Космическая одиссея Инессы Журавлевой
— Ни к чему, тайлар командир, все в порядке, — елейным голос ответил коновал, и его собратья неспешно разошлись по мед. блоку, отсекая Ардэну возможность к выходу. — А присядьте ненадолго, Дмирт.
Дима тревожно огляделся, стал еще суровей и рявкнул:
— Отставить! Сима, анализ моего физического и психологического состояния, — потребовал он.
Серафима, оскобленная в лучших чувствах, вернулась назад.
— Я же говорю, нестабильные желания, как у беременной. Сам не знает, чего ему надо. И еще велел мне в таком виде сюда явиться. Нормальный человек так бы поступил? Никакого уважения. А я для него же верой и правдой!
Медики переглянулись, и мой Дима прочел свой диагноз на их лицах. Кольцо аттарийцев в белых комбинезонах начало сужаться.
— Охренели, мать вашу? — взревел Ардэн.
— Земной вирус прогрессирует, — констатировал тот самый мужик, что пытался меня утащить в регенератор.
— Срочная изоляция и обследование с последующим изучением, — подвел итог старший медик.
Дима сопротивлялся. Он доказывал эскулапам в новообретенных от Руси выражениях, как они не правы. Медики, томимые заботой о командире, ему упорно не верили. Ардэн отбивался, сломал несколько приборов, разбил пару физиономий, но только усугубил свое положение. Была поднята тревога. Военная часть «Гордости Аттарии» рванула на помощь своему командиру. Хаос нарастал. В мед. блок примчался первый помощник, и Сима свалила по-тихому.
— Это конец, — горестно простонала она. — Теперь он меня точно спишет и отдаст черным техникам. — Серафима взглянул на нас с Русей и надулась. — Чего вы ржете?!
Мы ржали? Нет, это была настоящая истерика. Руся прижался задом к стене и трясся всем телом, согнувшись пополам. Я тряслась рядом, уткнувшись лбом ему в плечо. Руся подвывал, я постанывала. Наверное, услышь это кто-нибудь со стороны, мог бы не так понять. Сима сердито мерцала рядом, время от времени запуская в нас разряды. Ее ядовитое жало было нам с Брэном, как слону дробина.
— Бесчувственные сволочи, — возопила Серафима. — Меня же почистят, перезагрузят и фигушки вам, а не фильмы! И вообще никаких радостей, одно сплошное: «Запрос принят». Да хватит уже трястись!
И в нас понесся усиленный разряд.
— Ай! — вскрикнула я.
— Ох! — добавил Руся.
— А-ах!
— Ох!
— Млин!
— Б…!
— Ох!
— Ай!
— Какого хрена тут происходит?! — раздался рев от двери.
— Порву, мля! — прорычал второй голос.
— Вашу ж мамашу, — пискнула я, прячась за Русю.
На пороге стояли Дима и Рома. Помятый, но не побежденный командир «Гордости», осмотрел нас с Русей тяжелым взглядом. Я несмело выглянула из-за Брэна и снова спряталась. Из ноздрей моих мужиков только что пар не шел. Руся мотнул головой и стукнул себя кулаком в грудь.
— Отцы, даже помыслом!.. — с чувством воскликнул он, мотнув головой.
И тут ожила Сима. Пока Брэн рвал на груди комбинезон, а я продолжала прикидываться шлангом, Серафима бросилась в ноги Ардэну:
— Батюшка-государь, не вели казнить, вели слово молвить! — завопила она. — Не по злобе лютой, а токмо желаюче угодить твоему величеству, явилась к коновалам в этом виде непотребном. Я же верой и правдой, живота не жалеюче, служу тебе ужо осьмнадцать годков с половиною. А не отдавай ты меня черным техникам! — добавила негодяйка в голос надрыва. — Ведь снасильничают же девицу ни в чем не повинную, надругаются над Серафимушкой, изничтожат душу чистую, разум скоростной, да саморазвивающийся. Не губи, батюшка, жизнь ты мою невинную! А я ж за тебя матрицу на индейский знак рвать буду! Прости меня, Митя!
Я не удержалась, высунулась из-за Руси и от души похлопала.
— Во чешет, б… — восхитился Брэн.
Сима с достоинством поклонилась. Я подняла взгляд на Ардэна и снова отступила за Русю. Дима мой на глазах покрывался чешуей, и из ноздрей его, кажется, точно теперь валил пар.
— Серафимушка, — елейным голосом протянул он, сдабривая слова злобным шипением, — а идем-ка, душа моя, пообщаемся.
Он вытащил из кармана маленький кристалл:
— Сейчас ты у меня узнаешь, кто тут у нас неадекватный, — кристалл замерцал голубоватым светом, а Сима стремительно померкла.
— Спасите — помогите! — завопила она. — Инуси-и-ик…
И исчезла. Я бросилась к Диме.
— Ты что с ней сделаешь? — с тревогой спросила я.
— Сердце мое, — Рома мягко взял меня за плечи и отодвинул, — вы же с Брэном хотели развлечься? Вот и развлекайтесь, а мы пока делами займемся.
— А Сима? — я посмотрела ему в глаза.
— С-с-сима-с-с-с наказ-сана-с-с, — прошипел Ардэн, резко развернулся, пряча совершенно изменившийся облик, и стремительно ушел прочь.
— Инночка, не переживай, все будет хорошо, — улыбнулся Рома, коротко поцеловал меня и направился следом за Димой.
— Симу пожалейте! — крикнула, устремляясь следом.
— Можно прогулочный полет? — тут же крикнул Руся.
— Хорошо, — ответил, не понятно кому, Рома.
— За мной, — скомандовал Брэн.
Он схватил меня за руку, и мы помчались в сторону ангара.
Глава 19
Ангар жил своей собственной жизнью. На нас с интересом посмотрели и вернулись к своим делам. Не сказать, что народа тут было много, и можно было, конечно, не обращать внимания на аттарийцев, но сделать это оказалось совершенно невозможно. Угадайте, почему?
— Герг, б… ты на х… эту м… хреначишь?
— Ты, на, охренел, на! Если я хреначу, значит, надо, на!
— Б…
— Ы-ы-ы, — это было единственной реакцией на услышанное. — Мужики, я же дама! — воззвала я аттарийцев к порядку. — При женщинах так выражаться нельзя!
— Ну ох… б… — ответил мне пилот.
— Тебе же сказали, на, при женщинах нельзя, на, — оборвал его техник.
— А не пошел бы…
— Мама дорогая, — выдохнула я. — Симе кирдык, а меня сожгут на центральной площади Аттарии, как вредоносную бактерию.
Руся строго посмотрел на двух матершинников.
— Мужики, вам же сказали, при дамах не выражаться, б…
Я заткнула уши и умчалась туда, где стоял уже знакомый штурмовик. В русском языке так много искрометных выражений, и почему всякая дрянь липнет в первую очередь? Ладно я. Я с родины этого… эм-м, диалекта, и то я не злоупотребляю. Тут же, словно за пивной ларек зашла, жуть какая.
— Ты чего, Инусь? — удивился Брэн, помогая мне забраться в кабину. — Это же твой родной язык.
— Мой язык — это язык Пушкина, Тургенева, Чехова, в конце концов, — ответила я, скромно умолчав, что и великим ядреная матершинка была не чужда. Затем вздохнула и махнула рукой. — Куда летим?
— В космос, — усмехнулся Руся, и штурмовик начал подъем.
Сегодня мы не облетали «Гордость», мы отправились дальше. Я осмотрелась и сразу спросила:
— Это какая-то солнечная система?
— Угу, — кивнул Руся. — Здесь только две обитаемые планеты, сейчас слетаем на одну из них, примечательное местечко.
— А нам не влетит? — запереживала я.
— Без Симы наше местоположение не установить, — ответил Брэн. — Все на нее завязано. Пока командир бесится, система отключена и корабль подключен к аварийной системе жизнеобеспечения, она менее функциональна, чем Сима. Максимум, что сможет сделать, это связаться с нами. Так мы же и ответим. Мы быстро, не дрейфь, подруга.
Дрейфить не стала и доверилась более опытному Русе. Расстояние, казавшееся огромным, сокращалось нереально быстро. Я спросила Брэн, на какой скорости мы летим. Его ответ оказался для меня неясен, потому могла и не спрашивать. После того, как мы вошли в верхние слои атмосферы, скорость упала настолько, что мне показалось, мы остановились, и я завертела головой, отыскивая то, что мне хотел показать Руся. Но ошибка восприятия стала сразу же понятна, потому что мы снижались. Земля начала приближаться так быстро, что я закрыла глаза, однако удара не последовало. Не тряхнуло, даже маленького толчка не было.
Ветер ударил в лицо так неожиданно, что я вздрогнула. Приоткрыла один глаз, затем другой и вдохнула полной грудью. Мы уже были на земле, крышка люка открыта, и Руся выбрался из кабины.