Секретный архив Шерлока Холмса-антология]

24 мая 1893 г.
Теперь все это кажется вполне очевидным, хотя не менее зловещим, но тогда я был слишком расстроен, чтобы мыслить ясно. Весь вчерашний день я пытался связаться с Баскервилем, отправлял в клуб посыльных и дважды ходил туда сам. Наконец мне удалось его застать. Слуга проводил его вниз, в наполненный табачным дымом вестибюль клуба.
— Женщина, которой вы занимались ночью, исчезла. Она с вами? — обвиняющим тоном осведомился он, как только мы остались наедине.
— Нет, она не со мной.
— Сэр Генри, я должен с вами поговорить.
На его лице появилось странное выражение. Тревоги? Облегчения? Я не мог это определить.
— Здесь есть место, где мы могли бы побеседовать наедине?
— Индийская комната, — ответил он и повел меня вверх по лестнице, а затем по коридору.
Лучики солнечного света, проникая из окна в конце коридора, тут и там прорезывали темноту приближающихся сумерек. Вокруг сновали молчаливые слуги, спеша по поручениям членов клуба, скрывающихся в комнатах. Когда мы вошли в Индийскую комнату, мне навстречу шагнула знакомая фигура, поблескивая серыми глазами из-под стекол очков в золотой оправе.
— Джеймс Мортимер! — воскликнул я, с радостью пожимая ему руку.
— Я только что прибыл из Дортмура, — объяснил старый друг и врач сэра Генри. Он прищурился, разглядывая меня. — Вы, как и сэр Генри, выглядите обеспокоенным.
Доктор Мортимер был высоким, худощавым и сутулым мужчиной с острым носом и очень светлой кожей. Когда он стоял рядом с низкорослым, широкоплечим и смуглым Генри Баскервилем, контраст между ними казался поистине разительным. Доктор Мортимер первым приветствовал сэра Генри в Англии и отказался от практики, чтобы сопровождать баронета в длительное путешествие с целью восстановить его здоровье после истории с собакой. Я не сомневался в честности и порядочности Мортимера. Меня интересовало, знает ли он по-настоящему своего друга.
— Скверное дело, — серьезно заметил я. Он утвердительно кивнул.
— Хотите что-нибудь выпить?
— Виски.
— Я встретил доктора Мортимера на вокзале Виктория, — объяснил сэр Генри, — и все ему рассказал. Но когда мы пришли в тот дом, женщины там не оказалось. Мы расспрашивали соседей, но никто ее не видел. Сюда мы вернулись менее часа назад.
Стакан с виски каким-то непостижимым образом оказался у меня в руке.
— Давайте сядем, — предложил я. — У меня к вам важные вопросы.
Мы говорили шепотом и двигались быстро, как заговорщики. Мортимер стоял у камина. Сэр Генри пересек комнату и сел в углу дивана, а я повернулся, чтобы последовать за ним. Но прежде чем я успел подойти, доктор Мортимер сел в красное кожаное кресло и издал жуткий вопль. С величайшим трудом, словно его тянула назад какая-то невидимая сила, он смог подняться, но тут же рухнул на пол лицом вниз. Я попытался нащупать его пульс, но тщетно — он был мертв.
— Господи! — воскликнул я при виде глубокой раны под его левой лопаткой. — Похоже, его закололи!
— Боже мой! — Сэр Генри вскочил на ноги с расширенными от ужаса глазами и дрожащей нижней губой. — Как это могло случиться? Он только что…
Я осторожно провел пальцами между подушками кресла и отдернул руку, ощутив холод металла. Из красной кожи торчало лезвие ножа.
— Острый, как бритва! — сказал я, вынимая изо рта кровоточащие пальцы. — Он убил бы любого, кто сел в это кресло. Не двигайтесь, сэр Генри, и ничего не трогайте! — У дверей собрались вездесущие слуги, и я послал одного из них за полицией, предупредив, что никого не следует выпускать из дома.
Полиция прибыла быстро, и я с радостью увидел моего старого друга Лестрейда. Прежде всего он поставил охрану у всех выходов и проследил за выносом тела и кресла со все еще торчащим из него смертоносным клинком.
— Кто был здесь во время преступления? — осведомился инспектор, снова поднявшись в комнату.
— Покойный, я и сэр Генри Баскервиль, — ответил я.
— А кто имел доступ в комнату?
— Все слуги, — отозвался сэр Генри. — Доктор Мортимер и я только что прибыли.
— По-моему, вы говорили, что прибыли час назад, — возразил я.
— Менее часа.
— Пройдемте со мной, доктор Уотсон, — официальным тоном пригласил Лестрейд.
Для нас нашли пустую комнату, и, когда мы сели у камина, я рассказал о происшедшем. Лестрейд внимательно слушал, кутаясь в пальто, так как холод в комнате заставлял ежиться нас обоих. Я подробно изложил факты, как всегда делал, общаясь с Холмсом.
— Отлично, — промолвил Лестрейд, когда я закончил. Инспектор приступил к допросу сэра Генри и слуг, так что прошло несколько часов, прежде чем он снова собрал всех нас на месте преступления.
— Произошло два преступления, — возвестил инспектор. — Женщина была избита и похищена, а мужчина — убит. Я посылал своих людей произвести расследование и узнал, что в течение двух последних лет женщина, которую вы лечили прошлой ночью, доктор Уотсон, — между прочим, ее зовут миссис Аграф — получала ежемесячные чеки из адвокатской конторы Лестера Стэнли. Кто ваш адвокат, Генри Баскервиль?
— Лестер Стэнли, — признался сэр Генри.
— Так я и думал, — сказал Лестрейд и раздраженно добавил: — Что с вами, Уотсон?
— Аграф! — воскликнул я. — Аgrаfе по-французски скрепка! [13] Конечно! Я должен был сразу узнать ее!
— О чем вы? — осведомился инспектор.
— О самом первом преступлении, Лестрейд! — С трудом взяв себя в руки, я понизил голос, чтобы меня не слышали слуги и полисмены, стоящие поблизости. — Помните жену Стэплтона? Я осматривал ее, когда она была избита мужем, перед тем как он погиб, спасаясь от правосудия. Та женщина в комнате была Бэрил Стэплтон!
— Вы уверены? Вы же говорили, что не видели ее лица.
— Но я видел… кое-что другое. — Я повернулся к сэру Генри. — Это была Бэрил Стэплтон, не так ли? — Но сэр Генри только нахмурился и выпятил челюсть. — Я уверен, что это она! Ее шрамы соответствуют ранам, полученным тогда миссис Стэплтон!
— Почему же вы не сказали мне раньше? — осведомился Лестрейд.
— Я сам только что это понял.
— Может, вы еще о чем-нибудь умолчали?
— Да, но только ради приличия. — Я подошел к нему и шепнул на ухо: — У этой леди вырезана буква «Б» на… ну, на интимной части тела.
Лестрейд поднял брови.
— Благодарю вас, доктор Уотсон, вы только что снабдили меня последним элементом этой загадки. — Он обратился к сэру Генри: — Генри Баскервиль, вы собираетесь вступить в очень выгодный брак. Вас ожидают большое состояние и многочисленное потомство. — Когда сэр Генри нехотя кивнул, Лестрейд добавил: — Что бы вы сделали, чтобы защитить этот брак?
— Защитить? — Баронет казался ошеломленным. — Все что угодно!
— Верю, — кивнул инспектор. — Так же, как и в то, что ваша любовница начала ревновать. Что побудило вас так жестоко ее избить? Она угрожала раскрыть вашу связь с ней?
— Любовница? — повторил сэр Генри тоном невинного удивления.
— Не пытайтесь это отрицать. Это и без того запутанное дело еще сильнее усложняет убийство вашего дяди, сэра Чарльза Баскервиля, раскрытое Шерлоком Холмсом. Мистер Холмс обвинил вашего кузена, который, спасаясь от преследования, обрел страшный конец в Гримпенской трясине. Мотивы происшедшего прошлой ночью и сегодня представляются отдельной загадкой. Она кажется неразрешимой, если не отбросить раскрытие Холмсом первого преступления и не обратиться к нему заново. Тогда истина становится очевидной, как нос на вашем лице!
Лестрейд держался уверенно, явно наслаждаясь самим собой. Меня покоробило столь вопиющее пренебрежение к памяти Холмса.
— Право, Лестрейд! — запротестовал я.
— Признаем для разнообразия, что Холмс мог ошибиться, — продолжал Лестрейд. — Посмотрите на это дело свежим взглядом, доктор Уотсон. Холмс обвинил не того Баскервиля! Это сэр Генри вместе со своим сообщником, доктором Мортимером, замыслил убить сэра Чарльза, чтобы получить наследство. Он позволил обвинить своего несчастного кузена и дал возможность Холмсу и нам с вами затравить его до смерти.