Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона
«ПОЙМАТЬ ВОРА…»
После публикации предполагаемого финала неоконченного романа Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда» мистер Р. написал в своем дневнике: «Господин Оубралз выдвигает мудреные теории, даже не обращая внимания на ТИТУЛ Диккенса. Поговорка гласит: вор вора скорее поймает. Если секреты Друда когда-нибудь и раскроют, то я думаю, что ключ к ним найдет автор детективов». Мистер Р. последовал своему собственному совету и пригласил почти всех известных в Америке авторов детективов, чтобы попытаться превратить записи Ватсона в новые рассказы о Шерлоке Холмсе. Вот некоторые из них.
Безумие полковника Уорбертона
«Кароль Буш» (приписывается Дэшиллу Хэммету)
Мистер Р. щедро заплатил десять тысяч долларов «Д. X.», предположительно Дэшилу Хэммету (1894–1961), автору «Мальтийского сокола», «Кровавой жатвы», «Худого» и многих других реалистичных приключений Оперативника и Сэма Спейда. Ватсон утверждает, что «Безумие полковника Уорбертона» — одно из двух дел, на которые он лично обратил внимание Холмса, но это обычное вступ — ление. Он считает своей заслугой то, что привлек внимание своего друга к этому больному человеку, хотя Холмс до этого уже и сам наблюдал за ним. — Дж. А. Ф.
* * *— Ну что ж, Ватсон, я считаю, что тут уже ничего не поделаешь, остается поступить так, как говорит этот добрый доктор.
Доктор, на которого он ссылался, это не я, а врач по имени Оукшот. С тех пор как Холмс своим плечом остановил быстро летящий кусок свинца пару недель назад, врач пытался убедить его, что пулевые ранения сами по себе не проходят. Холмс, как всегда, не стал прислушиваться к такому здравому медицинскому совету и в результате стал таким же слабым, как моральные принципы копа.
И вот теперь он растянулся на диване, а вокруг него, как сорванные лепестки цветов, были разбросаны газеты. Он поднял с пола одну из них и протянул мне.
— Круиз, Ватсон, в Америку, отплытие через два дня. Доктор говорит, мне следует избегать волнений, а куда лучше всего уехать, как не в Америку? Я помру от скуки, пока выздоровею.
Я посмотрел на рекламное объявление.
«Путешествуйте с комфортом круизными маршрутами компании „Барбизон“. Отправление из Лондона в Нью-Йорк ежемесячно. Разумные цены».
Я опустил газету и зажег сигарету. Холмс тоже потянулся к пачке, но я отодвинул ее.
— Доктор говорит, что вы должны воздержаться хотя бы неделю.
Холмс раздраженно фыркнул.
— О, ради бога, Ватсон, сжальтесь! Ни сигарет, ни работы; я умру от тоски, и мне даже не понадобится ехать в Америку для этого.
Он перевернулся на спину и раздраженно сказал в потолок:
— Ну, что скажете? Сможете взять отпуск или нет?
Я выглянул в окно, где по мокрым улицам начал стелиться зеленоватый туман. Дождь шел уже три дня и даже не думал прекращаться. Мой поток больных был такой же вялый, как и погода; казалось, что ни у кого не было сил даже заболеть в эти дни. Я снова посмотрел на Холмса. Он выглядел угрюмым и обиженным.
— Думаю, что смогу… Я могу попросить доктора Апшоу подменить меня, что…
— Отлично! — воскликнул Холмс, вскочив с дивана и схватив сигареты со стола, прежде чем я успел остановить его. — Мы отпразднуем это сигаретой.
Он подошел к двери, распахнул ее и крикнул в холл:
— Миссис Хадсон! Не могли бы вы подойти сюда на минутку? Мне нужно поговорить с вами.
Оставив дверь открытой, он схватил со стола зажигалку и прикурил. Он откинул голову назад в знак истинного удовольствия и выдохнул, на его длинную сильную шею падал бледный свет уличного фонаря. Одновременно с восхищением и удивлением я наблюдал, как он ходил взад-вперед перед окном, заложив руки за спину. Он напоминал мне зверя в клетке — его тоже всегда следовало опасаться, и лишь впечатляющий интеллект сдерживал его неистовство. Именно в такие моменты я понимал, почему ему нужна была работа: даже когда он был ранен, он обладал энергией настолько всепоглощающей, что, не найдя выхода, она бы повернулась и направилась на него самого. Я встал и налил себе виски, в это время в комнату вошла миссис Хадсон.
— А, миссис Хадсон! — воскликнул Холмс. — Мне нужно собрать вещи: доктор Ватсон и я уезжаем на некоторое время.
Не могу поклясться, но что-то похожее на облегчение пробежало по лицу хозяйки нашего дома, когда она услышала эту новость.
И вот, пару дней спустя, мы сидели на палубе «Принцессы Барбизон», завернувшись в пледы и глядя на чаек, паривших над кораблем. Мы пробыли в море всего лишь чуть больше часа, а Холмс уже погрузился в свои мысли.
— Интересно, ночью птицы тоже охотятся? — сказал он, наблюдая, как чайка устремилась вниз на ничего не подозревающую рыбу. — Или они смотрят на нас и думают: зачем мы, глупые и медлительные, ползаем туда-сюда здесь, внизу?
Я сказал, что не знаю, и заказал выпивку у проходившего мимо официанта в белоснежном, как перья чаек, жакете. Когда официант ушел, я повернулся к Холмсу и увидел, что его внимание приковано к мужчине, сидевшему через несколько сидений от нас. Я тоже посмотрел на мужчину, но ничего особенного в нем не увидел. Насколько я мог судить, это был здоровый полный мужчина средних лет, одетый в хороший твидовый костюм; его волосы были необычайно густыми и белыми, в тон им были усы и бакенбарды. У него было румяное загорелое лицо, такой загар вы не получите, сидя в Лондоне в это время года. Я решил поделиться своими наблюдениями с Холмсом.
— Что вы думаете вон о том парне? Похоже, он уже провел некоторое время в Америке, судя по его загару.
Холмс заговорил, не отводя взгляда от мужчины:
— О нет, Ватсон, совсем наоборот. Он только что вернулся с Востока, возможно, из Китая, где он пробыл довольно долгое время.
— Как вы это определили? — спросил я, не слишком довольный, что мое мнение отмели, как ненужные крошки.
— Ну, если бы я не смог догадаться об этом по татуировке дракона на его левом предплечье — кстати, такое изображение невозможно сделать в лондонских салонах
тату (вы, может быть, помните мою небольшую монографию на эту тему), — я бы заключил это по его чаю.
— Чаю?
— Да, разве вы не замечаете нечто необычное?
Мужчина пил чай из фарфоровой чашки с голубым ивовым узором, достаточно распространенным в Лондоне в то время. Я сказал об этом Холмсу, но он покачал головой.
— Хм, Ватсон, вы смотрите, но не замечаете. Вы видите молочный кувшин на его чайном подносе?
Я посмотрел на поднос, стоявший на столике рядом с ним; там был заварной чайник, ложка и сахарница.
— Какой уважающий себя англичанин будет пить чай без молока? Только тот, кто очень долго прожил в Китае, достаточно долго, чтобы научиться любить чай без него. Кроме того, как у вас с обонянием, Ватсон?
Я сказал, что оно сносное, несмотря на мою привязанность к сигаретам «Фатима».
— Ветер дует от нашего друга прямо на нас, а аромат зеленого чая существенно отличается от черного. — Он замолчал и принюхался, как гончая собака, его длинный нос при этом вздрогнул. — Этот человек, несомненно, пьет зеленый чай, улун, если я не ошибаюсь. Так вот, Ватсон, этот человек позаимствовал много китайских пристрастий, поэтому можно предположить, что его пребывание там не было кратким.
Холмс с удовлетворением откинулся на спинку кресла и посмотрел на пушистые белые облака, проплывающие по небу. Он всегда наслаждался этими небольшими победами, наслаждался сознанием того, что умнее меня, если уж на то пошло. Это было частью нашей сложной дружбы. Он мог порисоваться передо мной: я был его постоянным слушателем и большим почитателем. Мне приятно было осознавать, что, несмотря на все его таланты, Холмс доверял мне — и нуждался во мне. Я иногда думал, что без моего постоянного влияния он бы сгорел, как комета, пролетающая через тонкие слои атмосферы, съедаемый сам собой. Мое присутствие было как защитный слой вокруг него, удерживающий его в этом мире. Я думаю, он знал это и держал себя скромно — или терпимо, во всяком случае. Мы никогда об этом не говорили, конечно, — не такой он человек, Холмс; он все всегда держал в секрете.