Золотая рота
– Присоединяйся, – снисходительно разрешил Калманович.
Покосившись влево, Куприн обнаружил, что сидящая за проходом женщина бросает в его сторону недвусмысленные «послания». Немного смутилась, перехватив его взгляд, но тут же заулыбалась, протянула узкую ладошку:
– Сикорская. – Покосилась на облизнувшегося Грибова, засмеялась: – Просто Сикорская. Галина Игоревна. Ведущий научный сотрудник в Институте ядерной физики Сибирского отделения Академии наук.
Для «ведущего научного сотрудника» она была сравнительно молода и недурна собой. Узкое лицо, роскошные каштановые волосы, заколотые на висках невидимками, отсутствие каких-либо жиров под облегающими джинсами и легким жакетом.
– Ничего себе, – грубовато оценил Калманович. Смерил женщину раздевающим взглядом. – Прошу прощения, мадам, от вас не фонит?
– Фу, – поморщилась Сикорская, – какой примитив. Фонит, уважаемый россиянин, еще как фонит.
– Вы одна? – полюбопытствовал Грибов.
– Одна и впервые, – засмеялась женщина. – Предыдущие годы жила в заточении в замке великана. Вы должны быть в курсе, уважаемые соотечественники, в какую недостижимую мечту превращается в наше время слово «отпуск». Удивляюсь, как мои мозги еще не утекли за рубеж… – Словно ненароком, она мазнула взглядом Андрея и быстро провела язычком по нижней губе.
И снова неприятные ощущения – за спиной у Сикорской сидели двое и, не моргая, смотрели ему в глаза. Он не подал вида, что неприятно, – любезно улыбнулся. Женщина постарше Сикорской – когда-то была хороша собой, да и сейчас еще недурна (в полумраке), – отозвалась смущенной улыбкой и машинально потеребила мочку уха – жест, давно изученный психологами. Мальчик лет тринадцати, сидящий рядом с ней, не улыбался. Он был какой-то странный – прямой, как шпага, в очках, с редкими, тонкими волосенками, неподвижным лицом. Равнодушно таращился на Андрея, не моргая, не отводя глаз – это было неприятно… и как-то необычно.
– Здравствуйте, – проговорила женщина, – меня зовут Алла Юрьевна. Мы из Тулы.
«А я подумал – «скопские», – чуть не вырвалось у Андрея. Он склеил самую располагающую на свете улыбку.
– Буэнос диас, сеньора, – проворковал он, – очень и очень приятно. Андрей. А он настоящий? – не удержался он от вопроса, кивнув на мальчика.
Последний не изменился в лице, а женщина слегка зарделась. Но обижаться не стала. Толкнула мальчика в бок, и тот со вздохом перевел взгляд за окно.
– Он у меня такой, да, – сказала она, и было непонятно, то ли гордится чадом, то ли жалуется.
– Какой хороший чико, – оценил Андрей.
– Уже почти мучачо… – еще больше покраснела женщина. Машинально отметилось, что испано-русский разговорник женщина если и не освоила, то, по крайней мере, пролистывала.
– Еще увидимся, – уверил Андрей, возвращая голову обратно и растирая затекшую шею.
А люди в его окружении уже вовсю общались.
– А? Что? Почему без нас? Что тут происходит? – заскрипели и напряглись кресла под тяжестью хрупких женских рук.
И за спинами Андрея и Калмановича возникли два смазливых девичьих личика – со смешливыми глазками и вздернутыми носиками. Обозрели присутствующих, принюхались, посмотрели друг на дружку и засмеялись. Потом поднялись выше и положили локти на спинки впереди стоящих кресел.
– Мама дорогая… – поразился Калманович. – Вот так литавры… Ой, не бейте, это комплимент… – Он шутливо прикрылся ладошками с растопыренными пальцами.
Девчушки не обиделись, лишь та, что посветлее, погрозила Калмановичу кулачком, а та, что потемнее, из сжатого кулачка выстрелила средним пальцем и ехидно засмеялась. Запущенными комплексами девицы не страдали. Андрей заметил, как разом поскучнела Сикорская, нахмурилась сидящая сзади Алла Юрьевна – мамаша странного «мучачо».
– Обалдеть… – восхищенно бормотал Грибов. – И как мы вас сразу не заметили, девушки? Вы что там, прятались? Добро пожаловать в компанию, как говорится. Студентки, я прав?
– Вроде того, – поморщила носик темненькая.
– А может, и нет, – добавила светленькая.
Они опять переглянулись и заразительно прыснули. Девчушки были хороши собой и на фоне моря и пальм должны были смотреться просто исключительно.
– Ада, – представилась темненькая.
– Рая, – сказала светленькая. Отметила реакцию и добавила: – Нет, серьезно…
– О Боже святый! – шутливо перекрестился Калманович. – Бывает же такое…
– Символично, – согласился Грибов.
Беседа текла непринужденно. Девушки выглядели младше своих лет. Одна была аспиранткой (Андрей не запомнил, кто и где), другая окончила вуз и стояла на перепутье – работать или жить. Девчонки щебетали, оценивающе поглядывая то на Грибова, то на Андрея. Мужчины упражнялись в остроумии. Втянулась в беседу и Сикорская. Вытянула шею и вставила несколько замечаний Алла Юрьевна. Автобус уже одолел расстояние от аэропорта до Аллеридо и втягивался в петляющие улочки, застроенные белыми домами. «Плутаем, как Володя Дубинин в керченских катакомбах», – пошутил Калманович. Стены зданий прятались за ворохами вьюнов, окна и бесхитростные балкончики были заставлены цветами. Фруктовые деревья теснились за белеными оградами. Обилие красок поражало. До первой линии отелей, расположенных на побережье, оставалось немного. Андрей уже извелся – он устал улыбаться и дурачиться. Зло было рядом, оно маскировалось под добродетель, он чувствовал его каждой клеточкой. Кто-то из людей, его окружающих, был не тем, за кого себя выдавал. Его пасли – значит, боялись, что он может что-то раскопать; значит, в истории пропавшего чиновника имелось здравое зерно. И тайну до поры до времени не выпускали из клетки…
И словно выпал из реальности. Отель «Парадизус Гольфо», четыре звезды – действительно четыре, бывает и хуже. Ломаное здание переменной этажности, смотрящее северными окнами на море. Под домом – пальмы, перехлесты гаревых дорожек, спуск к пляжу… у отеля был собственный пляж метров сто шириной – ослепительно-белый, пологий, с кучками лежаков, стыдливо жмущихся друг к дружке. Территорию отеля ограничивали два вдающихся в море мыса, образуя бухту. «Залив в заливе», – пошутила гид, сопровождая туристов из автобуса в отель. Отсюда и название отеля – «Райская бухта» в переводе. Вселение в номер – Павел Федорович не обманул, его фамилию действительно нашли в каком-то списке на ресепшене. Чернявый работник по имени Луис покосился на него с уважением, выдал ключи и предложил на ломаном русском дотащить до номера небольшую спортивную сумку. Потом сообразил, что сказал не то, обозрел атлетическую фигуру туриста, озадаченно почесал затылок – и оба рассмеялись. На изыск рассчитывать не приходилось, но номер понравился. Бегло осмотрел, похлопал шкафами, вышел на балкон… и чуть не задохнулся напитанным йодом воздухом. Спокойно, дружище, не за тем ты сюда приехал. К сожалению, у них имеется и море… Пробраться в его номер с соседнего балкона было трудно, сверху и снизу – практически невозможно. Он тщательно запер балконную дверь, включил кондиционер. Посидел на кровати, раскладывая информацию по полочкам. Информации было до отвращения мало…
Все туристы, с которыми он невольно познакомился в автобусе, имели путевки именно в этот отель. Мистика какая-то. Красотки Ада с Раей уже скинули с себя пропылившуюся в дороге одежду и фланировали по территории практически в чем мать родила. Полоски джинсовой ткани ниже бедренных косточек означали, видимо, шорты, а прозрачное нечто, свисающее с костлявых ключиц, – майки-топики. За ними из беседки, совмещенной с баром, задумчиво наблюдал Грибов. Метался раздосадованный Калманович. Он то и дело путался под ногами. В очередной раз, когда они столкнулись, Калманович волок по коридору свою тяжелую сумку и злобно бурчал под нос.
– Как дела? – на всякий случай поинтересовался Андрей.
– Как, как… Полет ненормальный, – огрызнулся Калманович. – А ты у нас блатной, да, Андрюха? Одноместный номер получил, самый хитрый, да? Я тоже поначалу был один – ну, правда, в двухместном. Кондиционер, сука, сдох. Переселили к какой-то гомосятине из Хохляндии… так мало того, что гомо, так еще и тупой, как пробка! Только глазищами шныряет да кругами вокруг ходит, тьфу!