Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона
— Думаю, мы предложим полковнику партию в бридж после ужина — если я не ошибаюсь, он из тех людей, кто не прочь сыграть пару партий, потягивая виски с содовой.
Я уже собирался спросить Холмса, почему он так думает, когда увидел, что кто-то направляется к нам через зал. Это был сам полковник, он продвигался между столами с такой грациозной легкостью, какой я от него не ожидал; выпитое «Мерло», по-видимому, не сильно сказалось на его координации. Он остановился возле нашего столика и кашлянул. Шея у него была большая, а впрочем, у него все было большим: голова с копной белых волос, широкий рот и круглые голубые глаза — все говорило о том, что этот человек много времени провел на открытом воздухе. Он казался слишком большим даже для обеденного зала этого судна с хрустальными люстрами и аккуратными скатертями.
— Простите, джентльмены, — сказал он. Его голос подходил ему: низкий, грубый — голос человека, привыкшего отдавать команды. — Надеюсь, я не прерываю ваш обед, — продолжил он.
— Вовсе нет, полковник, — ответил Холмс. — Чем обязаны?
— Моя жена говорит, что имела удовольствие познакомиться с вами этим вечером, и я рад тому, что мы на одном корабле с такой выдающейся личностью, как вы, мистер Холмс.
— Я смущен тем, что вы мне льстите, — сказал Холмс тоном, который доказывал, что ничего подобного он не чувствует. — Позвольте мне представить вам моего друга и коллегу доктора Ватсона.
Полковник протянул одну из самых больших рук, которые мне приходилось когда-либо видеть, и с силой, с которой тоже нельзя не считаться, пожал мне руку.
— Очень, очень рад. Я один из самых преданных ваших читателей, доктор Ватсон. Я не пропустил ни одного из ваших рассказов, пока распивал чаи в Китае.
— Я так понимаю, там очень много чая, — сухо сказал Холмс.
— О, да, вполне. На самом деле чай — это мой бизнес. И сейчас я направляюсь в Америку, чтобы посмотреть, нельзя ли немного расширить рынок, знаете ли, побудить янки пить чуть больше чая. Боюсь, что после небольшого Бостонского чаепития у них во рту остался плохой привкус. — Он засмеялся над своей собственной шуткой.
Холмс снисходительно улыбнулся и свернул свою салфетку.
— Я задавался вопросом, — продолжал полковник, — не захотят ли джентльмены составить мне компанию сыграть пару партий в бридж после обеда? Я считаю, что это способствует лучшему перевариванию сытной еды.
— Я бы с удовольствием, — сказал Холмс и взглянул на меня. — Что скажете, Ватсон?
— О, непременно.
— Очень хорошо, — сказал наш гость. — Тогда встретимся в девять в игровом зале?
— Замечательно, — с энтузиазмом, который не относился к игре, сказал Холмс. На самом деле он не особо любил играть, но со своей феноменальной памятью и выдержкой всегда побеждал в любой карточной игре.
— Как вы узнали, что он играет в бридж? — спросил я, когда полковник ушел.
— Право, Ватсон, это настолько просто, что я даже сомневаюсь, нужно ли говорить вам об этом. Если бы я, скажем, не знал, что бридж — это самое распространенное занятие в большинстве офицерских клубов, то я бы определил это по небольшой булавке, приколотой к его лацкану, указывающей на его принадлежность к «Бескозырному Обществу».
— «Бескозырное Общество»?
— Да, это лондонский клуб, куда мой брат Майкрофт частенько захаживал, прежде чем нашел «Диоген», который его больше устраивает. Одним из необходимых условий членства в нем — кроме определенного общественного положения — является умение играть в бридж. Таким образом, наш полковник — человек, который серьезно относится к бриджу.
Полчаса спустя мы сидели в игровом зале. Благодаря сиреневым стенам и тяжелой дубовой мебели он довольно успешно имитировал обстановку лондонского клуба. В конце комнаты стоял бильярдный стол, а тяжелые золотистые шторы не пропускали морской воздух.
Уорбертон нашел четвертого для нашей игры, молчаливого невысокого человека с лисьим лицом по имени Пенсток, которого он представил как своего партнера по бизнесу. Со своим острым, непроницательным лицом и зачесанными назад черными волосами Пенсток имел вид профессионального картежника. Холмс и я составили одну команду, а полковник был в паре с Пенстоком.
Как я и подозревал, маленький человек мастерски вел спокойную игру, но попадал в невыгодное положение из-за безрассудных торгов своего партнера. Опрометчивость полковника росла пропорционально его потреблению коктейля, пока на это стало неловко смотреть. Холмс сидел напротив меня, неподвижный как моллюск, а затем, когда мы выиграли вторую партию, предложил перерыв. Пенсток воспользовался этой возможностью и, извинившись за вечер, ушел, мы остались одни с Уорбертоном. Хотя это длилось недолго.
Миссис Уорбертон была женщиной, которая никогда не входила в комнату просто так — это всегда был ее выход. Она снова переоделась, на этот раз в бледно-голубой шифон с перьями. Я задался вопросом, как долго должен продолжаться круиз, чтобы она продемонстрировала весь свой гардероб, и догадался, что это должно быть только кругосветное плавание. Когда она присела на ручку стула своего мужа, я понял: насколько она была эффектной, настолько же и опасной.
— Я просто спустилась посмотреть, чем вы, джентльмены, так соблазнили моего мужа, — сказала она, улыбнувшись Холмсу и пытаясь пустить в ход немного своего собственного соблазна.
— Смею вас заверить, мадам, это он нас соблазнил, — ответил Холмс.
— В любом случае, уже поздно, и я думаю, что лучше мне спасти вас от него.
— Еще не поздно, — невнятно произнес полковник. — Вечер только начинается, моя дорогая.
— А сейчас, Эдвард, ты должен позволить джентльменам уйти, — сказала она, словно разговаривала с ребенком. — Мистер Холмс выгладит совершенно бледным.
Я посмотрел на Холмса и увидел, что она права. У него был блеклый цвет лица, и хотя глаза светились нервной энергией, он просто сползал со стула.
— Вы выглядите совершенно обессилевшим, мистер Холмс, — сказала она, — вы не находите, доктор Ватсон?
— Да. Холмс, нам, наверное, лучше уйти.
В этот момент наш разговор был прерван появлением большого белого длинношерстного персидского кота, который пробежал по ковру и прыгнул миссис Уорбертон на колени.
— Ой, Ариэль! Как ты вышла? — сказала она, поглаживая кошку.
Ответ пришел незамедлительно в виде ее китайской сопровождающей, которая вошла в зал так же робко, как миссис Уорбертон пафосно.
— Я прошу прощения, — сказала она низким сиплым голосом. — Но кошка выскользнула в дверь, когда я вышла за льдом.
— Ариэль, ты плохая киска! — проворковала миссис Уорбертон. — Сейчас же иди домой с Цинь Ши, вот так, теперь ты хорошая кошечка.
Она передала кошку Цинь Ши, которая молча взяла ее и вышла из зала так же тихо, как и вошла. Холмс с какой-то искоркой в глазах наблюдал за тем, как она уходила.
— Ох, эта несносная кошка! — Миссис Уорбертон, провела по платью рукой. — Посмотрите сколько белой шерсти на моем новом платье! Не нужно было мне заводить перса.
— Ваша компаньонка очень скромная женщина, — заметил Холмс, глядя на миссис Уорбертон.
— О да, она истинная китаянка, правда? — весело сказала миссис Уорбертон, при этом взглянув на мужа.
— А вот ты совсем не сдержана, моя дорогая, — быстро произнес полковник, похлопывая ее по щеке.
Я заметил, что она слегка вздрогнула при этом, и был уверен, что Холмс тоже это видел.
— Нет, конечно, я же не китаянка, верно? — парировала она с притворным раздражением.
— Где вы ее нашли? — равнодушно спросил Холмс.
Я достаточно хорошо знал Холмса, чтобы понимать: чем меньше интереса он выказывает к чему-то, тем больше хочет узнать об этом.
— Цинь Ши или жену? — буркнул Уорбертон.
— Цинь Ши.
— О, на самом деле здесь не обошлось без чертовщины. Мы жили в Маньчжурии, и Элизабет говорила, что ей одиноко, когда я бываю в отъезде, — мне приходилось много ездить в то время. Она все собиралась дать объявление в газету, чтобы найти компаньонку, и… — Полковник прервал свой рассказ громкой икотой, а его жена смущенно повернулась к нам.