрашиваешь? Да больше некому, и ты сам это знаешь!
Знает, конечно. Черкашин и Орехов – два хозяина в городе, как два медведя в одной берлоге, вместе им не ужиться: тесно, маловат городишко для двоих. Конкуренция, дележка территории, недопонимания, переходившие в разборки, примирение и снова стычки. Не зря отец «калаш» с собой прихватил, когда в школу ехал, не для Веры, понятное дело, и не для Капустиных.
– От него клиенты ко мне бегут – я беру дешевле и работаю без выходных! – орал отец. – Вчера еще двое переметнулись, ювелир и сестра его! А до этого еще трое! Витек озверел, встретиться позвал, а я, дурак, согласился! Хотел ему вариант предложить – он мне не мешает, а я в его могильные дела не лезу!..
Отец осекся, зло глянул на сына и отвернулся. Федерат, до того тихо стоявший в сторонке, дернул головой, глянул на отца, на Егора, и тому снова стало не по себе – будто вновь тот жуткий свист услышал. И понял вдруг, что уже никогда его не забудет, до конца своих дней, до смерти, что час назад пролетела над головой, и даже краем не задела. Но это сегодня, а что будет завтра, а если их все же найдут…
– Егор! – проорали из трубки. – Егор, вы где!
– Болото Торгашинское, – сказал он, – где журавли живут.
– За мостом! – подсказал Федерат. – От деревни налево по бетонке.
– Ждите! – Из трубки донеслись гудки, Егор покрутил трубку в руках, кинул ее отцу. А сам так и остался стоять на крыше, потом сел, поджав ноги.
– Это не он, – повторил Егор, глядя отцу в глаза, – ты не прав.
Отец зло выдохнул, содрал с шеи галстук, расстегнул ворот рубашки, поглядел на сына и вдруг улыбнулся.
– Мозги включи, дурак, – спокойно сказал он, – почему твой дружок с нами не поехал, а? В библиотеку он шел? Ну, что скажешь?
Крыть было нечем, и Егор молчал. Федерат то поглядывал на них обоих, то вертел головой по сторонам. Но вокруг было тихо, упоительно пахло черемухой и свежестью, в болоте заходились кваканьем лягушки, заглушая одинокого соловья.
– Слезай. – Отец уселся на капот, положил мобильник рядом. Егор кое-как сполз на траву, сел в машину, уставился в спинку переднего сиденья. Отец прав – Влад что-то знал, раз отказался поехать с ними. Знал и не сказал… Это или предательство, или…
– Он не знал! – повторил Егор. – Откуда ему…
– Конечно, не знал, – равнодушно отозвался отец, – я не сомневаюсь. Дело не в этом.
И умолк, поднял лицо к солнцу, зажмурился. Егор подобрал с пола газеты и выпавшие из сумки учебники с тетрадками, принялся запихивать их обратно. Листы рвались, мялись – он точно вымещал на них злость и досаду: ну почему, почему его лучший друг оказался сыном заклятого врага отца? Почему так вышло, почему нельзя ничего изменить? Почему так получилось?..
Подошел Федерат, сел на водительское место, положил «укорот» на колени. Поднял с пола учебник по алгебре, пролистал, подал Егору.