Держи меня, Земля! (СИ)

— Так не удивительно. Это здесь вечер, у нас-то второй час ночи.
— Что? — Лера растерялась от его пристального взгляда настолько, что даже не услышала, что ответила ей Дашка. Она поспешно отвела глаза, но всё равно не сразу пришла в себя.
«Чёрт! Да что за…? — выдохнула она и смущённо потёрла висок, закрываясь рукой, пока Дашка повторяла свой ответ. И сама же себе ответила: — Просто я хочу спать. Я расстроилась из-за папы. Я не в себе».
— Девочки, вы у меня в Эрмитаж завтра едете? — спросила, подходя к ним, организатор, женщина объёмная энергичная и в годах. Она поставила очередную цифру в списке на картонном планшете с зажимом и посмотрела ожидающе.
— А когда? — заинтересованно спросила Лера.
— Завтра после обеда. Двухчасовая экскурсия с гидом. Автобус туда и обратно до гостиницы. Но обратно можете и своим ходом, если решите задержаться и побродить самостоятельно. Уж поверьте, там есть на что посмотреть.
— Я пас, — поморщилась Дашка, засовывая руки в карманы.
— А я поеду, — Лера протянула висящий на длинной тесьме бейджик с фамилией.
— Мечникова, — пробубнила себе под нос организатор, внося Леру в список, и подняла голову. — Кирилл Александрович, а вы не желаете присоединиться?
— Эрмитаж? — взметнулись удивлённо его брови.
— Мумия древнегреческого жреца, — вытащила женщина из-под картонки программу экскурсии. — «Мадонна Бенуа» Леонардо да Винчи, «Даная» Рембрандта, «Возвращение блудного сына».
Организатор смотрела на Неверова вопросительно.
— Ну, если только ради «Блудного сына», — улыбнулся он.
— Правильно, — ткнула организатор в его сторону ручкой и пробубнила: — Неверов.
— Меня, наверное, тоже запишите, — вдруг передумала Даша и протянула пластиковый прямоугольник с фамилией, сняв с прищепки.
Лера сделала вид, что не заметила эту неожиданную перемену решения подруги. Но что-то ей подсказывало, что не Рембрандт был тому виной.
— А что это за история с кофе? — спросила Дашка, когда за ними закрылся лифт. Хорошо, что она стояла спиной и не видела, что Неверов проводил Леру глазами до самого лифта.
И при всём желании Лера уже не могла назвать этот очередной взгляд случайным. Взгляд, который она прочувствовала всей кожей. Покрылась мурашками, как от озноба. Все до единого волоска на теле встали дыбом, как наэлектризованные. И зарядились они от Неверова и отклонялись точно в сторону, где он находился. Только когда лифт преодолел несколько этажей, они улеглись на место, словно потеряв связь с источником энергии.
— Обычная история. Задумалась и облила его кофе, — пожала плечами Лера как можно равнодушнее и потёрла предплечья.
— А он что? — разглядывала её Дарья, будто она Неверова раненого из горящего дома на себе вынесла, а не одежду его перепачкала.
— Ничего. Обматерил мысленно, наверное, и пошёл рубашку стирать. А что он должен был сделать?
— Ну-у-у, — Дарья загадочно закатила глаза к потолку. — Мог бы тебя заставить стирать, например.
Лера промолчала. И потом тоже молчала, когда они уже пришли в номер, а Дашкина буйная фантазия всё генерировала одну за другой идеи, каждая из которых заканчивалась, как минимум, близким знакомством. А как максимум… в общем, любила Даша с размахом помечтать.
Хорошо, что большего про тот осенний день в Москве Лера ей не рассказала.
А если бы Дашка не говорила про Неверова весь вечер, то было бы ещё лучше. У Леры и так не шло из головы его странное внимание. Но Дарью, как назло, прямо прорвало. Она всё твердила: «Неверов. Неверов. Неверов», и его улыбка никак не покидала Лерины мысли, пока Дашка не уткнулась в телефон и не забыла, наконец, про Кирилла Александровича.
Так и прошёл день. Обычные хлопоты. Вечерние, сон, а потом начались утренние.
Начались тяжело. Разговор с мужем, потом с мамой, потом с сестрой, которая истерила больше всех, то срываясь в слёзы, то вдруг переходя на смех, вспомнив какую-нибудь историю из детства, связанную с отцом.
— Ань, ну все мы прекрасно знаем, что к этому идёт, — успокаивала Лера сестру как могла, спустившись в столовую на завтрак.
Она что-то машинально поставила на поднос. Куда-то села, направляемая Дашкой. Что-то принялась жевать.
— Аня, ну мама же как-то держится. Я знаю, что из последних сил. Но тебе бы её поддержать, а мы ещё хором тебя успокаиваем.
Но взывания к совести на сестру не действовали. Она стала пояснять, что ей хуже всех, потому что вернулся её первый муж и она поссорилась из-за него со вторым. И первый её зовёт назад, а второй не отпускает.
И всё это эмоционально, громко, пафосно. Впрочем, Лера рада была слушать хоть про её одинаково бестолковых мужей, хоть про детей, хоть про лысых кошек, которых она решила завести, причём, тоже парочку, чтобы они не мёрзли, только бы та не рвала Лере душу прогнозами, как они будут жить без папы.
Нет, Лера не была чёрствой и отца любила, но всё же прагматичность сильно отличала её от сестры. Лера считала, что в том состоянии, в котором отец находился последний месяц, жизнь для него стала худшим наказанием, чем смерть — настолько он и сам уже измучился. Тяжело было об этом думать, но выслушивать сестру ещё тяжелей.
Аня, наконец, попрощалась и отключилась, а Лера в изнеможении откинулась на спинку стула.
Дашка уже ушла. Завтрак стоял почти нетронутым. Голова гудела. Сердце болело за маму.
— Валерия, у вас что-то случилось? — его мягкий баритон прозвучал тихо, но Лера всё равно вздрогнула.
«Вот только тебя мне с утра и не хватало», — вздохнула Лера, подняла глаза на Неверова и кивнула. Он не позволил себе сесть без приглашения, но смотрел напряжённо и внимательно.
«Так он ещё на меня не смотрел», — отметила Лера иронично, словно она собирала коллекцию его взглядов и только что добавила редкий экземпляр. И проклятые мурашки тут же выползли и дружненько уселись ждать, что же будет.
Лера невольно оценила и демократичные джинсы, и лёгкий свитер директора. Ему шло, он выглядел доступнее, правда, совсем чуть-чуть, словно не «100», а «99,99».
Подноса в руках не было. Скорее всего, он уже поел и просто проходил мимо. Только, как назло, не прошёл.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Думаю, нет, — она уверено покачала головой и посмотрела на свой почти нетронутый завтрак. — Не знаю, зачем я столько набрала. И аппетит пропал, и выкидывать жалко.
— А говорите «нет», — усмехнулся Неверов и обернулся к урне, в которую выбрасывали недоеденное. — Вот об этом точно не стоит беспокоиться, — он подтянул к себе заставленный поднос. — Может, хоть булочку заберёте? В номере чай попьёте, когда проголодаетесь.
Заботливый. И пока Лера заворачивала липкую выпечку в салфетку, одной маленькой проблемой у неё действительно стало меньше, но на одну крупную — больше, потому что Неверов протянул ей руку, чтобы помочь подняться из-за стола.
Каким-то чутьём, интуицией, шестым чувством Лера и те самые мурашки уже знали, что нельзя к нему прикасаться. Просто нельзя. Запрещено. Табу. «Кирпич».
Но отказаться было невежливо, и она вложила свои пальцы в его горячую ладонь.
Неверов не пожал их, не погладил, не сделал ничего, что могло бы заставить её усомниться в его самых благородных намерениях. Он и продержал-то их в своей руке какую-то секунду. Но что бы Лера ни делала, о чём бы ни думала, она теперь чувствовала его пальцы на своей руке.
Как эпицентр надвигающего бедствия, как место заражения, как случайная мутация. Непредвиденное и необратимое. Лера понимала: что-то произошло.
Она рассказала Неверову про отца, пока они вместе поднимались в лифте. Он ответил коротко: «Сочувствую вам. Держитесь!» И всё. Обычная реакция нормального человека на чужое горе. И ничего больше.
Только Лера знала: это не так.
В воздухе. В атмосфере Земли. В Солнечной системе. Во Вселенной. Какая-то сложная химическая реакция уже случилась. Атомы столкнулись. Аннушка уже пролила масло. Акела промахнулся.