Шантаж чудовища (ЛП)

— Я приеду сразу после завтрака, — бормочу я и вешаю трубку.
Девятнадцать лет назад
Я не могу сказать про всех мужчин, которых мама приводила к нам домой, но мне понравился Дэйв Стивенс. Он был тихим и у него были добрые глаза. Он работал ночным портье в отеле поблизости, поэтому, когда он приходил с работы утром, всегда делал сосиски и тосты для мамы, неся поднос с завтраком ей в спальню. Пока он готовил завтрак, он всегда разговаривал со мной. В основном он рассказывал мне разные случае, произошедшие в отеле. Смешные истории, над которыми я задорно смеялась.
В тот день он не рассказывал мне никакой истории, случившейся в отеле. Он рассказывал мне о себе. Он сказал, что воспитывался в детском доме. Никто о нем не заботился. Люди, которые там работали относились к нему очень жестоко.
— Они тебя били? – Заволновавшись спросила я.
Он грустно улыбнулся в ответ.
— Они сломали мой дух, милая маленькая Челси.
Я нахмурилась.
— Что такое дух, дядя Дейв?
— Это невидимая сущность человека.
У меня глаза стали огромными.
— У каждого человека есть свой дух?
— Да, у каждого.
— Даже у меня?
— Даже у такой маленькой обезьянки, как ты, — ответил он с улыбкой.
— Если дух невидим, как они смогли сломать его?
— Люди ломают твой дух, когда ранят твои чувства или что-то делают с тобой, отчего ты впадаешь в тоску и ломаешься.
Я кивнула, потому что поняла, что мой дух должно быть тоже сломали.
— На самом деле, я хотел у тебя кое-что спросить, — произнес дядя Дэйв, выключая плиту и приседая рядом со мной.
— Что? – С интересом спросила я.
Он глубоко вздохнул.
— Ты не будешь против, если я стану твоим отчимом?
— Мама выходит за тебя замуж? — Воскликнула я удивленно.
— Да, ты не возражаешь? – нетерпеливо спрашивает он, у него н лице отражается настоящее волнение, словно он боится, что я ему могу отказать, словно стать моим отчимом — это самое захватывающее желание, о котором только можно и мечтать.
Папа умер уже давно, мама даже его урну спрятала в темном шкафу, мне очень нравится Дэйв. У него нежная, добрая улыбка и когда он с мамой, она выглядит счастливой.
— Нет, я не против, — с огромной улыбкой ответила я ему.
— Спасибо, — вторил он мне. Внезапно его глаза наполнились слезами.
— Ты плачешь, дядя Дейв?
Его губы задрожали так сильно, что он даже не мог произнести и слова.
Поэтому я взяла его руку в свою.
— Не плачь, дядя Дейв.
— О, Челси", — всхлипнул он. — Ты такая хорошая девочка. Ты не заслуживаешь всего этого. Хотел бы я забрать тебя из этой жизни, но не могу. Ты не моя дочь, но я обещаю одну вещь. Пока я жив, я всегда буду защищать тебя. Независимо от того, кто попытается тебя обидеть, ты всегда можешь прийти ко мне в любую минуту, и я разберусь со всем. Не важно, кто попытается тебя обидеть, ты поняла?
Я не понимала тогда из-за чего он плакал, и почему меня так жалел, также как и не понимала, кто захочет меня обидеть. А тем более я не поняла, почему он хотел меня забрать из этой жизни.
— Хорошо, — согласилась я.
— Может ты сейчас хочешь, чтобы я что-нибудь сделал для тебя? – тогда спросил он.
Я не знала стоит ли мне просить или нет.
— Ничего не бойся, детка. Ты можешь попросить меня о чем угодно. Я никому не скажу, все останется между нами.
— Обещаешь?
— Клянусь, — тут же ответил он.
Я внимательно всматривалась в его добрые темные карие глаза, и поняла, что верю.
— Если я напишу письмо, ты сможешь его отправить?
Он тут же нахмурился.
— Конечно. А кому?
— Месье Лемар. У него осталась моя собака Момо, мне хотелось бы узнать, все ли с Момо в порядке, может он смог бы прислать мне несколько фотографий. Я скучаю по Момо каждый день.
И тут будто я открываю кран плотины, потому что лицо дяди Дейва становится таким грустным. Он притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях.
— Конечно, я могу отправить от тебя письмо, бедное, бедное дитя. Конечно, могу.
Годы спустя я задавалась вопросом, была ли здесь моя вина. А если бы я не попросила его отправить свое письмо. Если бы я оттолкнула его и не позволила бы ему обнять себя. Если бы я не вышла на кухню, а осталась бы в своей комнате. И мама не вошла бы на кухню, не взяла бы тогда стоящий на столе медный подсвечник и не ударила бы Дядю Дэйва по затылку. Причем она не остановилась на первом ударе. Она продолжала его бить по голове снова и снова.
Когда незнакомый мужчина ударил папу ножом в лесу, я словно окоченела. Мир перестал вращаться, я оцепенела, не могла ни говорить, ни двигаться, но я знала, что произошло это не со мной. Когда мама ударила подсвечником по голове дядю Дейва, у меня возникло такое чувство, будто она ударила меня, я испытала настоящую боль от разбитого черепа, словно кровь хлестала из моей головы. Я отчетливо слышала звук льющейся крови, как будто кто-то наливал апельсиновый сок из пакета.
Я даже почувствовала жуткую слабость.
Я опустила глаза вниз на дядю Дейва, на его неподвижное выражение лица, на темно-красное пятно, растекающееся по зеленому ковру. Я уже видела этот застывший взгляд на лице. У папы. Дядя Дейв умер.
Я не могла понять почему так все случилось. В этом было что-то совершенно неправильное.
Я подняла глаза на маму. Лицо у нее белое, она смотрела на дядю Дейва, как будто он внезапно стал змеей, но я еще кое-что замечаю в ее глазах. И это что-то по-настоящему пугает меня. Впервые в жизни тогда я стала бояться за нее. Блеск. Странный блеск. Как будто она испытывает радость и возбуждение. Словно ей разрешили наесться мороженного и сказали, что если она никому об этом не расскажет, то сможет пойти и еще в Диснейленд.
— Зачем ты сделала это, мама? — кричу я.
Она переводит взгляд на меня от дяди Дейва.
— Он приставал к тебе, — говорит она высоким, пронзительным голосом.
Я непонимающе смотрю на нее.
— Что значит при... ставал?
— Это значит, что он делал то, что не должен был делать с тобой.
— Он просто обнимал меня, мама. Он хотел защитить меня.
— Защитить тебя? – с яростью кричит она. — Это не его чертова работа защищать тебя. Я — твоя мать. Я буду защищать тебя. — Ее лицо искажается. — Я знаю, как он играет, больной извращенец. Не думай, что я не видела, что он делал. Он прикасался к тебе.
Мама вызывает полицию, как только они приходят, она показывает им тело дяди Дейва. Она выглядит такой напуганной. У нее трясутся руки, и она плачет. Она говорит, что поймала его в тот момент, когда он приставал ко мне. Полицейские смотрят на меня с сочувствием в глазах.
Я молчу.
Потом мама сообщает, что ее родители позаботятся обо мне. Я с удивлением смотрю на маму. Однажды, когда я спросила у папы, где мои бабушка и дедушка, он ответил, что у меня нет бабушки и дедушки. Он не хотел больше общаться со своими родителями, а мамины умерли, так он сказал. Интересно, почему мне папа солгал. А может он также не знал, как и я. Может, мама сказала нам неправду.
Полицейские уводят маму, но сначала она присаживается на корточки передо мной и раскрывает свои объятия. Она обнимает и целует меня в щеки. Губы у нее холодные, а дыхание пахнет мятной пастой.
— Я сделала это, чтобы защитить тебя. Я — все, что у тебя есть, а ты — все, что у меня есть. Я люблю тебя. Никто не будет любить тебя так, как я, — говорит она. И у нее слезы стоял в глазах.
Я хочу спросить ее, любила ли она дядю Дейва, но не могу.
— Я тоже тебя люблю, мама.
— Я знаю, что любишь. Ты будешь хорошо себя вести с бабушкой и дедушкой, да?
— Да.
— Не заставляй меня стыдиться за тебя, — предупреждает она.
— Не буду, — обещаю я, качая головой.
— Ты будешь жить с ними, пока я не заберу тебя, — говорит она, вставая.
У меня дыхание перехватывает, я не могу говорить, поэтому просто киваю.