Напрасные опасения
Никки повернула голову на звук голосов в коридоре. Приняв надменный вид, она встретилась с проницательным, критическим взглядом Харпера, затем отодвинула кофейную чашку и встала.
— Итак? — спросила она.
Немного загадочная улыбка появилась в уголках губ Харпера, но за него ответил Питер:
— Я оставлю вас поговорить наедине, ладно? Это можно сделать в моем кабинете.
Никки кивнула и, стараясь двигаться изящно, направилась к закрытой двери. Пока все идет хорошо. Харпер выглядит достаточно заинтересованным и, кажется, готов сделать какое-то предложение.
— Позвольте мне, — произнес Харпер бархатным голосом, и его красиво очерченная кисть накрыла ее руку, взявшуюся за ручку двери.
От его прикосновения перед глазами Никки все поехало. Она хотела было отпрянуть, но задела голым' плечом его пиджак. Он повернул ручку и слегка толкнул ее. Они вошли в пустую комнату.
Никки не стала садиться, а повернулась к нему лицом. Она ничего кругом не видела, ноги у нее были тяжелые и еле двигались. Ей казалось, что она плывет на большой глубине.
— Это безнравственно с вашей стороны — так завести Питера, — сердито сказала она, поскольку нападение лучший вид защиты.
Он с хитрым видом медленно поднял бровь.
— Это — тактика и умение маневрировать, — ответил он, и вид у него был как у опытного кукловода. — Вы не выспались, дорогая?
Черт бы побрал ее склонность вечно краснеть!
Вслух она проговорила:
— Я сопротивлялась сну, как могла. Но ведь вам это известно, не так ли?
— Какая же вы спорщица и вояка! Мне непонятно, почему вам надо было убегать.
Не сводя с нее глаз, он стал ходить вокруг кресла перед ней, как бы неторопливо и терпеливо подкрадываясь к своей добыче.
У Никки перехватило дыхание. С утра она находилась в тревожном состоянии, ее то и дело охватывала дрожь, но она надеялась, что это незаметно.
Небрежным тоном она сказала:
— Я вовсе не убежала. — Ну и лгунья же она! — У меня был трудный вечер, я проснулась с головной болью и захотела домой. Вы ведь отказались отвезти меня, когда я вас об этом попросила.
— Очень неразумно с моей стороны, — насмешливо прокомментировал он. Теперь он стоял за спинкой кресла. — Особенно когда вы уснули прямо у меня на руках. А я, вместо этого, заставил вас спать в постели. Что это на меня нашло?
— Я уже сказала вам, что вы ведете нечестную игру. — Никки удалось выговорить это с потрясающе безмятежным видом.
— Ну что ж, пусть будет нечестную, — продолжал Харпер, обойдя одно кресло и перемещаясь к следующему. — У вас красивые ноги.
Никки прищурилась и злобно парировала:
— Я тоже полюбовалась на вас, спящего, когда уходила.
— Я не спал, — лениво заметил он. Никки потеряла самообладание, отскочила подальше и укрылась за письменным столом, но тут же стала, как ни в чем не бывало, водить пальцем по его краю. Она повернулась лицом к Харперу, лишь когда их разделил стол Питера. Ее голубые глаза встретились с его темными, и она выпалила первое, что пришло в голову:
— Я не думала, что мы еще увидимся.
Харпер слегка улыбнулся, и тут Никки осенило — Господи, да зачем пытаться скрыть что-либо от этого искушенного, пронизывающего взгляда! Такой умудренный жизненным опытом человек читает ее, как открытую книгу. И прошлой ночью было то же самое. От этой мысли у нее екнуло сердце.
— Я тоже так думал и поэтому сейчас не сразу вас узнал, — сказал он.
Никки рассмеялась, и до некоторой степени к ней вернулось хладнокровие.
— Неудивительно, — сочувственно произнесла она и жестом указала на свою одежду. — Мой служебный имидж несколько отличается от облика оборванки, которая попалась вам на пути прошлым вечером.
— Вижу, вы вполне пришли в себя, — ответил, нахмурив брови, Харпер и, отвернувшись, стал рассматривать обрамленные картины.
У Никки все внутри затрепетало, словно в животе метались бабочки, когда он вдруг остановился перед поразившей его картиной. Это была ее работа. Глупо, конечно, но то, что он внимательно смотрит на ее картину, превратило Никки в робкую ученицу перед лицом преподавателя.
Он искоса взглянул на нее.
— Никаких побочных явлений после вчерашнего?
Седые вьющиеся волосы у него на затылке падали на воротник костюма. Их цвет не соответствовал роскошной густоте шевелюры. А какова его грива на ощупь? Никки мысленно одернула себя — ее это не интересует.
— Никаких отголосков происшедшего, — бодрым голосом соврала она. — За исключением, конечно, вашего мистического появления здесь.
Его смех прозвучал так мягко, что у Никки сильно заколотилось сердце.
— Дорогая, — медленно сказал Харпер, повернувшись к ней, — я никогда ничего не делаю случайно. Гордон передает вам привет, но не посылает счет, хотя, когда я расскажу ему, как хорошо вы себя чувствуете, он может передумать и прислать. Вы развиты не по годам.
Его небрежное замечание задело Никки за живое.
— Развита не по годам? — насмешливо переспросила она, опершись о край стола. — Что ж, спасибо. Мне давно никто этого не говорил.
— Но это так и есть. — Он спокойно смотрел на нее, приподняв брови. — Большинство дизайнеров достигают успеха к тридцати, а вам сколько — двадцать два, двадцать три?
— Двадцать четыре, — вежливо сообщила ему Никки. — А вам?
Суровые темные глаза смеялись.
— Сдаюсь, — сказал он. — Мне тридцать шесть, и мне самому говорят, что я достиг ус-пеха не по годам рано. Слушать это утомительно.
И снова она выпалила, не подумав, без хитростей и уверток:
— Зачем вы пришли?
— Зачем? — Он произнес это так, будто не задумывался о причинах или не мог представить, что ей самой это неясно. — Да чтобы посмотреть, какова сегодня та женщина, которую я встретил вчера вечером. Чтобы увидеть, насколько она преобразилась, увидеть особу, приведшую в восторг моего невозмутимого Дункана и настолько очаровавшую Гордона, что он прервал ночное свидание, которого добивался несколько месяцев. Кроме того, я хотел убедиться, такой ли уж вы хороший дизайнер, каким самонадеянно себя считаете.
— Я знаю себе цену, — холодно ответила Никки, гордо откинув голову.
— Ошибаетесь, — бесстрастно заявил Хар-пер. — Вас нельзя назвать хорошим специалистом.
У Никки перехватило дыхание, глаза ее засверкали — она была сбита с толку. Он играл с ней, как на арфе1, перебирая струны ее души, а она не понимала, чего же он хочет от нее. Его музыка с удивительной легкостью устанавливала между ними интимность. Никки почувствовала, что у нее дрожат губы, и отвернулась, чтобы он этого не заметил. Она не поняла, что он хотел сказать. Она не могла точно
1 Harper (англ.) — арфист. — Здесь и далее примечания переводчика. определить, что испытывает — огорчение или удивление, — но твердо знала: он методично выводит ее из себя, сознательно и безжалостно. Этого она никогда ему не простит.
— Вы непостижимо великолепны, — все тем же бесстрастным голосом продолжал Харпер, а у Никки от этих слов затряслись руки, и она прижала их к груди. — Вы восприимчивы без чрезмерной изысканности, утонченны, но не безжизненны, в ваших работах восхитительные краски и яркость выражения, в них чувствуется глубина. Когда ваш талант окончательно разовьется, вас ждет потрясающий успех. Вам никогда не приходило в голову, что вы зря растрачиваете свое дарование на рекламу?
— Это пуристский взгляд на искусство. Я не принадлежу к категории художников, прозябающих на чердаках ради чистого искусства, — едва выговорила Никки, оцепеневшая от его словесного натиска. Она была в полном смятении и смогла лишь жестом указать на свои работы, развешанные по стенам. — Я делаю реальные вещи, и они нужны реальным людям.
Его глаза заблестели и приобрели оттенок старой бронзы.
— Сегодня они здесь, а завтра их уже нет. Почему вы не рисуете для себя?
Никки чуть не задохнулась, у нее сдавило горло от его высокомерия и надменности. Ответ он получил честный, но беспощадный: